Минестерство образования Республики Казахстан
Алматинский институт Энергетики и Связи
Кафедра социальных дисциплин
Семестровая
работа №1
Роль Абая в развитии культуры Казахского народа
Выполнил:
студент группы РЭС98-8
Милевский
Григорий
Проверил:
доцент
Шицко
В.Л.
Алматы
1999.
План:
1.   Введение 
2.   Роль Абая в
развитии духовной культуры на примере «Слов Назидания»
3.   Заключение
Роль Абая в развитии культуры казахского народа.
Известно,
что ни одно из произведений великого казахского поэта Абая Кунанбаева
(1845—1904) не увидело свет при его жизни. Лишь через пять лет после смерти
поэта, в 1909 году, в Петербурге был издан сборник его стихов. А прозаические
произведения, представляющие сугубо специфический жанр литературы — так называемые
«Гаклия» (Слова-назидания) или «Кара сёзь» (слова в прозе), были опубликованы
лишь в советское время. Но тем не менее произведения Абая, как поэтические, так
и прозаические, получили на родине поэта широкое распространение в рукописном
виде. Стихи переписывались, заучивались и передавались из уст в уста, а
прозаические произведения распространявшись в рукописных списках или
исполнялись искусными рассказчиками-толкователями.
Какое
место занимают «Гаклия» или «Кара сёзь» в творчестве Абая Куканбаева? Мухтар
Ауэзов, крупный исследователь творчества Абая, писал: «Трудно назвать жанр, к
которому можно было бы отнести «Назидания». Здесь и философско-моралистические,
и общественно-публицистические, и изобличительно-сатирические высказывания
поэта. Нося в целом характер то мирной, то иронически-желчной, то глубоко
грустной беседы со своим читателем, эти «Слова» прежде всего отличаются
исключительно тщательной стилистической отделанностью».
Мухтар
Ауэзов прекрасно понимал, для кого и с какой целью написаны Абаем назидания,
эти сорок пять «Слов», содержащие как философские раздумья поэта о волнующих
жизненных проблемах, так и беседы-рассуждения, «адресованные к слушателю
собеседнику в форме устного обращения к нему с глазу на глаз». Слушателями поэт
считал преимущественно людей старшего поколения. Он учитывал уровень их
мышления, особенность мировосприятия и поэтому писал свои беседы-назидания
своеобразным, доступным для них образным языком, насыщенным афоризмами и
народными пословицами. Очевидцы свидетельствуют, что «Слова» пользовались у
читателей и слушателей не меньшей популярностью, чем поэтические произведения,
потому что в них Абай в интересной, оригинальной форме выражал те же мысли и
идеи, те же чувства и настроения, что и в своих стихах. Вот как он представлял
себе назначение поэта:
Против невежества,
против зла
Он обращает свой
гнев, скорбя.
Люди слово его
пронесут
Близким и дальним
— из края в край.
Суд
справедливости, разума суд,
Ты рассуди и ты
покарай!
Мухтар
Ауэзов справедливо отметил, что Абай в прозаических обращениях к
слушателю-собеседнику «становится гневным судьей или печальником народа, и в
таких случаях его «Слова» превращаются в скорбную исповедь человека,
обреченного на одиночество в мрачный век господства беспросветной тьмы». Как
«гневный судья» он неустанно обличал социальные пороки, зло и несправедливость
в обществе, а как «печальник народа» горько сетовал на отсталость и невежество,
на дрязги и раздоры, которые, по убеждению поэта, обрекали народ на униженное
положение. Обличая и осуждая в своем творчестве все, что вредит народу, что
мешает прогрессу и просвещению, Абай верил в силу воздействия своего слова. Но
действительность не оставляла надежд, принося поэту одни разочарования.
Философско-поэтические слова Абая были своеобразной формой борьбы за
просветительский общественный идеал. Девяностые годы XIX века, когда были
написаны «Гаклии», являются самым плодотворным периодом всего творчества уже
пожилого поэта. В первом слове «Гаклии» поэт написал: «Прожита жизнь — спорил
я, боролся, судился, имея одни хлопоты, и в них обессилел, устал и убедился в
бесцельности всего сделанного». И вот оказалось, что все, что было, — было
только унижением человека, и поэт вопрошает себя: может быть, «править мне
народом», «умножать ли мне знания», «заняться исполнением обрядов религии»,
«заняться воспитанием детей»? И находит все это уже невозможным и нереальным
для себя. «Наконец решил, — пишет он, — буду развлекаться бумагой и чернилами,
буду писать подряд все, что вздумается».
Прошло
девять лет, прежде чем Абай написал все сорок пять «Слов» — бесед и высказал в
них свои сокровенные думы, чаяния и скорбные жалобы на равнодушных к голосу
поэта современников. Обращаясь к содержанию прозаических «Слов» Абая, нетрудно
установить их идейно-тематическое сходство с большим циклом стихов поэта этих
лет. Справедливости ради нужно отметить, что критическое начало в поэтических
произведениях гораздо острее, чем в прозаических «Гаклиях». Некоторая
смягчённость тона бичевания пороков в «Гаклиях», видимо, объясняется тем, что
Абай свои беседы адресовал людям старшего поколения и тем, кого поэт, очевидно,
считал своими ближайшими единомышленниками или последователями. Вероятно,
поэтому Абай делился с ними своими мыслями, в то время как в поэзии он
разоблачал носителей зла.
Абай
во многих своих прозаических назиданиях как бы расшифровывает те глубокие
философские-мысли, которые скульптурно вылеплены сложными поэтическими образами
в его стихах.
По
объему и характеру «Слова» Абая не одинаковы, не однородны. Несколько
выделяется «Двадцать седьмое слово», которое написано в форме диалога Сократа
со своим учеником Аристодемом на тему о том, какими высокими качествами наделил
человека бог и каким «вечным должником» бога является человек за то, что он
«удостоен его любви». Несколько особняком также стоит «Тридцать седьмое слово».
Оно состоит из двадцати трех афоризмов, не имеющих прямой связи с основной
тематикой бесед.
Если
условно выделить эти два «Слова», которые как по объему и тематике, так и по
стилю отличаются от других, то остальные «Слова» можно сгруппировать вокруг
нескольких основных тем. Первая — это «Слова» об общественном строе и
административном управлении. К этой группе можно отнести третье, восьмое,
двадцать второе, тридцать девятое, сорок первое, сорок второе «Слова». В них
затрагиваются и другие темы. Но основными все же являются рассуждения,
связанные с формой правления в степи. Как известно, во второй половине XIX
века, когда жил и творил Абай, в казахских степях всюду был установлен институт
волостных правителей, избираемых на три года. Как и в поэзии, Абай во многих
местах своих бесед-рассуждений, особенно в перечисленных «Словах», с презрением
говорит о волостных правителях и биях, сидящих на шее народа. «Кто же примет
мудрый совет? Кто послушает наставления? Ни волостной старшина, ни бий меня не
услышат… У них в голове своя забота: не оказаться виноватым перед
начальством, не пропустить в аул разных смутьянов». «Уважать ли мне волостного
старшину и бия?—пишет он в «Двадцать втором слове».—Но нет биев и старшин
справедливых. А биям и старшинам, купившим свои места, нет основания требовать
к себе уважения». Абай не только не склонял голову перед «власть имущими», но и
всячески разоблачал их злодеяния и мошеннические проделки, сеявшие ложь, обман
и сплетни, разжигавшие ссоры и дрязги, развивавшие взяточничество, воровство,
подкуп и подхалимство.
По-видимому,
питая иллюзии относительно возможности улучшения системы волостного и
бийско-судейского правления, Абай предлагал, как и до него Чокан Валиханов, свою
реформу выборов волостных правителей и биев. Он хотел, чтобы волостной
правитель был человеком, получившим образование на русском языке, избирался
народом на долгий срок, защищал народные интересы, поддерживал полезный труд,
ремесла, просвещение. Наряду с этим он считал необходимым отменить введенное
царским правительством положение об избрании судей и следователей из родовых
биев, так как они не могут справедливо решать споры и тяжбы, и вместо них
предлагал учредить институт третейских судей, которые вели бы следствие на
глазах у народа, что совпадает с тем, что некогда предлагал в «Былом и думах»
Герцен. Подчеркивая прогрессивность предлагаемой реформы Абая, отражающей его
демократическую, просветительскую позицию, Мухтар Ауэзов в то же время отмечает
и существенный недостаток, заключающийся в том, что Абай, как и до него Чокан
Валиханов, предлагали избирать судей на пожизненный срок. В этом сказались
историческая ограниченность просветительско-демократического мировоззрения
обоих казахских деятелей.
Следующая
тематическая группа прозаических «Слов» состоит из рассуждений и наставлений
Абая об образовании, знании и воспитании. Пожалуй, это самая животрепещущая из
всех тем, волновавших поэта. Всюду речь идет об отсталости казахского народа в
экономической жизни, в образовании, в науке и культуре, в чем поэт обвиняет
«сильных мира сего»: царских чиновников, волостных правителей, баев и биев, а
также всех тупых, невежественных, раболепствующих и пресмыкающихся перед ними
людей. Беспощадно бичуя все, что держит народ в беспросветной тьме, что
тормозит прогресс и просвещение, Абай всеми силами доказывал необходимость
нести казахам науку и культуру, чтобы стать вровень с другими народами.
Образованию,
знанию и науке Абай придавал первостепенное значение. Он укоряет тех родителей,
которые, имея возможность учить детей, не учат их или учат не так и не тому,
попусту растрачивая свое богатство. «Но я не встречал еще человека, который,
подлостью разбогатев, нашел бы потом достойное применение своему состоянию».
Такая резкая социально-изобличительная критика заканчивается следующим: «Без
науки «нет блага ни на том, ни на этом свете». Воспитание в детях хороших
человеческих качеств также связывается Абаем с образованием и наукой.
Примечательно, что последнее «Сорок пятое слово» заканчивается словами: «Тот, у
кого больше знаний, любви, справедливости, — тот мудрец, тот ученый, тот и
обладает миром».
Мысли
об обучении детей, о воспитании в них лучших человеческих качеств постоянно
занимают Абая-наставника. Они разбросаны почти во всех его «Словах». Именно на
них возлагает Абай свои надежды, думая о судьбе своего народа. «Надо создать
школы,—писал он в «Сорок первом слове»,—надо, чтобы население дало средства на
эти школы, надо, чтобы учились все, даже девушки. И вот тогда, когда молодежь
вырастет, а состарившиеся отцы перестанут вмешиваться в дела и разговоры
молодежи, может быть, тогда казахи исправятся».
Абай-просветитель
свято верил в силу воспитания и наряду с осуждением все время наставлял своих
слушателей-собеседников на то, чтобы каждый исправлял свои недостатки и
недостатки своих детей. «Если б в моих руках была власть, я отрезал бы язык
всякому, кто говорит, что человек неисправим», — писал он в «Тридцать седьмом
слове».
В
беспощадной критике зла и несправедливости с целью преодоления всех
отрицательных черт и свойств человеческого характера и доведения Абай видел
одну из своих основных задач.
«Двадцать
пятое слово» целиком посвящено размышлению о значении русской культуры и
русской науки для просвещения казахского народа. «Главное — научиться русской
науке. Наука, знание, достаток, искусство — все это у русских. Для того, чтобы
избежать пороков и достичь добра, необходимо знать русский язык и русскую
культуру». Трудно переоценить значение этой программы для просвещения казахского
народа, для его исторически сложившейся дружбы с великим русским народом и
приобщения к его культуре. В своих стихах Абай учил отличать русский народ и
его демократическую культуру от царских колонизаторов и их политики. Абай
призывает казахов изучать русский язык, русскую науку и культуру для того,
чтобы принести пользу родному народу. А в «Двадцать пятом слове» мы читаем
прямой призыв Абая-педагога к родителям: «Не торопись женить сына, обучай его
русской науке, хотя бы пришлось тебе для этого заполнить все свое имущество».
Многое
в высказываниях Абая напоминает взгляды представителей русской демократической
мысли. 
Как и
в поэзии, в прозе Абая солидное место занимает тема труда. Многие пороки
современников подвергались поэтом критике и осмеянию. Об этом Абай особенно
страстно пишет в сорок втором, сорок третьем «Словах». «Пристрастие казаха к
дурному объясняется бездельем. Если бы он занимался хлебопашеством или
торговлей, у него не оставалось бы и мало-мальски свободного времени на
глупости». Далее автор рисует картину и плоды этого безделья. Он считает, что
именно «безделье превратило казаха в бродягу. Выпросив у кого-нибудь на время
лошаденку, он скитается из одного аула в другой, чтобы жить на дармовщину, или
собирает сплетни, стараясь вовлечь людей в интриги н рассорить их, или же сам
вместе с подобными себе строит другим козни. Честный труженик посчитал бы такую
жизнь «собачьей». Отсюда и страстный призыв Абая к честному труду, к ведению
хозяйства, к овладению ремеслом, к занятию земледелием, скотоводством и т. д.
Философски
осмысляется Абаем высокая роль и значение труда в жизни и историческом развитии
человечества. Причину прогресса, успехов и достижений в области экономики и
культуры он видит в честном труде на благо человека, народа и родины. «Ум и
знания—плоды труда»,—пишет он в «Сорок третьем слове». Однако и тут
ограниченность просветительско-демократического воззрения казахского мыслителя
не позволила ему подняться до понимания классового характера труда.
Вместе
с тем следует отметить, что гуманист Абай, резко бичуя своих современников за
антиобщественные, безнравственные поступки, винит в них местных правителей —
волостных и биев, которые не только не слушаются добрых советов и наставлений,
но и сами разжигают низменные страсти, винит богачей, которые считают, что «все
можно купить за скот», что «честь, бесчестье, разум, наука, вера, народ для них
не дороже скота».
Общественно-литературная
деятельность Абая протекала в условиях начавшегося разложения
феодально-патриархальных отношений под воздействием буржуазной экономики, в
тяжелых условиях царской колонизации, во времена сильного влияния религиозных
преданий адата и шариата, национальной раздробленности и низкого уровня
грамотности казахского народа, ведшего кочевой образ жизни.
Абай
решительно осуждал строй насилия, эксплуатации, родовые междоусобицы, боролся с
культурной отсталостью, звал народ к просвещению. Своим творчеством Абай
содействовал пробуждению и развитию национального самосознания казахского
народа. Тяготеющий к русским революционным демократам, но ограниченный
условиями казахского общества, Абай не мог подняться до осознания необходимости
революционных преобразований, Сторонник просветительских идеалов, он
переоценивал роль образования, видя в нем единственный путь к новой жизни.
Не будучи атеистом, Абай призывал людей к
моральному самоусовершенствованию,
боролся за улучшение нравов. Но Абай не был и религиозным догматиком, в религии он
искал ответы на морально-этические вопросы и, естественно, не мог их найти.
Некоторые ценные и закономерные для его времени мораль­ные сентенции в
нашу эпоху потеряли свою актуальность и могут рассматриваться как исторический документ.
Одной из пяти главных тем прозаических назиданий и на­ставлений Абая являются вопросы, связанные с религией. Будучи
идеалистом по своим философским воззрениям, Абай в своих нра­воучениях «иногда
ссылается на моралистические догмы ислама. При этом
апологетику ислама он истолковывает в духе идеалисти­ческой морали» (М. Ауэзов). Но его
отношение к служителям ис­лама — муллам, хазретам, ишанам и т. д. всегда
сугубо критическое, саркастическое.
Различая эксплуататорскую верхушку своего
народа и бедно­ту, Абай все острие критики направляет на тех, кто сидит на шее
народа. О бедном трудовом народе он постоянно пишет с сочув­ствием и любовью.
Характерно его собственное признание: «А если бы не любил, то не разговаривал, бы с сородичами, не советовался, не доверял бы им
свои сокровенные мысли». В то же время он выступал за искреннюю дружбу с
другими народами, за то, чтобы родной народ учился у передовых «великой цели»,
«общей прав­де». С позиций интернационализма и
гуманизма Абай писал: «Если человек, не отделяющий
себя от народа, желает дружбы своего народа с другими, то уже одно это говорит
о нем, как о со­знательном и честном человеке».
Список Литературы:
1)   Слова назидания Абая
2)   А.Х. Касымжанов «Портреты штрихи к истории степи»
3)