Депортация «антисоветских элементов»
из молдавской ССР в 1941 году
В
июне 1940 г. в состав СССР были включены Бессарабия и Северная Буковина. С
объединением левобережной и правобережной Молдавии было ликвидировано
искусственное деление страны и народа на две части, восстановлено
государственное единство Молдовы, которая стала союзной республикой в составе
Союза ССР.
Молдавская
АССР, образованная в 1924 г. в составе Украинской ССР, к этому времени прошла
этап социалистического строительства, в 30-е гг. здесь была осуществлена
коллективизация, ее не миновали раскулачивание начала 30-х гг. и репрессии
середины 30-х гг., главной мишенью которых стали руководители партийных,
советских и хозяйственных органов, интеллигенция.
Присоединенные
территории составляли 9/10 площади и там проживало около 90% населения вновь
созданной республики. В основном это было сельское молдавское население, на
селе проживало более 86% жителей. Хозяйственная направленность региона носила
ярко выраженный аграрный характер, преобладали патриархальные формы хозяйства,
т.к. более 2/3 крестьянских хозяйств были безземельными и малоземельными, 88,9%
земли обрабатывалось вручную, 54% хозяйств не имели рабочего скота, 70,5% —
коров, около 25% вообще не имели скота, 43,5% — садов и
виноградников. Таким образом, это были хозяйства разорившиеся или стоявшие на
грани разорения. Крайней отсталостью характеризовался и культурный уровень
населения — 2/3 жителей, в том числе 85% женщин, были неграмотными.
Соединение
двух резко различных по своему политическому и общественному строю,
разноуровневых по своей экономике и культуре частей в единое целое неизбежно не
могло не породить многочисленных трудностей, которые усугублялись разгоравшейся
второй мировой войной. Все это вело к ускоренной ломке сложившихся ранее на
этих территориях экономической и политической систем. Такая ломка, а возникавшие
в ее ходе проблемы и противоречия разрешались не только волевыми,
административными методами, но и с помощью жестких репрессивных мер, не могла
не привести к дестабилизации социальных отношений, к росту сопротивления
отдельных групп населения, прежде всего таких, как бывшие фермеры, владельцы
частной собственности, торговцы, часть интеллигенции, духовенства, а значит, к
обострению классовых противоречий.
В
молдавской историографии неоднократно отмечалось, что в освобожденной
Бессарабии классово враждебные элементы не оказывали какого-либо серьезного
открытого сопротивления «революционным мероприятиям Советской власти», но это
не означало, будто они вообще отказывались от дальнейшей подрывной работы,
делая ставку на различные скрытые формы антисоветских, политических и
экономических диверсий. Классовая борьба в городах и селах Молдавии обострилась
в процессе национализации предприятий и земли, ограничения землепользования
кулацких хозяйств, но особенно после осуществления этих революционных акций.
«Враг,
товарищи, хитер, он сам не сдается, а притаившись, нащупывает наши слабые
места, а потом начинает действовать» — отмечал первый секретарь ЦК
КП(б) Молдавии П.Г.Бородин на партийном активе в сентябре 1940 г. На том же
активе в выступлениях руководителей уездных комитетов не раз упоминалось о том,
что начинает проявлять себя классовая борьба. Особенно же жестко ставил вопрос
нарком внутренних дел Молдавии Н.А. Сазыкин, который предупреждал актив о том,
что в республике остались профессиональные шпионы, убийцы, диверсанты,
помещики, капиталисты, кулаки, торговцы, с которыми предстоит последовательная
борьба.
Одним
из основных направлений «советизации» Бессарабии было создание на территории
республики репрессивного аппарата, сходного с тем, который уже существовал в
других регионах. Его сотрудники чаще всего не знали местного языка, сложившихся
обычаев и традиций, беря за образец общесоюзные нормы и указания центра.
Уже
9 июля 1940 г. Председатель СНК СССР В.М.Молотов подписал постановление «О
работе военных трибуналов на территории Бессарабии и Северной Буковины», в
котором этим органам разрешалось «принимать к своему рассмотрению дела о
контрреволюционных преступлениях и бандитизме жителей Бессарабии и Северной
Буковины с квалификацией преступлений по соответствующим статьям Уголовного
кодекса Украинской ССР». Военным трибуналам разрешалось принимать к
рассмотрению и дела о спекуляции товарами и продуктами на территории Бессарабии
и Северной Буковины.
10
июля 1940 г. в письме на имя Молотова нарком внутренних дел СССР Л.П.Берия
писал, что в связи с возвращением Бессарабии и передачей СССР северной части
Буковины для охраны местных тюрем, обслуживания областных судов и военных
трибуналов, «конвоирования заключенных по плановым маршрутам и по железным
дорогам эшелонными конвоями» необходимо увеличить численность конвойных войск
НКВД. Для этого наркомат просил решения Совнаркома о значительном увеличении
численности конвойных войск НКВД на 1910 чел. для формирования одного полка и
одного отдельного батальона, о досрочном проведении очередного воинского
призыва — более 1,6 тыс. чел. на покрытие дополнительно установленной
численности конвойных войск НКВД. Для решения этой проблемы Комитет обороны,
Экономический совет при СНК, Наркомфин СССР выделяли дополнительные кредиты по
смете войск НКВД на оплату и содержание войск, а также вооружение,
автотранспорт, военно-хозяйственное, санитарное имущество и продовольствие.
Постановление по этому поводу подписал зам.председателя СНК СССР Н.А.Булганин.
Одним
из проявлений ужесточения режима являлся рост числа лиц, содержавшихся в
тюрьмах. В конце 1940 г. в тюрьмах, непосредственно подчиненных НКВД Молдавии,
находилось 2,6 тыс. чел. (при лимите мест содержания — 1520), в 1941
г. их число возросло до 4 тыс. чел.
Сразу
же после присоединения Бессарабии и Северной Буковины к СССР, т. е. осенью 1940
г., начало практиковаться формально добровольное, фактически же принудительное,
но не носившее открыто политической окраски, переселение бессарабских рабочих
и, главным образом, крестьян, часть из которых были безработными, в восточные и
северные районы — на Урал, в том числе в Молотовскую (ныне Пермскую) область
для работы на шахтах, входивших в систему Наркомата угольной промышленности.
Документы
Государственного архива Пермской области свидетельствуют об условиях труда и
быта, направленных на самые тяжелые работы в забоях почти 2,5 тыс.бессарабцев.
Как
неоднократно отмечалось в постановлениях Бюро Молотовского обкома партии,
относящихся к ноябрю 1940 — январю 1941 г., на предприятиях 29-го
стройтреста, «Кизел-шахтострой», «Кизелуголь» бытовые и производственные
условия были крайне неудовлетворительными. Неприспособленные к тяжелым шахтным
работам, не имевшие специальности, плохо устроенные в бытовом отношении рабочие
не выполняли норм выработки, допускали нарушения трудовой дисциплины, прогулы,
неоднократно были случаи производственного травматизма и обморожения. Чаще
всего это объяснялось слабой политической работой, влиянием отсталых и
непролетарских элементов.
Вывод
из этого положения делался в основном один — усиливались репрессии и наказания.
По тресту № 29 до 20% рабочих были отданы под суд. На шахте имени Володарского
из 107 рабочих под суд попал 61 чел., из них к тюремному заключению приговорили
16 чел., на шахте 33-33/бис за один день 28 декабря 1940 г. было отдано под суд
сразу 22 чел., на шахте имени Ленина из 166 чел. были привлечены к судебной
ответственности 128, причем З9 из них осуждены к тюремному заключению. На шахте
№ 6 к судебной ответственности было привлечено 52 чел., из них 26 попали на
принудительные работы и 7 — в тюрьму.
Тогда
же начали практиковаться аресты и выселение «ненадежных» элементов в отдаленные
районы страны, с помещением в лагеря и на спецпоселение. Об общем числе людей,
высланных из Молдавии в 1940 — начале 1941 гг., к сожалению, можно судить по
неполным, а иногда и косвенным данным. По сообщению органов НКГБ Молдавии,
только с июня 1940 по январь 1941 г. в Кишиневе было выявлено более 100
классово-враждебных лиц, которые подозревались в антисоветской подрывной
деятельности. Известно также, что 26 ноября 1940 г. Особым совещанием было
осуждено к содержанию в исправительно-трудовых лагерях сроком от 5 до 10 лет
около 200 чел.
Зимой
1940-1941 гг. аресты и репрессии стали более массовыми. Выездная сессия Военного
трибунала Одесского военного округа на закрытых судебных заседаниях, «тройки»
на местах выносили суровые приговоры. Только на основании наветов, подозрений,
неосторожно брошенной фразы люди брались под стражу. Известно, что значительное
число семей, высланных в это время из Молдавии, было размещено в Алтайском
крае. Не случайно также, что в документах МВД СССР начала 50-х гг. указываются
в числе спецпоселенцев не только выселенные из Молдавии в 1941 г., но и
выселенные в 1940 г. Этот пункт обозначается следующим образом: «Из Молдавии в
1940-1941 гг.» или «выселенных из Молдавии в 19401941 годах».
Во
вновь образованных республиках создавались и специальные структуры, призванные
укрепить позиции общесоюзных органов, установить постоянный контроль за формированием
и деятельностью республиканских государственных структур. Одной из таких
структур стал институт уполномоченных ЦК ВКП(б) и СНК СССР, утвержденный
постановлением этих органов от 25 апреля 1941 г., действовавший до июля 1941 г.
Решением
ЦК ВКП(б) от 7 мая 1941 г. Уполномоченным ЦК ВКП(б) и СНК СССР по МССР был
назначен С.А.Гоглидзе*. Именно Гоглидзе в мае 1941 г. направил на имя
И.В.Сталина письмо-просьбу, в которой говорилось: «В бывшей Бессарабии вело
работу большое количество различных буржуазных организаций и партий. После
воссоединения Бессарабии с Советским Союзом виднейшие руководители
контрреволюционных организаций и партий бежали в Румынию. В настоящее время
остатки различных партий и организаций при активной поддержке румынских
разведывательных органов активизировали свою антисоветскую деятельность. Базой
для их контрреволюционной деятельности являются: актив различных буржуазных
партий, бывшие люди, помещики, офицеры белой армии, крупные домовладельцы и
торговцы и различные антисоветские
элементы».
К
партийным структурам, продолжавшим действовать наиболее активно, Гоглидзе
относил существовавшие до 1940 г. «Железную гвардию», Национал-христианскую или
кузистскую партию, национал-либералов и национал-царанистов, которые сохраняли
свой актив и пытались «организовать нелегальную работу». В письме называлось
также примерное число предназначенного для выселения контингента: крупные
торговцы — 1948 чел., актив румынских политических партий — 980
чел., примари (волостные старшины) — 652, крупные домовладельцы —
411, помещики — 137, а также офицеры белой, царской и румынской армий,
полицейские и жандармы.
«В
связи с изложенным, — продолжал Гоглидзе, — Наркомату Государственной
Безопасности Молдавии дано указание произвести аресты, в первую очередь лиц,
развернувших активную контрреволюционную работу, весь остальной
контрреволюционный элемент, находящийся на учете — взять в активную агентурную
разработку. Учитывая, что румынские разведывательные органы широко развернули
шпионскую контрреволюционную деятельность и в своей работе опираются, главным
образом, на контрреволюционный элемент, прошу ЦК ВКП(б) разрешить Наркомату
Госбезопасности Молдавии произвести выселение в другие области Советского Союза
5000 чел. вместе с их семьями… Материалы в Наркомате Государственной
Безопасности Молдавии на перечисленные категории подготовлены».
Прежде
всего, обращает на себя внимание, что письмо Гоглидзе открыто и последовательно
нагнетает драматизм положения в Бессарабии, где «бывшие люди» (т.е. люди,
переведенные огульно в категорию классовых врагов) — бывший актив различных
буржуазных партий, помещики, офицеры белой армии, крупные домовладельцы и
торговцы обвиняются в активизации антисоветской деятельности прорумынской
ориентации.
Причина
подрывной деятельности здесь как бы переносилась в соседнюю Румынию,
квалифицировалась как внешний, мешающий успешному социалистическому
строительству, фактор. Поэтому в центр сообщалось, что Уполномоченным ЦК ВКП(б)
и СНК СССР Гоглидзе дано указание Наркомату Государственной Безопасности
Молдавии произвести аресты лиц, развернувших активную контрреволюционную
работу, остальные контрреволюционные элементы взять в активную агентурную
разработку, а также высказывалась просьба разрешить НКГБ Молдавии выселить из
Молдавии 5 тыс. чел. вместе с их семьями.
Просьба
Гоглидзе о выселении из Молдавии «враждебных элементов» была направлена в центр
тогда, когда все основные материалы уже были подготовлены, механизм органов
НКВД и НКГБ в центре и на местах активно работал над осуществлением операции.
Какой
же документ лег в основу окончательного решения о выселении из Молдавии? Ответ
удалось найти после длительных поисков в архивах.
21 мая 1941 г. за подписью Л.Берия
всем начальникам управлений НКВД восточных и северных областей была направлена
секретная шифртелеграмма о том, что согласно решению Правительства в эти
области из западных областей СССР направляются на поселение на 20 лет члены
семей, главы которых репрессированы или находятся на нелегальном положении. Их
предписывалось расселить по районам области, края, исключая областные центры на
расстоянии не ближе 10 км от железной дороги.
В
данной шифртелеграмме Берия ссылается на «решение Правительства». В ряде других
документов по поводу выселения дается другая формулировка: «Выселение проведено
по распоряжению товарища Берия от 14/У1-1941 года, данного в соответствии с
указанием правительства». Публикатор документа В.Н.Земсков отметил, что в
материалах НКВД упоминаний о каком-то конкретном постановлении ЦК ВКП(б) или
СНК СССР, санкционировавшем эту акцию, найти не удалось.
Ссылка
на то же распоряжение Л. Берия имеется и в «Справке о ссыльнопоселенцах» от 26
января 1943 г., составленной в ГУЛАГе НКВД СССР. В качестве основной
руководящей директивы по обслуживанию, расселению и трудоустройству
спецконтингента, высылаемого из Литовской, Латвийской, Эстонской и Молдавской
ССР, называется план, утвержденный наркомом внутренних дел Л.Берия 14 июня 1941
г.
Между
тем, тщательное изучение подлинника плана показывает, что 14 июня 1941 г. Берия
лишь утвердил подготовленный ранее документ, подписанный начальником ГУЛАГа
НКВД СССР В.Г.Наседкиным, заместителем наркома госбезопасности СССР
Б.З.Кобуловым и заместителем наркома внутренних дел В.В. Чернышовым. Об этом
свидетельствует собственноручная резолюция Л. Берия: «Мероприятия утверждаю.
Проведение возлагаю на т.т. Чернышова и Наседкина. 14.У1.41. Л.Берия».
Действительно,
до сих пор исследователям не удалось найти подлинник постановления
правительства. Однако такое постановление высших правительственных органов
было. Об этом свидетельствует составленный много позже, 10 февраля 1956 г., 4-м
спецотделом МВД СССР «Перечень спецпоселенцев, ссыльнопоселенцев и ссыльных,
состоящих под надзором органов Министерства внутренних дел СССР», в котором в
качестве основания для выселения 194041 гг. из западных областей Украины,
Белоруссии, Латвийской, Литовской и Молдавской ССР бывших помещиков,
фабрикантов, торговцев, членов буржуазных правительств и их семей, членов семей
— участников контрреволюционных организаций, приводятся постановление СНК СССР
от 2 марта 1940 г. № 289-127сс, касающееся выселения «неблагонадежных
элементов» из районов Западной Украины и Западной Белоруссии, постановление ЦК
ВКП(б) и СНК СССР от 14 мая 1941 г. № 1299-526сс, а также упомянутый выше план
выселения от 14 июня. Поэтому-то в своей шифртелеграмме от 21 мая 1941 г. Берия
четко ссылается на решение правительства.
«Правовым»
основанием для спецпереселения служило и утвержденное Берией 29 мая 1941 г.
«Положение о порядке применения ссылки на поселение для некоторых категорий
преступников». Настораживает уже сам заголовок документа — люди, высылаемые без
суда и следствия, априори квалифицировались как «преступники». Положение
определяло следующий режим для ссыльнопоселенцев: паспорта ссыльнопоселенцам не
выдаются, они заменяются соответствующими удостоверениями, установленными для
этой категории лиц; ссыльнопоселенцы обязаны являться на регистрацию в органы в
установленное время; самовольный выезд из мест поселения рассматривается как
бегство из ссылки (позже за побег стали давать 20 лет исправительных лагерей),
за нарушение правил явки на регистрацию -предупреждение, штраф до 100 руб.,
арест до 20 суток или привлечение к уголовной ответственности.
«Положение»,
составленное в отнюдь не благоприятных тонах для высылаемых лиц, содержало,
однако, специальные разделы: III. «Обязанности и права ссыльных» и IV.
«Трудовое и хозяйственное устройство ссыльных», дававшие им право передвижения
в пределах области поселения, на получение работы в государственных,
кооперативных и других предприятиях и учреждениях, становиться членами
сельскохозяйственных, кустарно-промысловых и других артелей, проживания вместе
с семьей, пользования всеми видами социально-бытового обслуживания на общих
основаниях, вступления в браки, как между собой, так и с другими гражданами,
получения соответствующих пособий и т.д.
Практика
показывала, что многие права были декларированы только на бумаге. Так,
продолжало действовать секретное разъяснение Главного управления
исправительно-трудовых лагерей и трудпоселений НКВД от 27 апреля 1940 г. о том,
что заявления и жалобы спецпереселенцев на местах рассматриваются комендантами,
а в более сложных случаях — в спецотделах УНКВД. «Заявления о посылке на учебу в
высшие и средние технические учебные заведения, об освобождении по мотивам
вступления в брак с непоселенцем, а также передаче на иждивение родственников
рассматриваются на месте. Заявителям разъясняется, что в удовлетворении
ходатайства им отказано, так как спецпереселенцы и их семьи права выезда с мест
поселения не имеют». Обязанность трудового устройства поселенцев также была
чисто номинальной, особенно по отношению к специалистам с высшим и средним, в
том числе техническим и специальным образованием. Использовать их по
специальности в условиях сельских районов было просто невозможно из-за
отсутствия вакантных мест и незнания русского языка.
Рассмотрим
основные особенности выселения 1941 г. Оно проходило буквально за несколько
дней до начала войны и проводилось по всему западному региону, начавшись
задолго до официально установленной даты. Напомним: в мае Гоглидзе сообщал в
Москву о том, что все материалы на подлежащие выселению категории населения
подготовлены. Обратим внимание и на даты нижеследующих документов — все они
подтверждают, что в мае и начале июня велась ускоренная подготовка операции.
Так 7 июня НКГБ МССР запросил 1315 вагонов для перевозки людей, необходимое
количество конвоя, направив также в Наркомат здравоохранения СССР просьбу о
выделении медицинского персонала. Тогда же были разосланы оповещения или
переданы телефонные указания в те области, куда предполагалось направить
ссыльных, с требованием срочно, в течение 48 часов, сообщить в центр названия
станций разгрузки, районы поселения, потребные средства для перевозки и питания
в пути. Из мест предполагаемого расселения были получены ответы, которые
показывали, что уже к концу мая подготовительная работа была завершена.
К
11 июня 1941 г. была составлена подробная смета расходов по переселению 85 тыс.
чел. из западного региона и Молдавии. Данная смета подробно рассчитывала число
необходимого транспорта и сопровождения: эшелонов — 70, вагонов для перевозки
высылаемых и их грузов (по 100 кг на чел.) — 532, классных вагонов
для охраны — 70, теплушек — санизоляторов — 70
(на один эшелон полагался один санизолятор с пятью койками). На эшелоны
выделялись 140 оперативных работников, 7000 сотрудников органов внутренних дел
и госбезопасности, 280 медицинских работников. Всего на один эшелон выделялись 2
оперативных работника, 100 сотрудников органов, 22 охранника и 4 чел.
медперсонала (врач, фельдшер и две медсестры). На питание выделялось 3 руб. на
одного человека в сутки (сюда включалось 600 гр хлеба). Общие расходы на
проведение акции предусматривались в 18 млн 500 тыс. руб. и возлагались на НКВД
и НКГБ СССР.
Затем
началось само выселение, и только после этого, 14 июня 1941 г., Л.Берией был
утвержден окончательный план выселения, определявший число этапированных в 60
тыс. чел. и соответствующие расходы в 13 млн руб.
Таким
образом, сам ход подготовки выселения десятков тысяч человек являлся образцом
лицемерия и фарисейства властей.
По
этому плану из Молдавии в Козельщанский лагерь направлялись 5 тыс., в
Путивльский лагерь — 3 тыс. глав семей, членов семей — 33
тыс. чел., предполагалось направить: в ЮжноКазахстанскую, Актюбинскую,
Карагандинскую области — 11 тыс. чел., Кустанайскую, Кзыл-Ординскую, Омскую
области — 11 тыс. чел., Новосибирскую область — 10 тыс.
чел.; в качестве резерва определялась Кировская область, куда при необходимости
предполагалось выселить 6 тыс. чел.
Имеющийся
в нашем распоряжении комплекс документов дает возможность детально рассмотреть
ход операции, проводившейся в ночь с 12 на 13 июня (по некоторым данным
-выселение началось уже 11 июня).
13
июня 1941 г., сразу же по завершении выселения зам. наркома государственной
безопасности СССР Кобулов докладывал в Москву непосредственно в ЦК ВКП(б)
Сталину, в СНК СССР Молотову, в НКВД СССР Берия о ходе операции «по изъятию
участников контрреволюционных организаций и других антисоветских элементов, а
также выселению членов семей репрессированных и находящихся на нелегальном
положении участников контрреволюционных формирований в Молдавской ССР,
Черновицкой и Измаильской областях УССР».
В
записке сообщалось, что «операция была начата в 2 часа 30 мин. в ночь с 12 на
13 июня т.г., всего подлежало изъятию 32423 чел….из них по Молдавской ССР —
19575 чел., в том числе аресту 5033 и выселению 14542 чел….По данным на 15
часов 13 июня с.г. изъято 24345 чел., из них арестовано 4247 чел. В том числе:
по Молдавской ССР изъято 13119 чел., из них арестовано — 3615 чел.».
В
записке далее говорилось: «Изъятые члены семей погружаются в эшелоны. По
сообщению наркомов госбезопасности Молдавской ССР тов. Сазыкина, Украинской ССР
тов. Мешика операция закончена. Задержка представления полных сведений о количестве
изъятых объясняется отсутствием в большинстве сельсоветов Молдавской ССР, а
также Черновицкой и Измаильской областей телефонно-телеграфной связи. Об окончательных
результатах операции доложу дополнительно».
Более
точные данные были переданы наркому госбезопасности СССР В.Н.Меркулову 19 июня.
В справке НКГБ Молдавской ССР «О результатах операции по изъятию антисоветского
элемента на территории Молдавской ССР» говорилось о том, что республиканский
наркомат госбезопасности первоначально наметил к изъятию и аресту 5106 чел. и
выселению 14469 членов семей. В процессе доработки материалов по разным
причинам часть из них пришлось отсеять (не оформлены дела, семьи выехали на
другое место жительства и т.д.). На день операции было подготовлено к аресту
4550 и выселению 13980 чел., арестовано 4507 глав и выселено 13885 членов
семей:
Как
гласила справка, по отдельным категориям окраски «контрреволюционного и
антисоветского элемента» число было следующим: активные члены
контрреволюционных и участники антисоветских националистических организаций —
арестовано 1681, выселено 5353 чел., бывшие охранники, жандармы, полицейские —
арестовано 389, выселено 1124 чел., бывшие крупные помещики, фабриканты,
чиновники государственного аппарата — арестовано 1719, выселено 5764 чел.,
бывшие офицеры румынской, польской и белой армий — арестовано 268 и выселено
623 чел.
Казалось
бы, докладная записка НКГБ МССР от 19 июня 1941 г. дает наиболее точные
сведения о количестве выселенных людей. Однако сразу же возникают сомнения в
полноте этих данных. Так, подсчет общего числа людей в эшелонах, отправленных
из Молдавии 14-16 июня дает иную цифру — 25720 чел. Это много ближе к тем
данным, которые передавались в ГУЛАГ НКВД СССР из НКВД мест выселения в 1941 и
1942 гг. По тем же эшелонным сводкам одиночек, направлявшихся на ст. Теткино и
Гановка для перевода в лагеря, насчитывалось 4791 чел., что почти не
расходилось со сведениями НКГБ МССР. По еще более поздним данным, в том числе
по справке МВД СССР от 10 ноября 1956 г., в 1941 г. из Молдавии по справкам
оперштабов НКГБ, (т.е. без суда и следствия) было выслано 3470 семей. Та же
цифра приводится в записке КГБ при Совете Министров и МВД Молдавской ССР о
работе с бывшими спецпоселенцами от 13 сентября 1961 г.
По
личным делам спецпоселенцев, сохранившимся в Тюменском архиве, можно
восстановить некоторые формулировки, которые служили основанием для выселения
на 20 лет: торговец; коммерсант; дочь коммерсанта; жена бывшего капитана
царской армии, муж которой бежал в 1920 г. в Турцию; сын торговца, 1922 г.
рождения; дочь торговца; член семьи крупного торговца; бывший офицер царской и
белой армий, 1894 г.р.; член семьи бывшего офицера, 1897 г.р.; бывший офицер
деникинской армии и антисоветски настроенный, 1897 г.р.; дочь кулака, 1921
г.р.; сын помещика-арендатора, 1924 г.р.; жена крупного чиновника румынского
правительства и эксплуататора крестьян; сын кулака-эксплуататора и депутата
румынского парламента; сын торговца.
Сохранившиеся
в архиве МВД Узбекистана данные на 19 чел., высланных из Молдавии в 1941 г.,
показывают, что среди них было 10 молдаван, 6 русских, 2 украинца, 1 поляк; 12
женщин и 7 мужчин, многие были высланы в несовершеннолетнем возрасте — в 5, 9,
13, 14 лет, часть же высланных к моменту выселения достигла пенсионного
возраста. Всего же среди выселенных не менее 2/3 составляли женщины и дети.
Таким
образом, именно социальное происхождение, а не реальные действия являлись
главным основанием для выселения. Между тем, Нарком госбезопасности Молдавии Н.
Сазыкин сообщал в НКГБ СССР, что в целом операция прошла организованно и
изъятие антисоветского элемента проходило при наличии достаточных материалов,
подтверждающих их антисоветскую деятельность».
А
как же на деле проводилась операция? Выселение проводилось в крайней спешке.
Как позже сообщалось из УНКВД Омской области, куда было отправлено более 11
тыс. ссыльных из Молдавии и Западных областей Украины и Белоруссии,
«большинство личных дел оформлено небрежно, в ряде постановлений о выселении
часть записанных лиц вычеркнута, имеют место дописки членов семьи простым
карандашом, эти исправления никем не оговорены, постановления о выселении или
справки печатью не скреплены, личные дела не подшиты, личные документы
(паспорта, военные билеты и т. п.) в конверты не вложены и в личные дела не
подписаны. Из Молдавской ССР доставлена 31 семья без личных дел».
На
сборы давалось два часа, растерянные люди хватали первые попавшиеся вещи, часто
забывая самое необходимое.
Обратимся
к свидетельству очевидца и жертвы выселения 1941 г. —
Е.А.Керсновской. Высланная из г. Сороки по категории помещица, она удивительно
ярко и образно рассказала о трагедии сотен людей, в одночасье отторгнутых от
родных мест. Среди тех, кого погрузили в вагоны, были, например, такие
«антисоветские» элементы — владелец кондитерского ларечка, беременная женщина с
дюжиной полураздетых детей, муж которой служил в румынской армии, а в начале
1941 г. сбежал, учительница кулинарии в профтехшколе, полуживой старик, бывший
лавочник, попадья (попа забрали раньше), студент, старый священник, инвалид —
трактирщик на протезе, мальчик лет девяти, которого взяли отдельно от
родителей, т.к. он гостил у бабушки в деревне, две девочки, сестры, в бальных
платьицах и белых туфельках, прямо с выпускного бала (где родители — они не
знали)… Сразу же отделяли мужчин, их везли в других эшелонах и чаще всего в
другие места, разъединяя семьи, разлучая матерей с сыновьями, жен с мужьями.
Объяснялось это тем, что мужчины прибудут на место раньше и подготовят его к
приезду семей. «Во всех вагонах слышался плач и причитания: женщины голосили,
как по покойнику. Да и неудивительно: они прощались с родной бессарабской
землей… Несчастные люди, не понимающие, за что на них обрушилась жестокая
кара, вырванные из привычной обстановки, потерявшие все то, что годами
собирали, налаживали…».
Потом
потянулись 2-3 недели переезда в товарных вагонах. «Наш состав останавливали
где-то за станциями. Вагоны все время закрыты, — вспоминала Е.Керсновская. — В
оконца на остановках выглядывать не разрешали. Подавали в вагон то ведро
похлебки, то ведро воды, то хлеб. На вопросы не отвечали и никаких жалоб, как,
например, просьбы о медицинской помощи не выслушивали».
Сводки
об отправлении и движении спецэшелонов составлялись в отделе перевозок НКВД
СССР и ежедневно передавались на имя начальника ГУЛАГа В. Наседкина. В третьей
декаде июня спецконтингент из Молдавии начал прибывать и обосновываться в
местах расселения. Только здесь большинство людей узнало, что началась война.
Общая картина размещения
ссыльнопоселенцев, депортированных в 1941 г., была следующей. (По состоянию на
1.Х.1941 г.)






























Республика,
край, область
Всего *
В том числе из
Молдавской ССР


всего
мужчин
женщин
детей до 16 лет


Казахская ССР
15413
9954


Коми АССР
3106
352


Красноярский край
16784

470
5787***



Новосибирская обл.
19362
1287
2532
1958


Омская обл.
11556
6085
3458
2106


ИТОГО
85716
22648



Одним
из распространенных еще со времени «кулацкой» ссылки 30-х годов был метод
расселения людей, прибывших из одного региона, по разным областям и районам.
Так, те, кто прибыл из Молдавии в Казахскую ССР, были расселены в Актюбинской
области — 6195 чел., в Кзыл-Ординской — 1024 чел., в
Южно-Казахстанской области — 2730 чел. В Омской области выселенцы из
Молдавии были размещены в 41 из 74 районов, от 62 до 336 чел. в каждом. В
Красноярском крае размещение было проведено в двух районах, от 5 до 20 семей в
поселке. По данным на февраль 1942 г. они проживали уже в четырех районах —
Больше-Муртинском, Енисейском, Дзержинском и Сухобузимском.
География
и численность расселения не были постоянными — люди переводились на другое
место жительства из-за производственной необходимости, иногда — по причине
воссоединения семей (что было крайне редко), нельзя не учитывать и естественную
убыль населения.
Обращаясь
к последующей судьбе лиц, выселенных из Молдавии в 1941 г., отметим, что в
послевоенный период география их расселения существенно расширилась. По данным
на конец 1956 г., в РСФСР они жили в Алтайском и Красноярском краях,
Архангельской, Иркутской, Кемеровской, Курганской, Новосибирской, Омской,
Свердловской, Томской, Тюменской и ряде других областей, а также размещались в
Казахской и Узбекской ССР.
Социальный
состав поселенцев детализировать сложно. По данным, касающимся всех
ссыльнопоселенцев из Прибалтики, Молдавии, Западных областей УССР и БССР,
прибывших в Новосибирскую область, из 19362 чел. было: фабрикантов-заводчиков —
834, помещиков-кулаков — 4152 чел., духовенства — 84 чел.,
крупных торговцев и домовладельцев — 3012, жандармов и офицеров —
2616 чел., других — 8664 чел. В обобщающей справке ГУЛАГа, по состоянию на 15
сентября 1941 г., применительно ко всем районам расселения ссыльнопоселенцев
упоминались те же категории. Но такие подсчеты были явно фальсифицированными и
завышенными. Так, по той же Новосибирской области из 19362 поселенцев было 8974
женщин и 6748 детей до 16 лет, т.е. почти 16 тыс.чел. являлись членами семей.
В
докладных записках из областей расселения часто встречались следующие
заключения: «Многие семьи состоят из женщин, стариков и детей, имеется большое
количество лиц слабых, больных или прикрывающихся болезнью», сообщалось из
Новосибирской области. «Определить, какое количество инвалидов, не представляется
возможным, — констатировала записка из Омского УНКВД, — т.к. ссыльнопоселенцы
по прибытии через врачебные комиссии не пропускались».
Частично
ответить на вопрос — какие категории по роду занятий были выселены из Молдавии
— возможно, приведя данные о количестве специалистов и ремесленников,
расселенных в районах Нарымского округа Новосибирской области. Они показывали,
что там было 44 врача и 187 — лиц среднего медперсонала, 507 — педагогов, 39 —
агрономов, зоотехников и ветврачей, 259 — бухгалтеров, 154 — инженера и
техника, 511 — портных и сапожников, 72 — лиц гуманитарных профессий
(журналистов, юристов, артистов, музыкантов, художников, научных работников).
Удалось
найти и некоторые данные по Тюменской области. В сохранившихся в областном
архиве списках лиц, прибывших из Молдавии, размещенных в Ново-Заимском районе,
тогда входившем в Омскую область, значатся 88 чел., из них несовершеннолетних
11. Сохранились также сведения о национальном составе выселенцев и по их
профессиональному признаку. Из 80 чел., национальность которых обозначена, 45 —
евреи, 19 — бессарабы (молдаване), 6 -украинцы, 10 — русские. Из 77 взрослых
лиц специальность имели только 18 чел.: 3 портных, 5 учителей, 2 бухгалтера, 3
медработника, 1 художник, 4 садовода, остальные лица специальности не имели. В
Упоровском и Ялуторовском районах (также входивших в 1941 г. в Омскую область)
встречались также специальности техника-строителя, счетовода, портного.
К
началу выселения 1941 г. система ГУЛАГа уже вполне сложилась. Общее руководство
устройством спецпоселенцев было поручено 1136 поселковым и 228 районным
комендатурам Управлений НКВД. У прибывших изымались удостоверения поселенцев,
разъяснялось, что они являются пожизненно ссыльными, поступают под гласный
надзор и им не разрешено свободное передвижение по области поселения.
Главное
внимание обращалось на сроки явки на регистрацию (не реже 2 раз в месяц), на
наказание за самовольный выезд из места поселения, который рассматривался как
побег из ссылки.
Первые
сообщения о размещении поселенцев на местах были достаточно оптимистичными — 28
июля 1941 г. из УНКВД Омской области давались сведения о том, что все прибывшие
обеспечены работой и жилыми помещениями. Те же данные подтверждались 7 сентября
1941 г.
На
деле же было иначе. Условия жизни переселенцев в тех республиках и областях,
куда они были направлены, были одинаково тяжелыми.
В
начале сентября 1941 г. местные УНКВД направили на имя зам. наркома НКВД СССР
В. В. Чернышова докладные записки о расселении и трудовом устройстве
ссыльнопоселенцев. В записке из УНКВД Новосибирской области сообщалось:
«Жилищно-бытовые условия ссыльнопоселенцев крайне неудовлетворительны. Объясняется
это тем, что вселение произведено без предварительного учета наличия свободной
жилплощади и подготовки жилищ. Завезенные частично расселялись в квартиры
трудпоселенцев порядком уплотнения без согласия на то квартирохозяев, в клубах,
красных уголках и колхозных конторах, из которых сейчас постепенно переселяются
в наспех изготовленные землянки, а часть расселена в бараках предприятий лесной
промышленности. В связи с этим в ряде поселков образовалась переуплотненность и
скученность вселяемых… Имеющая место скученность при отсутствии в поселках
банно-прачечных создает угрозу вспышек эпидемий».
Из
Красноярского края сообщалось: «В жилищно-бытовом отношении поселенцы в
основном устроены в колхозных домах, а также в жилых помещениях по месту работы
в предприятиях лесной, золотой и другой промышленности, которые соответствуют
нормальным условиям жизни. Однако в связи с недостатком жилой площади в
некоторых колхозах и предприятиях, особенно лесной промышленности,
соответствующие нормальные жилищные условия для ссыльнопоселенцев не созданы».
В докладной записке отмечались случаи размещения поселенцев в общих бараках, в
которых отсутствует элементарно необходимое оборудование — нет печей, сыро,
побиты или отсутствуют стекла окон (Ирбейский, Уярский районы), в крестьянских
домах -по 3-5 семей, в общежитиях летних полевых станов (Пировский район),
имелись факты расселения людей в землянках и на чердаках при большой
скученности (Б.Муртинский район) и др.
В
преддверии суровой зимы (в Красноярском крае морозы достигают 40 и более
градусов), такие условия, особенно для жителей южных регионов, были просто
убийственными.
Выделим
те районы, где жили поселенцы из Молдавии. В Больше-Муртинском районе в колхозе
«Стахановец» они занимали жилплощадь в среднем на одного человека от 1,5 до 2
кв. м, помещения зимним условиям не соответствовали. В Красногорском совхозе
поселенцы проживали на культстане. В Дзержинском районе поселенцы были
расселены в домах, которые ранее продолжительный период времени под жилье не
использовались, не были утеплены и оборудованы. В колхозе «Красный луч» в
квартирах было мало печей, постоянно держалась крайне низкая температура.
В
Коми АССР (Сыктывдинский, Железнодорожный, Троицко-Печорский районы) поселенцы
проживали в общежитиях, бараках, на частных квартирах у местных колхозников. В
Железнодорожном районе, где бессарабы (так указывалось в записке) работали на
кирпичном заводе в селе Серегово, все они расселялись по частным квартирам у
местных колхозников. В Сыктывдинском районе поселенцы устраивались также в
общежитиях и бараках организаций и предприятий, в которых они работали. В
Троицко-Печорском районе все бессарабы работали в совхозе бывшего ВоркутЛАГА
НКВД и проживали в общежитиях совхоза.
Несколько
более благоприятными были условия проживания в Омской области и Казахской ССР.
В Омской области значительное число ссыльных были размещены на свободной жилой
площади в трудпоселках, остальные размещались в других населенных пунктах по
З — 5 семей в каждом, с предоставлением частных квартир. Однако в ряде случаев в
одной комнате размещались 2-3 семьи, а в Заводоуковском мехлеспункте
Ново-Заимского района в одном бараке поселили 98 чел. По сообщению НКВД
Казахской ССР, все прибывшие были размещены в совхозах, колхозах, строительных
организациях и артелях, необходимые жилищно-бытовые условия им обеспечивались
хозяйственными организациями по месту работы.
27
ноября 1941 г. начальник ГУЛАГа НКВД СССР В.Наседкин докладывал заместителю
наркома внутренних дел В.Чернышову: «По поступающим с мест сигналам…
поселенцы находятся в весьма тяжелых бытовых условиях. Имеются факты опухания
от голода, нищенства и «безработицы»».
Такие
же сведения о жизни и быте ссыльнопоселенцев поступили в ГУЛАГ НКВД в 1-м
квартале 1942 г: «В жилищно-бытовом отношении ссыльнопоселенцы должным образом
не устроены и вынуждены проживать в необорудованных и даже не приспособленных к
жилью помещениях, однако руководители хозяйственных организаций в этом вопросе
необходимых мер не принимают, проявляя подчас бездушное отношение к нуждам
поселенцев».
Сразу
же по прибытии в места выселения проводился отбор — стариков, детей и женщин
оставляли в поселках, работоспособных — распределяли туда, где требовалась
физическая сила. Ссыльные в основном использовались на тяжелых работах.
По
основным районам расселения характер работы был следующим:











Край, область 1
Характер занятий


Новосибирская
область
раскорчевка,
лесная, рыбная промышленность, охота


Красноярский
край

сельскохозяйственные
работы, лесная
промышленность,
золотопромышленность



Коми АССР
лесоразработки,
сплавные работы, скипидарное производство, кирпичные заводы


Казахская
ССР
сельскохозяйственные
работы в совхозах, строительство, кустарно-промысловые артели



Есть
возможность более детально рассмотреть профиль трудового использования
поселенцев из Молдавии в ряде областей. В Омской области, по сведениям из 41
района, в 21 районе поселенцы были заняты только в сельском хозяйстве, в 18 — в
леспромхозах и сельском хозяйстве, в 2 — в леспромхозе и рыбтресте. В
Новосибирской переселенцы использовались на освоении посевных площадей за счет
раскорчевок, освоении лесов, рыбной промышленности и охоте. Около 80% всех
прибывших были прикреплены к трудпоселенческим сельскохозяйственным колхозам и
кустарно-промысловым артелям, остальные 20% -определялись на предприятия лесной
промышленности. Во многих случаях, по оценке руководителей предприятий, люди
«совершенно не имели представления и понятия» о характере работы.
При
подведении итогов трудоустройства, в докладной записке ГУЛАГа НКВД от 17
октября 1941 г. делались следующие выводы — «преобладающее большинство
ссыльнопоселенцев используется на физических работах, в том числе бывшее городское
население и частично интеллигенция… Ряд ссыльнопоселенцев в районах
расселения по имеющимся у них специальностям не используется из-за отсутствия
вакантных мест и боязни районных организаций использовать их по специальности».
Положение
с трудоустройством специалистов, в том числе имевших высшее и среднее
техническое и специальное образование, было особенно тяжелым. В Красноярском
крае, например, значительную часть специалистов, как сообщалось в докладной
УНКВД, «использовать полностью по специальности в условиях сельских районов
края не представилось возможным за отсутствием вакантных мест, а также по
причине незнания русского языка». Из 30 врачей работало по специальности 13, из
85 чел. среднего медицинского персонала — 22, из 204 учителей — 16, из 167
бухгалтеров — 25, из 16 инженеров — 4 чел., т.е. из 502 специалистов по
специальности использовались лишь 80 или около 12%.
Как
показывают документы, а также аналогичные исследования историков, посвященные
«кулацкой» ссылке 30-х гг., условиям труда и быта поселенцев в конце 30-х —
50-х гг., подобное использование труда спецпоселенцев стало практически
традиционным. Оно было направлено на хозяйственное освоение труднодоступных
северных и восточных территорий страны путем эксплуатации дешевой рабочей силы,
массового использования низкоэффективного труда спецпоселенцев, в большинстве
своем носившего убыточный характер.
Работники
НКВД отмечали, что люди, высланные из Молдавии и Западных областей Украины и
Белоруссии, оказались более приспособленными к физическому труду в условиях
сельского хозяйства и кустарно-промысловой кооперации. По сообщению УНКВД
Новосибирской области, «подавляющее большинство из них подали заявления о
вступлении в колхозы и сейчас же по мере оформления их приемом в члены артелей
приступили к работам -работают нормально». В Новосибирской области,
Красноярском крае отмечались случаи выполнения норм от 100 до 200%. Однако
таких было немного. По подсчетам УНКВД Новосибирской области, лишь около 30%
ссыльнопоселенцев сумели обеспечить себя необходимым минимумом до лета
следующего года, заработав на трудодни деньги и хлеб. Важно заметить при этом,
что оплата по трудодням была чисто символической.
А
условия труда были ужасающими — голодные, истощенные люди работали до 12 часов
в день, зимой — на непривычном для южан сильном морозе. Нельзя забывать о том,
что люди были переселены из районов с другими климатическими условиями. Сколько
могли выработать в суровейших условиях Сибири и Дальнего Востока люди,
прожившие всю жизнь в теплых, южных районах, никогда не связанные с
лесопереработкой, золотодобычей, рыбным промыслом и охотой в условиях сурового
снежного сибирского климата и крайне примитивной механизации труда (по данным
1939 г. механизация вывозки леса, например, составляла 67%). Обычным явлением
становились обморожения, обмороки на почве недоедания. Нормы часто не
выполнялись, а значит, паек существенно урезался.
Нормы
выработки были достаточно высокими, они часто зависели от личных распоряжений
руководства колхозов, совхозов и леспромхозов, часто не подкреплялись никакими
реальными основаниями, поэтому были мало выполнимыми истощенными, полуголодными
и плохо одетыми людьми. В Красноярском крае, например, по разным районам
выполнение норм выработки составляло: по Нижне-Ингашскому району из 50
поселенцев, работавших в химлесхозе, нормы выполняли лишь 5 человек, в Манском
районе абсолютное большинство поселенцев выработали от 25 до 60 трудодней, в
Ирбейском районе рабочие за день выполняли от 15 до 20% нормы, в том числе на
лесозаготовках — в среднем до 20-30%, а часто и 6-10%. Причиной
такого положения, как считали авторы записки, являлось то, что «поселенцы не
освоили процесса производства».
В
Новосибирской области поселенцами нормы выработки также в основном не
выполнялись. В записке УНКВД Новосибирской области главной причиной
невыполнения называлось «пренебрежительное отношение к работе», особенно со
стороны нетрудового элемента.
Наиболее
детальную картину участия спецпереселенцев в производстве и выполнении
установленных норм дает докладная записка о трудовом и хозяйственном устройстве
ссыльнопоселенцев, расселенных в Красноярском крае, составленная в феврале 1942
г. В ней говорилось: «В связи с тем, что многие ссыльнопоселенцы в прошлом
физической работой не занимались и за пребывание в ссылке производственных
процессов этой работы не освоили, а у большинства из них отсутствует теплая
одежда, поэтому производительность труда этого контингента находится на
исключительно низком уровне. С наступлением зимы многие ссыльнопоселенцы,
вследствие неимения теплой одежды, выходы на работу совершенно прекратили, в
частности из 4426 трудоспособных поселенцев совершенно не работают 723 человека
и, кроме этого, значительная часть поселенцев на работы выходит от случая к
случаю, по причине необеспеченности работой, особенно в колхозах, где
сельскохозяйственные работы прекратились и образовался излишек в такой рабсиле,
как поселенцы».
Как
сообщала записка, «ввиду того, что ссыльнопоселенцы для использования на
работах переданы в организации различных систем, в том числе и колхозы, а никакими договорами хозяйственное и трудовое устройство этого
контингента не узаконено (подчеркнуто нами. — В.П.), поэтому в отдельных хозорганизациях и колхозах имеет
место ненормальное отношение к поселенцам со стороны руководителей, которые не
только не хотят заниматься вопросами создания необходимых условий поселенцам,
но и игнорируют их как рабочую силу».
Ссыльнопоселенцы
особенно остро ощущали на себе сложные условия войны. Если во всех частях
страны население испытывало перебои в снабжении, ухудшение ассортимента
товаров, то в отношении к данной категории прибавлялось и значительное
сокращение норм отпуска товаров, и сознательная политика снабженческих
организаций (прежде всего сельпо), не считавших обязательной работу с «чужим» и
«чуждым» населением. «За последнее время снабжение ссыльнопоселенцев
промтоварами, а главным образом продуктами питания, резко ухудшилось, —
говорилось в докладной записке. — Это положение объясняется тем
обстоятельством, что преобладающая часть поселенцев работала в колхозах…, где
в основном хозяйственно-полевые работы закончились, а поэтому колхозы выдачу
хлеба путем авансирования прекратили из-за отсутствия фондов и неимения
достаточного количества заработанных поселенцами трудодней. В промышленных
предприятиях, где имеются ссыльнопоселенцы, но не работают по причине
необеспеченности одеждой, выдача хлеба также не производится.
Кроме
этого в ряде районов имеет место ненормальное отношение к ссыльнопоселенцам в
вопросе снабжения их промышленными товарами, в частности магазины сельпо не
отпускают поселенцам мыла, спичек и других товаров, требуя от них паевых
взносов. В результате вышеизложенных причин расселенный контингент
ссыльнопоселенцев в нашем крае находится до сих пор в крайне тяжелом экономическом
положении».
В
крае имелись факты перебоев в обеспечении хлебом, снабжения только работающих
по минимальной норме 200 граммов, выдачи иждивенцам и детям 150-200 граммов в
сутки.
Напряженное
положение с продовольствием вызвало массовый поток заявлений от
ссыльнопоселенцев с просьбами об оказании им помощи. Только за первую половину
февраля 1942 г. в органы НКВД Новосибирской области поступило около 100
заявлений с аналогичным содержанием: «Я со своей семьей в количестве 5 чел.
нахожусь в безвыходном положении, трудодней мало, из колхоза ничего не
получила. Сельпо мне отпускает 12 кг муки, денег у меня нет, покупать не за
что, прошу — помогите денежным пособием и увеличьте отпуск муки». «…Нас
разъединили с мужем, все вещи остались у него, денег для покупки хлеба из
сельпо не имею, работать не могу, т.к. имею малолетнюю девочку, причем сама в
положении, продать нечего, прошу помочь денежным пособием».
Нечеловеческие
условия жизни, голод, тяжелый физический труд, болезни приводили к гибели тысяч
людей. Сколько людей погибло в тех ужасных условиях, точно мы никогда не
узнаем, потому что такой статистики не велось, она не представляла интереса для
властей.
По
далеко не полным сведениям из УНКВД областей расселения спецпоселенцев, среди
них имелись массовые случаи опухания от голода, вспышек тифа, дифтерии, кори,
заболеваний детей и взрослых скарлатиной, корью, дизентерией со смертельным
исходом. По данным из Новосибирской области, к началу 1942 г. был зафиксирован
81 случай смертности от дифтерии и дизентерии в Васюганском районе, 14 случаев
смерти детей от кори.
Таким
образом, положение ссыльнопоселенцев в новых местах расселения было крайне
тяжелым. Как сообщалось в докладной записке от 27 ноября 1941 г., составленной
отделом ГУЛАГа, этим контингентом «ни один аппарат НКВД не занимается и не
несет ответственности за их положение. Существующий в ГУЛАГе отдел Трудовых и
Специальных поселений также к этой категории ссыльнопоселенцев никакого
отношения не имеет, хотя принимал участие в проведении операции по их выселению.
В данное время в НКВД СССР организован отдел специальных переселений…,
который, казалось бы, и должен взять на себя функции обслуживания этого
контингента, однако этот отдел занимается только переселением и
трудоустройством немцев».
УНКВД
Новосибирской области обращалось в ГУЛАГ НКВД СССР с просьбой войти с
ходатайством в Правительство об отпуске продовольственных фондов для
поддержания ссыльнопоселенцев, в первую очередь многосемейных, не имеющих в
составе семьи трудоспособных, престарелых, инвалидов и особо нуждающихся, найти
кредиты для выдачи единовременных пособий для них на приобретение коров и
постройку своих домиков, отпустить фонды промтоваров для обеспечения тех,
которые совершенно ничего не имеют, одеждой и обувью.
Предлагалось
также ликвидировать обслуживание спецпоселенцев двумя отделами УНКВД — 1-м
спецотделом и отделом трудспецпоселений и сосредоточить их учет и хозяйственное
устройство в одном из отделов.
В
ноябре 1941 г. начальник ГУЛАГа НКВД СССР Наседкин просил зам. наркома внутренних
дел Чернышова сосредоточить «наблюдение и обслуживание (в смысле трудового
устройства) ссыльнопоселенцев из Прибалтики, Молдавской, Украинской и
Белорусской ССР, дабы в конце концов положить конец «безнадзорности»
этого контингента в отделе специальных переселений НКВД СССР». Однако такой
отдел был создан лишь в марте 1944 г.
Проанализированные
нами документы почти не приводят данных, позволяющих раскрыть настроения
поселенцев, хотя предположить их характер вполне возможно. Оторванность от
родных мест, суровейшие климатические и тяжелые жилищные условия, отсутствие
газет и радио, невозможность обучения детей на родном языке, полуголодное
существование, неприязненное отношение коренных жителей — все эти факторы не
могли не вызвать недовольства, отрицательного отношения к Советской власти.
Используемые органами НКВД агенты и «стукачи» часто доносили, что «создавшееся
положение более активный враждебный элемент использует в контрреволюционных
целях. Распространяет контрреволюционные пораженческие слухи». Эти слухи часто
были связаны с надеждами на победу в войне Гитлера, на возвращение на родину.
Непросто
выявить случаи неповиновения режиму, побегов или других активных форм выражения
протеста. Однако отрывочные сведения в документах встречаются. Так, в июле 1941
г. из УНКВД Омской области сообщалось, что среди прибывших из Молдавии имеются
настроения к побегу — в Армизонском районе из Красноандреевского совхоза ушли 2
женщины с детьми, из совхоза «Раздолье» ушло 15 чел., все они «были задержаны и
водворены к месту жительства». Свой побег ссыльные объяснили незнанием того,
что им не разрешено свободное передвижение по области, о котором они были
предупреждены при получении удостоверений. Тогда же было несколько случаев
организованных выступлений антисоветского характера, для ликвидации которых
потребовалось привлечение вооруженной милиции и арест 7 чел., «наиболее активно
выступавших и разжигавших массу».
Побеги
были зарегистрированы и в Новосибирской области — в течение июля-августа 1941
г. их было 41, из них 38 чел. задержали и 3 находились в бегах. Из числа
задержанных было привлечено к уголовной ответственности 18 и водворено к месту
ссылки 20 чел.
Подведем
краткие итоги. Какое же влияние оказала депортация 1941 г. из Молдавии и
Прибалтийских республик «контрреволюционных и антисоветских элементов», а
точнее — семей бывших помещиков и торговцев, работников государственных органов
и других подобных категорий, проведенная советским правительством всего за
неделю до нападения Германии на Советский Союз, на подготовку к войне?
Первый,
самый простой, лежащий на поверхности ответ — надвигалась война, выселение
противостоящих или могущих противостоять Советской власти элементов должно
укрепить те регионы, которые расположены вдоль западной и юго-западной границ,
и могут первыми принять удар вооруженных сил другого государства. Безусловно,
советские правящие круги решили во многом принципиальную для себя политическую
задачу — обескровили и вывели из активной экономической и политической жизни те
политические силы, которые мешали укреплению Советской власти.
Но
такой ответ является, действительно, самым простым — гораздо важнее было
воздействие предпринятых акций на экономические, политические, социальные и
национальные отношения в самих регионах.
Прежде
всего, это вело к существенному уменьшению слоя квалифицированных, активных
субъектов экономических отношений, определявших в значительной степени уровень
и характер их развития.
Репрессии,
депортация отдельных групп и категорий населения, не вписывавшихся в
«триумфальное шествие» страны по пути строительства социализма, стали важнейшей
частью жестко отработанного механизма системы, который в одинаковой мере в
разное время обрушивался на различные регионы, создавал определенный стереотип
отношений Центра и республик, когда решения верховных органов становились
непререкаемой директивой, требовавшей немедленного исполнения. Здесь, однако,
нельзя забывать и о действиях республиканского руководства, у которого не
только полностью отсутствовал механизм самозащиты, отстаивания интересов
собственного народа. Напротив, его властные интересы совпадали и впрямую
зависели от позиций и интересов центральных органов, подаваемых как интересы
страны в целом, а значит и каждого народа в отдельности.
Налицо
был еще один социальный и нравственный результат. Даже те, кто встретил 28 июня
1940 г. Советскую власть как свою родную, даже колеблющиеся (особенно
интеллигенция) изменяли свою позицию.
Судьба
спецпоселенцев из Молдавии в ссылке, трудовые и бытовые условия их жизни еще
раз подтверждают вывод о том, что ГУЛАГ, частью которого были спецпоселения,
представлял собой особый политический и хозяйственный организм, основанный на
использовании различных видов принудительного труда и составлявший важную часть
экономической и политической системы в 30-40-х гг.
Эта,
да и последующие кампании выселения «спецконтингента» имели своим следствием не
только изъятие тех категорий и слоев населения, которые подвергались
репрессиям. Кампании оказывали огромное влияние на все слои общества, вселяя
страх за себя, своих близких, за будущее, толкая к беспрекословному подчинению.
«…Страх, страх сболтнуть что-то лишнее, страх, что на тебя донесут, и,
наконец, страх, что перед тобой скажут что-нибудь, о чем нужно самому доносить,
чтобы на тебя не донесли за то, что ты не донес, — писала Е.Керсновская.
-Доносы и страх ложились на все, как липкая паутина, как слой скользкой грязи».
Насилие, доносительство и страх становились тотальным явлением, возводились в
ранг регуляторов человеческих отношений.
Проведенные
депортации из Молдавии и других частей Западного региона, задуманные как способ
уничтожения «пятой колонны», очищения страны от врагов, укрепления приграничных
районов, хотя и укрепили тыл страны, сделали его более «единым», но породили
новые беды и трагедии, многие из которых сказались в последующем.