Стихотворение Ахматовой «Клевета» было написано в 1922
году. Оно вошло в цикл стихов «Anno Domini». В то время в России было много
таких людей, «безвинно виноватых» только потому, что они были жёнами, детьми,
братьями и сёстрами так называемых врагов народа. Их никто не признавал и никто
не подавал им руки при встрече. Но никто из этих людей не сумел поэтически
описать трагедию отвергнутого человека так, как это сделала Анна Ахматова в
стихотворении «Клевета.
«И всюду клевета сопутствовала мне» – это звучит, как
зловещий приговор для дальнейшего повествования.
«Её ползучий шаг я слышала во сне». Все это вызывает у
нас самые мерзкие и отвратительные ассоциации. Ахматова олицетворяет клевету,
сравнивая её с ползучим пресмыкающимся.
И в мертвом городе под беспощадным небом,
Скитаясь наугад за кровом и за хлебом.
Это оксюморонное выражение «мертвый город» помогает
нам почувствовать весь ужас одиночества героини. Для неё город мёртв, потому
что в нём нет ни единой родственной души. Во всех глазах лишь предательство,
страх и горящий отблеск клеветы. И этот горящий блеск показывает нам огонь –
символ не только жизни, но и символ уничтожения и пожиратель всего живого.
И сразу же на этот «вызов новый» наша лирическая
героиня противостоит всему этому ужасу.
Я не боялась её. На каждый вызов новый
Есть у меня ответ достойный и суровый.
Но есть ли на самом деле этот «достойный ответ»?
Здесь у Ахматовой противоречие самой себе, так как
последующие строки полны смирения и покорности.
Но неизбежный день уже предвижу я, –
На утренней заре придут ко мне друзья
И мой сладчайший сон рыданьем потревожат…
Поэтесса намеренно называет смерь «сладчайшим сном»,
так как это избавление от суровой действительности под «под беспощадным небом»
в «мёртвом городе».
Никем не знаема тогда она войдет,
В моей крови её неутоленный рот
Считать не устаёт небывшие обиды,
Вплетая голос свой в моленья панихиды.
Иссякла последняя капля жизни, нарушены покой и
умиротворённость, достигнутые моленья панихиды.
И дальше она пишет:
И станет внятен всем её постыдный бред
Чтоб на соседа глаз не мог поднять сосед,
Чтобы в последний раз душа моя горела.
Горело не только тело живого человека, но и душа,
продолжая мучаться в неземных муках, но «земным бессмыслием», «летя в
рассветной мгле».
Ахматова пишет в одном стихотворении:
А в книжках я последнюю страницу
Всегда любила больше всех других.
И в её собственных стихах именно концовка или
последняя строка часто имеет особую жизнь, и они начинают излучать энергию.
Вот и здесь в последней строке сосредоточена вся суть,
вся идея и весь замысел.
Чтобы в последний раз душа моя горела
Земным бессилием, летя в рассветной мгле,
И дикой жалостью к оставленной земле.
Последняя строчка звучит как гимн любви и жизни,
которая, несмотря ни на что, даже на вынужденный уход, есть самая высшая
ценность, так как душа «горела» «дикой жалостью к оставленной земле».
Личная драма лирической героини показана через
философский мир вечной борьбы добра со злом, человека с обстоятельствами.
Это стихотворение небольшое, всего 22 строчки, но
очень ёмкое и познавательное. Поэтесса использует в стихотворении образные
эпитеты: «сон сладчайший», «город мёртвый», «беспощадное небо». Есть здесь
метафора и оксюморон: «душа горела», «мёртвый город».
Местоимение «я», неоднократно повторяющееся по ходу
повествования, усиливает эмоции и глубину переживания: «я не боюсь её», «есть у
меня», «предвижу я», «придут ко мне», «мой сон», «душа моя». Чувствуется огромное
одиночество человека. Рифмовка парная, мужская. Кажущаяся простота
стихотворения несёт в себе глубокий смысл: небом – хлебом. Символ возвышенного,
духовного сочетается с символом земного, насущного. Глаза – страх, тело –
горело, мгле – земле, обиды – панихиды отражают суть всего произведения.
Чтобы показать всю мерзость и сущность клеветы, и
сравнить её с ползущим пресмыкающимся Ахматова использует чередования каких
букв как: з, ш, с, ч.
Её ползучий шаг я слышала во сне.
Это стихотворение как нельзя лучше показывает
незащищенность души лирической героини перед невзгодами жизни, хотя она
восклицает «Я не боюсь её».
Вывод
Анна Ахматова – достойная дочь серебряного века. Её
вклад в культуру русского стиха XX века значителен и огромен.
Гениальность любого поэта состоит в его умении
предельно ясно обнажить свою душу, попытке сродниться с читателем, увлечь его и
быть с ним на равных. Ведь поэт берет на себя ответственность сказать не только
за себя, но и за читателя, обобщить раскрыть те истины, которые доступны всем,
но не всякому подвластны. Стихи Ахматовой близки нам. Они написаны женщиной
бессильной и сильной в слабости своей, отвергнутой и любимой, бесстрашной и
побежденной, мятежной и смиренной.
Из этих противоречий состоит не только поэтическое
обаяние А. Ахматовой, но и обаяние её как личности. На её хрупкие женские плечи
выпали огромные жизненные испытания. Она не только выдержала их, но и
продолжала творить, перебросив поэтический мостик из девятнадцатого века в
двадцатый.
В ощущении судьбы, которое появилось уже у ранней
Ахматовой и которое стало одним из главных залогов становления Ахматовой
зрелой, есть действительно замечательное свойство. Оно зиждется на исконной
национальной особенности – чувстве сопричастности миру, сопереживаемости с
миром и ответственности перед ним, – получающей в новых общественных условиях и
острый нравственный смысл: моя судьба – судьба страны, судьба народа – история.
В автобиографическом отрывке в третьем лице, уже как бы глядя на себя
постороннее и, обдумывая себя в истории, Ахматова сказала: «…поздняя Ахматова
выходит их жанра «любовного дневника» («Четки») – жанра, в котором она не знает
соперников и который она оставила, может быть, даже с некоторым опасением и
оглядкой, и переходит на раздумья о роли и судьбе поэты, о ремесле, на легко
набросанные широкие полотна. Появляется острое ощущение истории». Именно это
ощущение проникает в «поздние» книги Ахматовой, «книги женской души», книги
человеческой души.
Памятником страшной эпохе стал «Реквием», посвященный
самым «проклятым датам» массовых убийств, когда вся страна превратилась в
единую очередь в тюрьму, когда каждая личная трагедия сливалась с национальной.
Ахматова и стала голосом национальной трагедии:
Звёзды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под крышами чёрных Марусь.
Голос Ахматовой стал голосом всего русского народа,
голосом его совести, его веры, его правды.