Предмет: социальная философия
Тема реферата: Социальная структура общества:эволюция теорий социального
неравенства
  Важнейшей составной частью философии является системный анализ общества и
исторического   процесса   в   целом.   Особая   важность   такого   анализа
непосредственно связана с решающим значением в философии проблемы  отношения
человека и мира.
  Философия была бы неполной и односторонней, если бы она  абстрагировалась
от  человека,  а  значит,  и  от   общества,   ограничивая   свои   интересы
исследованием  ненаселенной  людьми  природы.  Такая  «безлюдная»  философия
перестала бы быть учением о всеобщем, её познавательная  и  методологическая
ценность была бы значительно снижена.
  Все  это  превращает  системное   философско-социологическое   осмысление
общества  и  исторического  процесса  в  абсолютно  необходимую   и   притом
органически составную часть философии.
  Понятно, что философско-социологический анализ общества не должен вести к
узурпации прав и территории других наук об обществе. Это должен быть  именно
философский анализ общественной жизни под  углом  зрения  основного  вопроса
философии, с позиций выявления  не  частных,  а  общих  законов  движения  и
развития  общества  и  т.д.  Общество  –   особая   подсистема   объективной
реальности, специфическая, социальная форма  движения  материи.  Своеобразие
этой подсистемы бытия состоит прежде  всего  в  том,  что  историю  общества
делают люди. В живой природе, например,  в  лучшем  случае  происходит  лишь
приспособление организмов к природным условиям, общество не  приспосабливает
в  ходе  преобразующей  практической  деятельности  вещества  природы  и  её
процессы  для  удовлетворения  своих   потребностей.   Деятельность,   таким
образом,  есть  способ  существования  социального,  ибо  всякое   изменение
социального, т.е. его движение, реализуется через деятельность.
  В  отличие  от  природы  общество  имеет  свои  пространственно-временные
границы и подчиняется  в  своем  движении.  наряду  с  общими,  особенным  и
специфическим законам.
  Философский анализ общества имеет  своей  целью  на  основе  исследования
конкретно-исторических обществ или их состояний построение идеальной  модели
общества  с  использованием  целой  системы  философских  категорий.  К  ним
относятся категории деятельности, материального  производства,  общественных
отношений, базиса и надстройки, общественно-экономической  формации  и  т.д.
Здесь же важно подчеркнуть,  что  теоретическая  модель  общества  позволяет
решить ряд задач. Она дает  возможность  выявить  социальную  необходимость,
отвлекаясь  от  случайностей,  представить  изучаемый  объект  в   предельно
развитой форме, выявить законы его движения.
  Логическая схема, естественно, беднее живой истории, но она схватывает её
суть, что и позволяет, отталкиваясь от этой сущности, глубже  разобраться  в
конкретном историческом материале, помогает  найти  правильное  решение  той
или иной проблемы,  вставшей  на  повестке  дня  в  определенной  конкретной
ситуации.  Философская  методология  сама   по   себе   не   претендует   на
непосредственное раскрытие  причин  тех  или  иных  социальных  процессов  и
явлений во всем  их  конкретном  многообразии,  но  она  помогает  правильно
поставить проблему и дает ориентиры в научном поиске её решения.
  Что  же  такое  общество?  Прежде  всего,  общество  —  это  определенная
целостность, особая подсистема объективной реальности. Но если это  система,
то её основу как всякой системы составляют элементы,  требования  к  которым
должны, по-видимому, состоять в следующем:  во-первых,  их  должна  отличать
простота, во-вторых, они должны присутствовать во всех срезах системы и,  в-
третьих,  они  должны  выступать  в  качестве  своеобразных  первокирпичиков
системы. Что же это за элементы?
  Ключевым, решающим элементом  является,  очевидно,  человек  как  субъект
истории, выполняющий эту роль действительно  на  всех  этажах  общественного
здания. Можно  сказать,  что  человек  –  это  главный,  краеугольный  устой
общества. Но свою роль субъекта истории человек реализует в форме  активного
отношения к миру  в  виде  деятельности,содержание  которой  составляет  его
целесообразное изменение и преобразование. Деятельность  выступает  в  самых
различных формах, причем формы  деятельности  и  её  виды  с  ходом  истории
становятся все более разнообразными. Деятельность  и  предстает  в  качестве
второго элемента общества как системы. Наконец,  третий  элемент  социальной
системы  —  общественные   отношения,   складывающиеся   на   основе   всего
многообразия социально значимых видов деятельности. Именно деятельность  как
способ существования социального объединяет  социальные  атомы,  цементирует
их, превращая через систему общественных отношений простую  сумму  индивидов
в нечто большее — в некоторую органическую целостность, в общество.
  Но  что  такое  общественные  отношения?   Общественные   отношения   это
многообразные связи между членами общества, социальными  группами,  а  также
внутри   них,   возникающие   в    процессе    материально-производственной,
экономической, социальной, политической и духовной жизни и деятельности.
  При этом общественные отношения не однородны,  в  их  системе  выделяются
первичные и вторичные уровни. К первичному уровню принадлежат  материальные,
т.е. складывающиеся независимо от  сознания  общественные  отношения.  К  их
числу в первую очередь относятся производственные,  экономические  отношения
(наряду с этим могут быть выделены и такие виды материальных отношений,  как
организационно-технические и социально-бытовые). Вторичный уровень  образуют
идеологические отношения, которые в  отличие  от  отношений  первого  уровня
складываются, возникают лишь проходя через сознание,  на  базе  определенных
идей и взглядов.
  Таким образом, общество представляет собой совокупность людей,  связанных
системой   общественных   отношений,   складывающихся   на   основе    всего
многообразия социально значимых видов деятельности.
  Общество — самоизменяющаяся и саморазвивающаяся  система.  Источники  его
саморазвития (как и  развития  мира  в  целом)  заключены  в  диалектических
противоречиях, приобретающих в обществе характер  специфических,  социальных
противоречий.
  Ядро  же  самодвижения  общества  образует  деятельность,  выступающая  в
качестве  способа  существования  социального,  поскольку  всякое  изменение
общества реализуется через деятельность. Деятельность ( основная и  решающая
сфера  проявления  социальной  активности  субъектов  истории,   начиная   с
отдельных индивидов и кончая человечеством в  целом.  Но  что  же  побуждает
людей к деятельности, питает их социальную активность?
  Социологи до Маркса, полагали, что все дело в свободной воле, в желаниях,
мыслях и идеалах, которые рождаются в головах людей и движут их  поступками,
их действиями.
  Здесь  есть  доля  истины.  «Все,  что  приводит  людей  в  движение,   (
справедливо отмечал Ф.Энгельс, ( должно пройти через  из  голову».  Но  сами
воля, желания, мысли людей детерминированы материальными факторами, за  ними
следует видеть их материальную объективную  основу  в  виде  потребностей  и
интересов масс, социальных групп, отдельных личностей. Роль  потребностей  и
интересов в побуждении к деятельности отчетливо просматривается в  самоё  её
структуре,   основными   соподчиненными   элементами   которой    выступают:
потребность,  интерес  —  цель  деятельности  —  её   мотив   —   собственно
деятельность — результат.
  Потребность выступает как исходный момент в пусковом  механизме  развития
общества. Потребность — это нужда в чем-либо,  необходимом  для  поддержания
жизнедеятельности  организма,  человеческой  личности,  социальной   группы,
общества в целом. При этом объем и  характер  потребностей  зависят  как  от
уровня развития общества и общественного  производства,  так  и  от  условий
деятельности  и  места  различных  групп  людей   в   системе   общественных
отношений.
  Общественные потребности не ограничиваются индивидуальными потребностями,
вновь выступают и как потребности социальных групп, общества в целом. Они  и
побуждают не только отдельные личности,  но  и  большие  группы  людей  либо
поддерживать старое,  либо  выступать  за  его  устранение,  за  утверждение
нового, побуждают к разрешению назревших противоречий.
  При  этом  потребности  выступают  и  в  конечном  счете  осознаются  как
интересы. Интересы выражают отношение общества, данного  класса,  социальной
группы  ко  всей  совокупности  общественных  институтов,   материальных   и
духовных ценностей  на  определенном  этапе  развития.  Можно  сказать,  что
интересы представляют  важнейший  элемент  механизма,  посредством  которого
объективные, сложившиеся  в  обществе  потребности  осваиваются  социальными
группами, социальными силами и превращаются в мощный фактор, побуждающий  их
к социальному действию.
  Интересы имеют объективное основание в  системе  общественных  отношений.
«Экономические отношения  каждого  данного  общества  проявляются,  (  писал
Ф.Энгельс, ( прежде всего как интересы».
  Поскольку положение социальных групп, индивидов  в  системе  общественных
отношений неодинаково, различны и их интересы. Больше того, на каждом  этапе
истории складывается  сложная,  многомерная  система  интересов.  Борьба  за
реализацию  потребностей  класса,  группы  и   выступает   как   борьба   за
удовлетворение  их  интересов.  При  этом  различают  интересы  основные   и
неосновные, материальные и духовные.
  Учет  интересов  различных   общественных   групп   в   экономической   и
политической сфере деятельности людей играет огромную  роль.  Это  положение
имеет большое значение и в наши дни. Долгое время считалось,  что  советское
общество существует как нечто единое,  монолитное  слабо  структурированное.
Допускалось, что между двумя дружественными классами и интеллигенцией  имеют
место лишь небольшие различия в интересах.  Сейчас  обнаружилось,  насколько
различны  интересы  различных  классов,   социальных   слоев,   национальных
общностей.
  И хотя  исследование  этой  сложности  только  началось,  в  практической
деятельности необходимо учитывать сущность и  динамику  интересов  различных
профессиональных, возрастных, демографических, национальных  и  иных  групп.
Исследование  диалектики  интересов  дает  ключ  к  выявлению  движущих  сил
развития общества на разных этапах  истории.  Движущей  силой  исторического
процесса,  является  деятельность  всех  его  «участников»  –  и  социальных
общностей, и индивидов, и выдающихся  личностей.  На  основе  их  совокупной
деятельности и развивается история общества.
  Понятие «субъект исторического процесса» достаточно емкое и вместе с  тем
широкое. История есть результат деятельности  всех  индивидов  и  общностей,
поэтому все они, хотя и по-разному, выступают в качестве  субъектов  истории
и её движущих сил.
  Но до уровня субъекта поднимаются те и тогда, кто и когда  осознает  свое
место в обществе, руководствуется общественно значимыми целями  и  участвует
в борьбе за их осуществление. Формирование такого  субъекта  есть  результат
истории. При этом общая тенденция исторического процесса состоит в том,  что
в сознательное историческое творчество вовлекаются все более широкие  массы.
Так, миллионы простых людей и целые общности, в прошлом  весьма  далекие  от
политики,  сегодня  превращаются  из  пассивных  свидетелей  в  активных   и
сознательных субъектов исторической практики.
  В прямом, непосредственном  смысле  слова  субъектом  является  личность,
действующая сознательно и ответственная за свои поступки. Но поскольку  речь
идет об общественной истории было бы неверно ограничивать понятие  субъекта,
трактуя его только в личностном плане. Социальная  группа  тоже  может  быть
субъектом,  если  у  неё  есть  общие  интересы  и  цели.   В   отличие   от
индивидуального  субъекта  группу  можно   рассматривать   как   социального
субъекта, в  качестве  которого  может  выступать  та  или  иная  социальная
общность. Иначе говоря, реально существует множество социальных субъектов.
  Люди сами творят свою собственную драму-историю, причем  побуждают  их  к
историческому действию их потребности и интересы. Общество,  таким  образом,
выступает  как  саморазвивающаяся  система.  Источником   же   общественного
саморазвития является социальные противоречия, а движущими  силами  субъекты
истории  и  те  средства,  факторы,  которые  обеспечивают  разрешение  этих
противоречий  и  поступательное  движение  общества.  Особое   место   среди
субъектов истории занимают народные массы.
                       СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА.
  Социальная структура  общества  предполагает  рассмотрение  общества  как
целостной  системы,  имеющей  внутреннюю  дифференциацию,  причем  различные
части этой системы находятся в тесной  взаимосвязи  между  собой.  Различные
социальные общности людей в реальной жизни постоянно  взаимодействуют  между
собой, взаимопроникают друг в друга. Отношения классов, например,  оказывают
большое  влияние  на  отношения  наций,  отношения  наций  в  свою   очередь
оказывают определенное влияние на отношения классов.
  Вся сложная  совокупность  социальных  общностей,  которая  существует  в
современных  условиях  представляет  собой   не   просто   некое   множество
параллельно  сосуществующих  социальных  сил,  а   органическую   социальную
систему, качественно определенную общественную целостность. В том и  состоит
сложность существования и функционирования  социальной  структуры  общества,
что в  ней  различные  социальные  общности,  взаимопроникая,  переплетаясь,
взаимодействуя между собой,  в  то  же  время  сохраняются  как  качественно
устойчивые социальные образования.
  Социальная структура рассматривается в  широком  и  узком  смысле  слова.
Социальная структура в широком смысле слова включает в себя  различные  виды
структур и представляет собой объективное  деление  общества  по  различным,
жизненно важным признакам.  Наиболее  важными  разрезами  этой  структуры  в
широком    смысле    слова    являются    социально-классовая,    социально-
профессиональная, социально-демографическая, этническая, поселенческая и  т.
д.
  Социальная структура в  узком  смысле  слова  (  это  социально-классовая
структура,  совокупность  классов,  социальных  слоев   и   групп,   которые
находятся в единстве  и  взаимодействии.  В  историческом  плане  социальная
структура общества в широком смысле слова появилась значительно раньше,  чем
социально-классовая.  Так,  в  частности,  этнические   общности   появились
задолго до образования классов, в условиях первобытного общества. Социально-
классовая структура начала развиваться с появлением классов  и  государства.
Но так или иначе на всем протяжении истории существовала тесная  взаимосвязь
между  различными   элементами   социальной   структуры.   Более   того,   в
определенные эпохи различные социальные общности (классы, нации  или  другие
общности людей) начинали играть ведущую роль в исторических событиях.
  Социальная  структура  общества  носит  конкретно-исторический  характер.
Каждой  общественно-экономической  формации  свойственна   своя   социальная
структура, как в широком, так и в узком смысле слова, в  каждой  из  них  те
или  иные  социальные  общности  играют  определяющую  роль.   Так,   хорошо
известно, какую  большую  роль  в  развитии  экономики,  торговли,  науки  и
культуры сыграла буржуазия в период Возрождения в странах  Западной  Европы.
Не  менее  важной  оказалась   роль   русской   интеллигенции   в   развитии
общественной жизни России в ХIХ веке.
  В этой связи необходимо отдельно остановиться на роли социально-классовой
структуры  и  роли  классов,  классовых  отношений  в  социальной  структуре
общества. Известно достаточно  много  фактов  истории,  свидетельствующих  о
том, что  именно  классы  и  их  отношения  наложили  большой  отпечаток  на
социальную  жизнь  общества,  потому  что  именно   в   классовой   общности
воплощаются наиболее важные экономические интересы людей. Поэтому социально-
классовая  структура  общества  играет  ведущую  роль  в  социальной   жизни
общества. Однако не менее важное значение, особенно в современных  условиях,
принадлежит   и   другим    социальным    общностям    людей    (этническим,
профессиональным, социально-демографическим и т. д. ).
  Вопросам изучения социальной структуры общества уделяли большое  внимание
философы разных времен и поколений. Во все времена учёные  задумывались  над
природой отношений между людьми, над  проблемой  угнетённых  и  угнетателей,
над справедливостью или несправедливостью неравенства. Вот  как  развивались
взгляды на социальное неравенство до XIX века.
      ВЗГЛЯДЫ НА СОЦИАЛЬНУЮ СТРУКТУРУ ОБЩЕСТВА ОТ АНТИЧНОСТИ ДО 19 ВЕКА
  Понятие «класс» происходит от латинского слова —  classis,  что  означает
разряд. Впервые деление людей на особые классы было произведено  легендарным
римским Люди сами творят свою собственную  драму-историю,  причем  побуждают
их к историческому действию  их  потребности  и  интересы.  Общество,  таким
образом,   выступает   как   саморазвивающаяся   система.   Источником    же
общественного саморазвития является  социальные  противоречия,  а  движущими
силами  субъекты  истории  и  те  средства,  факторы,  которые  обеспечивают
разрешение этих противоречий  и  поступательное  движение  общества.  Особое
место  среди  субъектов  истории  занимают  народные  массы.пять  классов  в
соответствии с имущественным положением людей для удобства  создания  армии.
Позже  понятие  «класс»  получило  широкое  распространение.  Этим  понятием
обозначаются  большие  группы  людей,  на  которое  разделилось  общество  в
определенные периоды его истории. Различия между богатыми и бедными,  борьба
между ними как результат противоположности  ихинтересов  были  очевидны  уже
для античных философов.
  Древнегреческий философ Платон, по  словам  Карла  Поппера,  был  «первым
политическим идеологом, мыслившим в  терминах  классов».  Общество,  по  его
мнению, имеет классовый  характер.  Все  граждане  входят  в  один  из  трёх
классов:  правителей;  воинов  и   чиновников,   работников   (земледельцев,
ремесленников, врачей , актёров). Правители подразделялись им на правящие  и
неправящие группы. По отношению  к  двум  другим  классам  мудрые  правители
выступали как родители.  Платон  исключал  всякую  возможность  наследования
классового статуса, предполагая полное равенство всех  детей,  чтобы  каждый
имел возможность проявить свои  способности.  Во  избежание  влияния  семьи,
Платон предлагал упразднить её в классе правителей,  сократив  при  этом  их
владение частной собственностью до минимума.
  Платон  спроектировал  высокостратифицированное  общество,  где  правящий
класс характеризуется равенством возможностей,  полным  устранением  частной
собственности и концентрацией на достижении общего благосостояния.
  Вопрос  о  социальном  неравенстве  не  миновал  и  Аристотеля.  В  своей
«Политике» он писал о трёх элементах  для  всех  государств:  один  класс  –
очень богат; другой – очень беден; третий –  средний.  Он  же  –  наилучший,
поскольку  его  члены  по   условиям   жизни   наиболее   готовы   следовать
рациональному принципу.  Лучшее  общество  формируется  именно  из  среднего
класса, и государство, где он многочисленнее  и  сильнее,  чем  два  других,
вместе взятых,  лучше  управляется,  так  как  там  обеспечено  общественное
равновесие. Однако, в отличие от Платона, Аристотель не считал, что  частная
собственность вредит моральному совершенству, подкрепляя это  хотя  бы  тем,
что, если бы строй с общественной  собственностью  был  хорош,  его  примеры
давно  были  бы  известны.  Но  для   равновесия   государства   неравенство
собственности опасно, поэтому  Аристотель  за  общество  с  сильным  средним
классом и за уравнение собственности.
  Итак, факт существования классов был известен еще в  античную  эпоху.  По
существу все обсуждения проблем  социального  неравенства  и  справедливости
сводятся к вопросам, которые ставили ещё великие греки.
  Спустя  почти  две  тысячи  лет,  один  из  выдающихся  мыслителей  эпохи
Возрождения  Никколо  Маккиавелли  в  знаменитом   произведении   «Государь»
рассуждал,  кто  пригоден  управлять  и  какая  форма   правления   способна
обеспечить  порядок  и  благополучие  людей.  Маккиавелли  подметил,  что  в
организованном обществе  всегда  существует  напряжённость  между  элитой  и
массой. Будучи в большей  степени  сторонником  демократического  правления,
Маккиавелли в то же время сомневался в рационализме масс, понимая,  что  они
нуждаются в длительном  обучении  для  участия  в  управлении  государством.
Социологи называют Маккиавелли предвозвестником представлений  об  «открытом
обществе», где неравенство положения  так  же  узаконено,  как  и  равенство
шансов стать неравными.
  Но  пока  деление  общества  на  классы  было  завуалировано  сословными,
кастовыми и иного рода  делениями  людей,  исследователи  не  могли  создать
научную теорию возникновения и сущности классов. Это стало возможным  тогда,
когда развивающаяся буржуазия, сметая всесословные  перегородки,  возглавила
борьбу масс против феодализма.
  Передовые  мыслители  эпохи  французской  буржуазной  революции,  отмечая
деление общества на классы,  пытались  ответить  на  вопрос  о  том,  в  чем
причина этого  деления.  Французские  историки  времен  Реставрации  Ф.Гизо,
О.Тьерри, О.Минье, обобщая опыт буржуазных революций, рассматривали  историю
европейских стран с  XV  века  как  проявление  борьбы  классов.Существенный
вклад в развитие учения о классах внесли  классики  английской  политической
экономии А.Смит и Д.Рикардо, которые пытались вскрыть экономические  причины
деления общества на классы.Так, А.Смит различал  три  класса:  земледельцев,
капиталистов и рабочих, считая  основой  их  появления  различные  источники
дохода — ренту, прибыль с капитала и заработную плату.
  В идеальном  обществе  Томаса  Гоббса,  философа-материалиста,  действует
«общественный договор», по  которому  люди  передают  своё  право  управлять
одному человеку, воплощающему  их  коллективные  требования  и  волю.Никакие
привилегированные классы не разрешены, ибо  они  разлагают  равенство  прав,
предусмотренных правителем.
  Социальные философы, включая  Д.Локка,  Ж.Ж.Руссо,  И.Бентама,  Г.Гегеля,
уделяли много внимания изучению проблем социальной структуры  общества,  они
сознавали,  что  появление  социальных  классов  или  слоёв,  основанных  на
врождённых или приобретённых различиях, может  создать  серьёзные  проблемы.
Каждый  из  них  имел  определённые  представления  об  управлении,  которое
наиболее эффективно для решения таких трудностей.  Гегель  в  своих  трудах,
прежде всего в «Философии права» развернул глубокую и  всестороннюю  картину
социальных отношений,  которая  была  затем  всесторонне  развита  в  трудах
Маркса и Энгельса.
  Широкое распространение  в  прошлом  получила  теория,  согласно  которой
классы возникли в результате насилия  одних  людей  над  другими.Эту  теорию
развивали историки времен Реставрации, позже  сторонником  этой  теории  был
Е.Дюринг.
  Сторонники теории насилия утверждали, что классы  возникли  в  результате
войн, в результате захвата и порабощения одних племен другими.Конечно,  и  в
период первобытного строя, и позднее происходили  такого  рода  события,  но
само по себе насилие лишь ускоряло процесс  расслоения  общества,  оно  само
было следствием, а не причиной появления классов.
  При всей важности открытий, сделанных  в  области  учения  о  классах  до
К.Маркса, общим для их авторов была неспособность выявить подлинные  причины
возникновения и дальнейшие историческиесудьбы классов.
  Одни исследователи  в  качестве  причин  разделения  общества  на  классы
выдвигали различия в умственных способностях людей, естественные,  природные
различия.  Другие  исследователи  за  основу  классового  деления   пытались
принять  различия  в  уровне  дохода,  в  имущественном  положении.   Третьи
считали,  что  классы  отличаются  друг  отдруга  различным   положением   в
обществе, обусловленным волей божьей.
  Обобщив различные взгляды относительно происхождения и сущности  классов,
К.Маркс смог разработать научную, материалистическую теорию классов,  связав
их возникновение и существование с развитием материального производства.
                           Теория классов К.Маркса
  Сам  Маркс  справедливо  отмечал,  что  ему   не   принадлежит   открытие
существования классов и их борьбы между собой. Однако  до  Маркса  никто  не
давал столь глубокого обоснования классовой структуры  общества,  выводя  её
из фундаментального анализа всей системы экономических отношений.
  По Марксу, классы  возникают  и  противоборствуют  на  основе  различного
положения и  различных  ролей,  выполняемых  индивидами  в  производственной
структуре  общества,  то   есть   основой   образования   классов   является
общественное разделение труда. В свою очередь борьба  между  антагоническими
общественными классами выступает источником социального развития.
  Главным своим открытием, которое даёт ключ к пониманию теории  классового
деления,  Маркс  считал  двойственный  характер  труда  (исполнительский   и
организаторский труд), великое таинство социального расчленения людей.
  О  социальных  классах,  их  происхождении,  внутренней   дифференциации,
промежуточных слоях Маркс писал уже в  своих  ранних  работах,  где  ещё  не
различал классов и  сословий.  В  дальнейшем  у  него  сложилось  достаточно
строгое понимание классов, но целостное определение  этого  понятие  у  него
отсутствует.  Интерпретациями  концепции  Маркса  и   определением   понятия
«класс» занимались многие его последователи и критики. Так, Ленин  предложил
следующее  определение:   «Классами   называются   большие   группы   людей,
различающиеся по их месту в исторически определённой  системе  общественного
производства, по их отношению (большей частью закреплённому  и  оформленному
в законах) к средствам производства, по способам получения  и  размерам  той
доли общественного богатства, которой они  располагают.  Классы,  это  такие
группы людей, из которых  одна  может  присваивать  труд  другой,  благодаря
различию их места в определённом укладе общественного хозяйства».
  Чарльз Андерсон, американский социолог, проанализировав  взгляды  Маркса,
называет следующие критерии социального класса:
  — общественная позиция в экономическом способе производства;
  — специфический образ жизни;
  — конфликтные и враждебные отношения с другими классами;
  — социальные отношения и общность, выходящие за  местные  и  региональные
границы;
  — классовое сознание;
  — политическая организация.
  В марксовом восприятии класса важное место занимает  категория  интереса,
объяснение  интересов  основных  классов.  Люди,  находящиеся  в   различных
отношениях к  средствам  производства,  имеют  противоположные  интересы.  В
буржуазном обществе владельцы фабрик заинтересованы  в  увеличении  прибыли,
создаваемой   рабочими.   Рабочие,    естественно    сопротивляются    такой
эксплуатации.  Но  класс  капиталистов,  в  силу   обладания   экономической
властью, обладает и государственной  властью,  и,  вследствие  этого,  может
подавлять любое выражение несогласия со стороны рабочих.
  При изучении классов и их отношений важны, по Марксу, следующие  понятия:
«классовая   сознательность»,   «классовая   солидарность»   и    «классовый
конфликт».
  Классовая   сознательность   —   осознание   классом   своей    роли    в
производственном  процессе  и  своего  отношения  к  другим   классам.   Для
окончательного   конституирования   класса   из   изолированных    индивидов
необходимо  осознание  единства,  отличия   от   других   классов   и   даже
враждебности по отношению к другим классам. Конечная  стадия  сознательности
достигается  тогда,  по  мнению  Маркса,  когда,  например,  рабочий   класс
начинает понимать, что  своей  справедливой  цели  он  может  достичь,  лишь
уничтожив капитализм, но для этого ему нужно объединить свои действия.
  Классовая солидарность — степень  осознания  единства  или  даже  воля  к
совместным   действиям,   необходимая   для   достижения   политических    и
экономических целей класса.
  Классовый конфликт имеет два этапа:
  1) неосознанная борьба между двумя классами, когда классовое сознание ещё
недостаточно развито;
  2) сознательная и целенаправленная борьба.
  Диалектико-материалистическая концепция классов  содержит  в  себе  много
рационального, она отражает важные стороны объективного  развития  общества.
Поэтому оспаривать вклад К.Маркса в учение о классах, равно как  и  отрицать
важные моменты, содержащиеся в нем было бы неверно. В то  же  время  в  этом
учении видна явная абсолютизация роли классов, и  классовых  отношений,  что
привело  к  ряду   крупных   перекосов   в   социально-философской   картине
общественного развития.
        Естественно-органическое учение о классах Герберта Спенсера.
  Почти одновременно с Марксом и в  противовес  ему  свои  представления  о
социальном неравенстве высказал Герберт Спенсер. Сущность эволюции  общества
он видел в переходе от гомогенности к гетерогенности, то  есть  возрастающем
разнообразии.  Идея  Спенсера  о  всеобщей  тенденции  к  росту   внутренней
дифференциации основывается на  признании  аналогии  между  биологическим  и
социальным организмами. По Спенсеру,  всякое  развитое  общество  имеет  три
институциональных системы. Поддерживающая система — это организация  частей,
обеспечивающая в живом  организме  питание,  а  в  обществе  —  производство
необходимых  продуктов.   Распределительная   система   обеспечивает   связь
различных  частей  социального  организма  на  основе  разделения  труда.  И
регулятивная система в лице государства  обеспечивает  подчинение  составных
частей целому.
  Источником классовых различий он считал завоевание.  Победители  образуют
господствующий класс,  побеждённые  становятся  рабами  или  крепостными.  В
обществе Спенсер находил три системы органов  —  три  класса.  Низший  класс
выполняет функции поддержания жизни общества путём добывания материалов  для
пищи и изготовления её; средний класс занят доставкой, покупкой  и  продажей
этих продуктов, действуя аналогично сосудистой системе  у  животных;  высший
класс — руководящий, направляющий, господствующий. По сути  теория  Спенсера
представляла собой оправдание существовавших порядков.
    Теория возникновения классов на основе разделения труда и образования
                                 профессий.
  Возникла и получила распространение  в  последней  четверти  XIX  века  в
Германии. Ярким представителем этого  направления  был  Густав  Шмоллер.  Он
выдвинул  теорию  множественности  критериев  различий  между   классами   и
предложил следующие  основы  их  образования:  раса,  распределение  дохода,
разделение труда и образование профессий.  Последний  представлялся  авторам
наиболее значимым.
  Появление  профессий  и  разделение  труда  внутри  народов  создаёт  при
известных условиях особые разновидности в  народном  характере,  переходящие
из  поколения  в  поколение,  в  результате  чего  духовная   и   физическая
приспособленность к определённого рода деятельности  развивается  настолько,
что дети зачастую продолжают  профессию  отцов,  формируют  семьи  из  круга
родственных профессий. В итоге вырабатывается определённых  вид  воспитания,
нравственности и привычек, что способствует закреплению  типичных  классовых
черт.
  Важнейшей  характеристикой  классов  Шмоллер  считал  их   иерархичность,
причину которой видел частично в распределении власти и  политической  силы,
но главным считал  присущее  человеку  чувство  и  способ  мышления.  Высшая
оценка  и  ранг  завоёвывались  в  течение  поколений.  Классовая   иерархия
является стимулом общественного прогресса, поскольку,  как  индивид,  каждый
класс  стремится  подняться  на   высшую   социальную   ступеньку.   Шмоллер
поддерживал  идею  выживания  сильнейших  и  деятельных,   считал   полезным
господство аристократии.
                 Теория классов на основе социальных рангов.
  Одним  из  её  авторов  был  французский  социолог  Рене   Вормс.   Вормс
рассматривал классовое расчленение общества вместе с  профессиональным.  Два
этих расчленения существенно различны, но нельзя представить себе  одно,  не
уяснив другого. Различие же между ними в том,  что  профессии  располагаются
одни наряду с другими, а классы расположены одни над другими.вормс  называет
деление по профессиям горизонтальным, деление же на класса – вертикальным.
  Под   классом   Вормс   предлагает   понимать   совокупность   индивидов,
ведущиходинаковый образ жизни, имеющих в силу одинаковости своего  положения
одинаковые   стремления   и   одинаковый   образ   мыслей.   Это   результат
сотрудничества индивидов в одном общем деле и равенства богатства.
  «Социальный  ранг»,  согласно  Вормсу,  —  множественная   характеристика
индивидов по богатству, власти, престижу, воспитанию, образу  жизни  и  т.д.
Вормс не отрицает борьбу между социальными классами.  Под  этой  борьбой  он
понимает  коллективные  усилия  классов,  имеющих  низкий  ранг,  вырвать  у
высшего класса те преимущества, благодаря которым он занимает высший ранг.
  В конце XIX — начале XX вв. Зародилось учение об общественных классах  на
основе различий в уровне жизни, родственное концепции  “социального  ранга”,
а также распределительные теории. Вся эта группа учений о  классах  исходила
либо из размеров богатства, либо либо из различий источников  существования.
Сами по себе эти показатели существенны при характеристике  классов,  но  но
могут ли они служить главным критерием классового разделения?  Такие  теории
получили широкое  распространение  среди  марксистов  после  смерти  Маркса,
который считал такой подход в  изучению  классов  недопустимым,  и  Энгельса
(теории Бернштейна, Каутского, Туган-Барановского).
  Помимо вышеупомянутых и вкратце описанных  концепций  социально-классовой
структуры общества, противопоставляемых  авторами  более  весомой  марксовой
теории, существовал также  ещё  один  значительный  взгляд  на  общественное
устройство. Решающее значение для складывания  современных  представлений  о
сущности, формах и функциях социального неравенства, наряду с Марксом,  имел
Макс Вебер.
                    Социальная стратификация Макса Вебера
  Тогда как Маркс подчёркивал значение экономических  факторов  в  качестве
детерминант социального класса, Вебер отмечал,  что  экономические  интересы
есть лишь частный случай категории «ценности». Вебер считал марксову  модель
слишком  простой   для   объяснения   сложностей   стратификации,   хотя   и
заслуживающей  внимания.  Кроме  экономического  он  учитывал  также   такие
аспекты как власть и престиж. Различия  в  собственности  порождают  классы;
различия,  имеющие  отношение  к  власти,  порождают  политические   партии;
престижные различия дают статусные группировки, или страты.
  Вебер не дал точного и объёмного определения  классов.  Это,  по  Веберу,
совокупность людей, имеющих сходные жизненные  шансы,  детерминированные  их
властью, дающей возможность получать блага  и  иметь  доходы.  Собственность
важный, важный, но не  единственный  критерий  класса.  Определяющий  аспект
классовой ситуации, несомненно,  —  рынок,  виды  возможностей  индивида  на
рынке, то есть возможности обладания благами и получения доходов в  условиях
рынка товаров и труда. Таким образом, класс  –  люди,  находящиеся  в  одной
классовой ситуации, имеющие общее положение в экономической сфере.
  В отличие от Маркса, Вебер сомневался в  вероятности  того,  что  рабочие
смогут «подняться» до «настоящей» классовой сознательности и объединиться  в
общей классовой борьбе против системы-эксплуататора.  Согласно  Веберу,  это
может произойти только если рабочие поймут, что  контраст  жизненных  шансов
не неизбежен, а причина его в несправедливом распределении  собственности  и
экономическая структура в целом.
  Качественное отличие Вебера  от  Маркса  начинается  с  введения  второго
главного измерителя стратификации – статуса, который является  положительной
или отрицательной оценкой почёта (=  престижа),  полученного  индивидом  или
позицией. В основе статусных  групп  (страт)  лежит  некоторое,  разделяемое
всеми, количество социально приписываемого  престижа.  Вебер  отмечает,  что
статусная почесть совсем  не  обязательно  связана  с  классовой  ситуацией,
более того, находится в оппозиции всему, что связано с собственностью.
  Опираясь  на  свою   концепцию   экономических   и   статусных   факторов
стратификации, Вебер  конструирует  собственное  понимание  власти.  Власть,
которая  в  традиционном  марксистском  анализе  проистекает  от  классового
положения, на самом деле – гораздо более сложный феномен.  Вебер  определяет
власть как возможность личности или группы реализовать свою  волю  даже  при
сопротивлении других. Власть  может  быть  функцией  обладания  ресурсами  в
экономических, статусных и  политических  системах;  и  класс,  и  статус  –
ресурсы обладания властью.
  Третья форма ассоциации, которой Вебер уделял внимание, ( партия. Считая,
что причины деления общества на классы лежат в  экономике  и  что  в  основе
существования статусных групп лежит престиж, он охарактеризовал  партии  как
объединения людей по убеждениям. При  этом,  партии  совсем  не  обязательно
быть классово или статусно ориентированной, а зачастую она  не  является  ни
той, ни другой.
                           КЛАССЫ ПОСЛЕ КЛАССИКОВ
  Многие авторы современных стратификационных теорий  продолжают  развивать
классические теоретические модели, в разной степени соглашаясь  с  пионерами
и классиками социальной стратификации, из которых наиболее значительными  по
сей день являются К.Маркс и М.Вебер.
                          ПО СЛЕДАМ НЕОМАРКСИСТОВ.
  Марксизм  породил  немало   последователей.   Кто-то   из   них   пытался
придерживаться ортодоксальной линии, кто-то занялся творческой  ревизией.  В
результате  в  двадцатом  столетии  возникло  множество  весьма   разноликих
теоретических  направлений.  Здесь  и  «ленинская»  линия  с  вариациями  от
сталинизма до маоизма, и социал-демократы,  и  несколько  особняком  стоящие
крупные фигуры вроде Д.Лукача и А.Грамши. На дрожжах интереса  к  «молодому»
Марксу взошли  австромарксизм  с  двумя  поколениями  Франкфуртсткой  школы,
давшей  в  итоге  целую  вереницу  громких  имен  (М.Хоркмайер  и  Т.Адорно,
Г.Маркузе и Э.Фромм), а также  экзистенциальный  марксизм  во  Франции  (Ж.-
П.Сартр,   М.Мерло-Понти).   Марксизм    спровоцировал    появление    ярких
ревизионистов в  странах  социалистического  лагеря  (в  первую  очередь,  в
Югославии, Венгрии и Польше).
  Как  это  ни  парадоксально,  свидетельствуют  исследователи,  но  именно
советский ортодоксальный марксизм,  выдавший  «на-гора»  столько  трудов  по
классовой структуре и вроде столь  яростно  боровшийся  за  чистоту  учения,
послужил,  скорее,  выхолащиванию  классовой  теории.  Посудите  сами:   что
остается от «диалектики  классовых  отношений»  –  гордости  марксизма  –  в
утверждениях  о   дружественном   союзе   рабочего   класса   и   колхозного
крестьянства с народной интеллигенцией, опирающемся на  единую  общественную
собственность на средства производства? Чистая словесная  формальность.  Что
же касается новых явлений в классовой структуре западных  стран  –  усиления
роли   средних   классов   и   стремительно    исчезающей    революционности
пролетариата, делали вид, что все это не  более  чем  «буржуазные»  выдумки.
Так что нынешнее поголовное отвращение россиян к классовой теории в целом  –
закономерный итог многолетнего  вдалбливания  слишком  примитивных  образцов
этой теории.
  Совокупное социологическое наследие неомарксистов очень велико. Обратимся
к достаточно  известным,  если  можно  так  выразиться,  «полуклассическим»,
именам из рядов  западного  неомарксизма,  а  точнее,  к  тем  из  них,  кто
потратил немало усилий в дебатах по теории классов в течение последних  трех
десятилетий.  Но,  прежде  всего,   подытожим   принципиальные   особенности
исходной   марксовой   теории   классов.   Следует   иметь   в   виду,   что
концентрированного изложения классовой теории у  самого  К.Маркса  нет.  Как
правило, обобщаются положения из целого ряда работ: фрагмента об  отчуждении
труда из Экономическо-философских рукописей,  «Немецкой  идеологии»,  первой
главы «Манифеста Коммунистического партии», незавершенной главы «Классы»  из
третьего тома «Капитала», «18 брюмера Луи Бонапарта» и др.
1. Общий подход  к  теории  классов  служит  ярким  образцом  экономического
  детерминизма, за которым скрывается  технологический  детерминизм.  Базис
  общества образуют производственные  отношения,  которые  определяются,  в
  конечном счете,  уровнем  и  характером  развития  производительных  сил,
  особенно средств труда.
2. Ядро  производственных  отношений  образуют  отношения  собственности  на
  средства производства.  Они-то  и  служат  основным  критерием  выделения
  классов. Прочие критерии  служат  для  выделения  групп  и  страт  внутри
  существующих классов.
3. Классы есть нечто  большее,  нежели  номинальные  статистические  группы.
  Класс  –это  отношение.  Поскольку  собственность   распределена   крайне
  неравномерно, и весомая часть производителей отчуждена как от нее, так  и
  от получаемого продукта, классовые отношения суть отношения эксплуатации.
4. В каждом обществе существуют «основные»  и  «неосновные»  классы.  Борьба
  основных классов – главный мотор общественного развития и прогресса.  Все
  прочие группы находятся в орбите этого классового противостояния.
5. В капиталистическом обществе  основными  классами  являются  буржуазия  и
  пролетариат.  Воспроизводство  капитала  сопровождается   дифференциацией
  собственности и доходов, возрастающей поляризацией общества в целом.
6.  Структурное  положение  класса  определяет  его  объективные   интересы.
  Осознание  этих  интересов  пролетариатом  как  наиболее  продвинутым  из
  эксплуатируемых классов превращает его из «класса в себе»  в  «класс  для
  себя». Процесс этого превращения  хотя  и  противоречив,  но  в  принципе
  неизбежен.
7. Осознание интересов приводит к мобилизации пролетариата и руководимых  им
  нижних слоев  в  коллективном  действии,  направленном  на  революционное
  преобразование общественного базиса.
  С течением времени ортодоксальный марксизм  с  его  теорией  классов  был
подвергнут жесткой и многосторонней критике, заключающей, по  крайней  мере,
следующие пункты:
1. Экономический, а тем более технологический, детерминизм –  лишь  один  из
  возможных подходов к  общественному  развитию,  причем,  подход  наиболее
  примитивный, грубый.
2.  В  результате  корпоративизации  экономики,  «революции  управляющих»  и
  элементов  «Невредного  капитализма»  произошла  своеобразная   «диффузия
  собственности». И собственность в результате утратила  свою  роль  основы
  противостояния классов.
3. Удар, нанесенный маржиналистами трудовой теории стоимости,  поставил  под
  сомнение основательность теории прибавочной стоимости, а,  следовательно,
  и тезис об эксплуатации неимущих классов.
4. Анализ эмпирических данных не  подтвердил  предположения  о  возрастающей
  поляризации  ведущих  западных  обществ.  Напротив,  зафиксирован  подъем
  средних слоев (и это  было,  пожалуй,  наиболее  серьезным  теоретическим
  поражением марксизма).
5. Ревизована крайне  упрощенная  схема  чуть  ли  не  причинно-следственной
  связи между положением классов,  их  групповым  сознанием  и  совершаемым
  коллективным действием.
6. Обращено  внимание  на  снижающуюся  организованность  и  революционность
  рабочего  класса,  и  поставлен  вопрос   о   свершившемся   историческом
  уничтожении пролетариата.
7.  Явные  затруднения  возникли  у  марксистов  с  объяснением   социальной
  структуры общества советского типа, применительно к  которому  отрицалось
  существование как  принципиальных  различий  в  отношениях  собственности
  между классами, так и серьезных социальных конфликтов.
  Эта критика, низводящая «класс»  в  ранг  только  одной  из  целого  ряда
объясняющих переменных, побудила  новые  поколения  марксистов  искать  свои
ответные ходы.
                   Морис Цейтлин: Собственность и контроль
  С начала двадцатого века в западной экономике произошли  изменения  столь
значительные,  что  игнорировать  их  уже  не  было   никакой   возможности.
Изменились и структура собственности, и организация труда, также как  состав
и настроения рабочего класса.
  Это  касается,  не  в  последнюю   очередь,   пресловутой   «менеджерской
революции», которая перекроила ряды «капитанов бизнеса» и поставила  вопрос,
а  сохранилась  ли  вообще  капиталистическая  система.   Марксистами   она,
естественно, воспринималась не  слишком  благосклонно.  Типичным  отношением
можно считать позицию М.Цейтлина, который  предпринимает  тщательный  анализ
институциональных связей внутри и между корпорациями,  отношений  корпораций
с банками и т.п., чтобы показать, что отделение собственности от  управления
в  крупных   корпорациях   не   размывает   эффективного   контроля   класса
капиталистических собственников. Происходит  скорее  перераспределение  ряда
менеджерских функций.
  «Мне кажется, – заключает М.Цейтлин, – что  «отделение  собственности  от
управления» является одним  из  тех  широко  принимаемых  псевдофактов,  под
бременем которых время от времени оказываются все научные дисциплины»
  Другие неомарксисты  относятся  к  этому  еще  более  скептично,  считая,
например, что  снижение  роли  капиталистической  собственности  касается  в
основном  её  юридического  аспекта.  С  точки  же   зрения   экономического
содержания   собственности,    определяемого    реальным    контролем    над
производственными  факторами,  система  сохраняет   свои   капиталистический
характер (Г.Карчеди).
  С этих же позиций в основном  критиковались  и  другие  положения,  вроде
концепции «народного  капитализма».  Говорилось,  что  «однофунтовая»  акция
владеющего ею рабочею никаким собственником, увы, не делает.
  Но в целом отметим, что центр тяжести явно смещается с вопросов типа «Кто
имеет?»  на  вопросы  «Кто  контролирует?».  И.  закономерно,  все   большее
внимание направляется на содержание и организацию трудового процесса.
                     Харри Браверман: «Деградация труда»
  Попытку продолжить ортодоксальную «производственную» линию  предпринимает
Х.Браверман в своей нашумевшей  в  середине  1970-х  годов  работе  «Труд  и
монополистический  капитал».  Однако  Браверман  смещает  акцент  в  область
разделения труда,  содержания  трудовых  функций  и  контроля  над  трудовым
процессом.
  В современной  иерархической  производственной  организации  продолжается
обособление трудового процесса от реальных  трудовых  навыков,  а  выработки
решений – от исполнительских действий, монополия на знания используется  для
возрастающего контроля над каждым участком трудового  процесса.  И  все  это
оказывается не более чем  техническими  условиями  обеспечения  прибыльности
капитала.  Современные  технологии,  по  мнению  Х.Бравермана.  не   столько
обогащают труд, сколько  способствуют  поляризации  квалификационных  групп.
Причем,   большинство   «синих»   и   «белых»    воротничков    подвергаются
деквалификации (знаменитый «deskilling thesis») и все  более  подпадают  под
власть монополистического  капитала.  (Особенно  это  касается  возрастающей
армии клерков). Классовое структурирование, таким  образом,  является  здесь
«первой  производной»  индустриального  и   постиндустриального   разделения
труда.
  Кому-то, возможно, выводы Х.Бравермана покажутся слишком  прямолинейными.
Но сколько критических работ они стимулировали!
                      Серж Малле: «Новый рабочий класс»
  Также, не обращая пристального внимания на проблемы  собственности,  один
из французских последователей Г.Маркузе С.Малле исследует основные  этапы  в
системе организации труда и приходит к выводу, что  при  смене  этих  этапов
структура рабочего класса претерпевает соответствующие изменения. С.Малле  –
явный противник «ненаучных», по его мнению, концепций  «среднего  класса»  –
провозглашает возникновение в послевоенный период  так  называемого  «нового
рабочего  класса»,  включающего   мастеров,   технический   и   лаборантский
персонал, а также наиболее  квалифицированных  рабочих,  в  первую  очередь,
новейших автоматизированных отраслей».
  Этот «новый рабочий класс» отличается от «подкупленной» из  неоплаченного
труда  своих  собратьев  «рабочей  аристократии»  терминах  Ф.Энгельса   или
В.Ленина. Он не только обладает наибольшей производительностью по  сравнению
с менее продвинутыми пролетарскими слоями  в  традиционных  производственных
отраслях, но и превращается  в  основную  «революционную  силу»,  обладающую
наибольшими потенциями к реформированию существующих базисных отношений.
  Этот  поворот  от  опоры  на  полулюмпенские  массовые  слои  к  наиболее
квалифицированной части рабочего класса  –  ревизия  довольно  существенная.
Хотя надежды на  какую-то  особую  революционность  этого  «нового  рабочего
класса» вызывают у специалистов больше сочувствия, нежели понимания.
                     Андре Горц: «Прощай, рабочий класс»
  Более пессимистичен в своих  оценках  соотечественник  Малле  А.Горц.  Он
ставит крест на «исторической миссии пролетариата»  и  вообще  «прощается  с
рабочим классом», который по его убеждению,  превращается  в  «не-класс  не-
рабочих».
  «Капиталистическое  развитие  породило  рабочий  класс,  в  принципе   не
способный  к  овладению  средствами  производства  и   с   непосредственными
интересами, которые не созвучны социалистической рациональности»
  Отчасти это произошло в результате  деквалификации  рабочего  класса  под
действием современных  технологий  и  вытеснения  квалифицированных  рабочих
машинами. Но в значительной мере связано также и с дисперсией самой  власти.
Ныне она не принадлежит уже  никому,  но  является  эффектом  действия  всей
организационно-производственной системы.
  Задача, таким образом, – не завоевание власти, но освобождение в труде, а
еще более, от труда.  В  этой  позиции  и  утверждениях  типа  «Труд  сейчас
существует вне рабочих» особо очевидна  связь  с  теорией  отчуждения  труда
молодого Маркса, хотя термин «отчуждение» вроде и не упоминается.  Но  менее
понятно, как это освобождение может произойти практически.
  В одной из более  поздних  работ  Горца  содержится  важное  уточнение  о
природе нового антикапиталистического сопротивления, которое не  связывается
более  с  процессом   труда.   «Субъект   социалистического   переустройства
общества,   следовательно,   более   не    порождается    капиталистическими
производственными  отношениями  в  виде  классового  сознания  рабочего  как
такового. Оно возникает в рабочем, например, как в  обитателе  определенного
района, в котором  он,  подобно  большинству  проживающих  рядом  собратьев,
вследствие капиталистического развития, лишен многих социальных и  природных
условий»
  Перед нами,  таким  образом,  попытка  (в  данном  случае,  возможно,  не
доведенная до своего логического конца) оторвать все же взгляд  от  труда  и
производства  в  целом  и   искать   решения   проблем   в   более   широких
социокультурных   областях.    Борьба    с    экономическим    детерминизмом
разворачивается не на шутку.
              Никос Пуланцас и др.: Марксистский структурализм
  Марксизм произвел на свет  и  свои  версии  структурного  функционализма,
разработанного, прежде всего, Л.Альтюссером в стремлении  возродить  Учение,
очистив его, во-первых,  от  всякого  гегельянства,  а  во-вторых,  выступив
против ортодоксального  экономизма.  Если  основоположник  указывал  на  два
«мотора» общественного развития  (движение  производительных  сил  и  борьба
классов), то теперь  в  качестве  такового,  безусловно,  выбирается  именно
классовая борьба.
  В собственно  же  классовой  теории  наиболее  заметной  фигурой  данного
направления стал Н.Пуланцас.  В  работах  Н.Пуланцаса  общественный  процесс
предстает, в первую  очередь,  как  воспроизводство  определенной  структуры
социальных мест, которым соответствуют функциональные  социальные  практики.
Воспроизводится  структурная  «решетка»,  ячейки  которой  могут  заниматься
разными социальными агентами. Принципиально важно, что структурные рамки  не
ограничиваются одними только экономическими отношениями, но  включают  также
отношения политического и идеологического господства и подчинения.
  Впрочем, несмотря на стремление преодолеть прямолинейный экономизм  путем
трехуровневого подхода и попытки  пересмотра  ряда  положений,  связанных  с
теориями государства и классовой борьбы, эта версия все же недалеко  отстоит
от ортодоксального марксизма и скорее была  предназначена  для  того,  чтобы
влить «новое вино в старые мехи».
  Потому в конце 70-х  позиции  марксистского  структурализма  подвергаются
радикализации.  П.Хирст,  например,  счел,  что  Н.Пуланцас,   «не   отрицая
экономизм, лишь несколько его усложнил». Основной тезис П.Хирста, также  как
и  его  соратника  Б.Хиндесса,  заключен  в   принципиальной   невозможности
редуцировать  многообразие  социально-политической  реальности  к  классовым
отношениям. Политика и идеология представляются им  вполне  самостоятельными
аренами социального действия и классовой борьбы.
  На   политико-идеологическом    «классообразовании»    и    существовании
«политических классов» акцентирует внимание и А.Пржеворски, также  упирающий
на ключевую роль классовой борьбы.  Классы;  по  его  убеждению,  образуются
никак  не  до,  а  лишь  в  процессе  самой  этой   борьбы   как   результат
коллективного организованного действия, прежде всего  действия  политических
партий.
  Здесь мы приходим уже чуть ли не  к  «политическому  детерминизму».  Хотя
Пржеворски вроде бы никогда не был альтюссерианцем, а принадлежит,  согласно
условной классификации, течению «аналитического марксизма», о  котором  речь
пойдет немного позже.
                    Эдвард Томпсон: Исторический марксизм
  Еще в середине 1960-х годов против экономического детерминизма  выступает
представитель «исторического  марксизма»  Э.П.Томпсон.  Он  делает  упор  на
отношения, возникающие  в  процессе  классовой  борьбы.  При  этом,  однако,
призывает не преувеличивать роль революционных катаклизмов.
  Томпсон выводит классы из  общих  интересов  людей,  базирующихся  на  их
совместном  опыте.  Доказательства  же  строятся  на  историческом   анализе
периода  становления  «классического»  капитализма   (он,   таким   образом,
вторгается в «святая святых» марксизма).
  Томпсон указывает на историческую неоднородность как господствующих,  так
и угнетаемых классов, неоднозначность и разнонаправленность их  коллективных
действий, на сохраняющиеся элементы сильного  традиционного  (в  том  числе,
«морального»)  сознания.  Он  пытается  столкнуть  марксистский  анализ   со
статичных объективистских позиций.
  Вступая в полемику с более левыми собратьями по перу, вроде  П.Андерсона,
одного из лидеров «New Left Review», и апеллируя  к  множеству  исторических
наблюдений, Томпсон настаивает на следующем:
  «Класс – это культурное и социальное образование  (часто  находящее  свое
институциональное выражение), которое не может  быть  определено  абстрактно
или  обособленно,  но  только  в  отношении  с  другими  классами;   и   это
определение  всенепременно  опосредуется  временным  контекстом,  в  котором
происходят действие и ответные реакции,  изменения  и  конфликты.  Говоря  о
классе, мы имеем  в  виду  не  слишком  строго  определенную  группу  людей,
разделяющих общие интересы, социальный опыт, традиции и  системы  ценностей,
людей, предрасположенных вести себя  как  класс,  определять  себя  в  своих
действиях и в своем сознании как класс по отношению к другим группам  людей.
Сам по себе класс – это не вещь, но событие».
                   Гучиельмо Карчеди: Борьба за диалектику
  Против статического понимания классовых структур выступает и Г.Карчеди.
  «Структурализм, – по его мнению, – просто не видит, что люди и  структуры
соотносятся  несколько  иначе,  нежели  голуби  и  голубиные   гнезда.   Это
отношения,  в  которых  люди  персонифицируют  структуру  с  её  внутренними
противоречиями и, таким образом, сами могут становиться агентами  изменений.
Вот почему  позиции  следует  видеть  как  процессы  и,  следовательно,  как
элементы  некоего  целого,  как   выражение   определенных   отношений,   но
одновременно как выражение присущей этим отношениям внутренней динамики».
  Г.Карчеди настаивает на  диалектическом  подходе  к  анализу  структурных
проблем (а в приведенном высказывании нельзя не  заметить  типичных  приемов
диалектического рассуждения). Он также критикует присущий многим  марксистам
детерминизм  в  моделировании  связи  структуры  и  сознания,  считая,   что
идеологическая форма интересов весьма изменчива и уж, по  крайней  мере,  не
предопределена структурной рамкой.
                  Джон Ремер и др.: Аналитический марксизм
  Характерная  особенность  аналитического  марксизма  –   более   позднего
течения,  выплеснувшегося  на  дискуссионную  арену  в   1980-х   годах,   –
проявилась  в  готовности  его  приверженцев,  отказавшись  от   цитирования
сакральных  «классических»  текстов,  вновь  и   вновь   перекапывать   слой
методологических  предпосылок,  причем,  делая   этот   процесс   достоянием
общественности.
  Одним из отцов-основателей этого  теоретического  направления  стал  Джон
Ремер.  В  методологическом   плане   Ремер   призывает   к   излечению   от
телеологической  болезни  марксизма  и   вообще   освобождению   от   всякой
диалектики – этой, по его выражению, «йоги марксизма»  как  метода  «ленивых
телеологических  рассуждений».  Аналитический  марксизм,   помимо   прочего,
пытается  примирить  марксистские  доводы  с  предпосылками  неоклассической
теории,  создать  «марксизм  рационального  выбора»  (за  что   впоследствии
заслужил упреки в «неорикардианстве»).
  «Аналитики»,  в  первую  очередь,  в  лице  Ремера,  всерьез  взялись  за
творческую  переработку  понятия  эксплуатации.  (От  понятия  этого  многим
марксистам,  действительно,  отказаться  трудно.  Некоторая   расплывчатость
компенсируется в нем богатством этических коннотаций со  всеми  намеками  на
несправедливость и угнетение).
  Ремер предлагает свою общую теорию эксплуатации.  Он  оставляет  в  покое
теорию стоимости  и  прибавочной  стоимости  и,  почерпнув  ряд  понятий  из
арсенала теории игр, вводит в оборот «правила изъятия». «Сухой остаток»  его
рассуждений  таков:  «Если  члены  группы  (коалиции)  могут   выиграть   от
«выхода»,  то  они  являются  эксплуатируемыми».  Наличие  эксплуатации  как
основы классовых отношений, таким образом, определяется  самой  возможностью
лучшего удела.
  Конечно, нельзя не заметить,  что  в  предлагаемых  «играх  в  покидание»
капитализма или социализма слишком  много  условности.  Да  и  распределение
доходов,  выбираемое  в  качестве   опоры,   дает   критерий   довольно-таки
поверхностный. В результате понимание эксплуатации  растягивается  до  рамок
чуть  ли  не  всякого  потенциально  устранимого  неравенства,  расширяя   и
возможности конструирования новых  классов.  В  частности,  Ремер  пополняет
арсенал понятиями «квалификационной» и «статусной» эксплуатации.
  Пример творческой утилизации «правил изъятия» дает впоследствии  и  Ф.Ван
Парийс. Он выводит так называемую  «трудовую»  эксплуатацию,  осуществляемую
работающими по отношению ко всем безработным, которые, безусловно,  выиграли
бы  при  условии  уравнительного  распределения  работы.  Не  исключается  и
возможность формирования класса безработных как «класса-для-себя».
  Свой вклад в «аналитический марксизм»  внесли  Г.Коэн,  П.Бреннер  и  ряд
других исследователей. Но наиболее ярким его представителем,  без  сомнения,
стал, американец Э.Райт.
                  Эрик Олин Райт: К новым классовым схемам
  Э.Райт берет на себя нелегкий труд вернуть «классу» значение  центральной
объясняющей категории. Для этого он поворачивается к  теоретическим  истокам
и обозначает  шесть  основных  ограничений  (предпосылок),  присущих  всякой
марксистской концепции классовой структуры, а именно:
1.  Классовая   структура   устанавливает   пределы   образованию   классов,
  классовому сознанию и классовой борьбе.
2. Классовая структура образует  сущностные  качественные  линии  социальной
  демаркации внутри исторических траекторий социальных изменений.
3. Концепция класса есть концепция, трактующая отношения.
4.  Определяющие  классовый  строй  социальные  отношения  скорее  внутренне
  антагонистичны, нежели носят симметричный характер.
5.   Объективной   базой   этих   антагонистических   интересов    выступает
  эксплуатация.
6.  Фундаментальную  основу  эксплуатации  следует  искать  в   общественных
  отношениях производства».
  В противовес традиционному марксизму,  обычно  занимавшемуся  построением
довольно абстрактных макроструктурных теорий, Райт объявляет  своею  задачей
создание  концепции  классовой  структуры  на  микроуровне  при   достаточно
невысоком уровне абстракции  (нечто  вроде  «теории  среднего  уровня»).  Он
также  пытается  отстаивать  позитивистские  позиции  в   противовес   более
типичным  для  марксизма  взглядам   на   «практическую»   природу   знания,
заряженного духом борьбы и социальных преобразований.
  С оружием позитивизма  он  бесстрашно  ступает  на  самое  скользкое  для
марксистов место –  объяснение  и  вписывание  в  теоретические  конструкции
довольно-таки  «неудобных»  средних  слоев.  Для  этого  вырабатывается  его
исходная   концепция   «противоречивых   классовых    расположений».    Если
традиционный  марксизм  обычно  придерживается  принципа:  «Одно   место   в
структуре – один класс», Райт помещает целый ряд  «средних»  групп  сразу  в
две-три позиции.
  В  качестве  теоретической  подкладки  Райт  поначалу  использует  теории
собственности и господства. Однако вскоре он видоизменяет свои позиции.  При
попытках операционализации понятия «автономии» Райт приходит к  выводу,  что
оно  слишком  уж  (не  по-марксистски)  «градационно».  Плюс   к   нежеланию
заразиться веберовским духом от теории  господства,  это  послужило  толчком
для  перехода  от  концепции  «противоречивых  классовых   расположений»   к
концепции «многомерной эксплуатации».
  Здесь Райт начинает модифицировать теорию Дж.Ремера и фиксирует три  вида
эксплуатации – эксплуатацию, основанную,  соответственно,  на  собственности
на  средства  производства,  на  организационной  иерархии  и  на   владении
квалификационными дипломами (первая, по его  мнению,  более  характерна  для
капитализма,  вторая  –  для  стэйтизма  (госсоциализма),  а  третья  –  для
(реального) социализма). Последние два  вида  эксплуатации,  возникающие  из
монопольного    обладания    современными    менеджерами    и     экспертами
организационными   и   квалификационными   ресурсами,   по   мнению   Райта,
овеществляются в части их оплаты труда, носящей, по его  мнению,  откровенно
рентный  характер.   (Перед   нами,   таким   образом,   творческая   замена
старомарксистской теории «производительного и непроизводительного труда»).
  Заметим, что в отличие от Ремера, отводящего по одной форме  эксплуатации
на  каждый  способ  производства,  Райт  предполагает  при  капитализме   их
одновременное    сосуществование.    При    этом,     объясняя     до-     и
посткапиталистические системы, он  вовсе  игнорирует  ремеровскую  статусную
эксплуатацию.
  Затем Райт исследует связь положений  всех  этих  классов  с  уровнем  их
доходов и структурой сознания, измеряемой через  ряд  полярных  политических
установок. Причем, при всех различиях  по  странам  и  континентам,  он  эту
связь находит.
  Марксисты (Г.Карчеди и др.) намекают Райту, что его попытка синтезировать
марксистскую  теорию  эксплуатации  и  господства  с  эмпирическим  анализом
классовой структуры  носит  распределительный  и  внеисторический  характер,
растёт из «чужого» тела неорикардианской теории факторов производства.
  Наконец,  все  более  явным  становится  заимствование  Райтом   в   пылу
полемической борьбы веберовской проблематики и методологии.  Это  и  переход
на уровень индивидуального сознания, и важность формальной квалификации  для
процессов  классообразования,  и  проскальзывающие   высказывания   о   роли
карьерных траекторий как динамического аспекта классовых позиций.  Множество
точек соприкосновения сыграло, очевидно, не последнюю роль в  провоцировании
ожесточенной дискуссии Райта с неовеберианцами.
                          ПО СЛЕДАМ НЕОВЕБЕРИАНЦЕВ
  Семидесятые годы нашего столетия оказались отмечены печатью «веберовского
ренессанса», давшего, помимо  прочего,  и  множество  трудов  по  социальной
стратификации и мобильности. Ренессанс был  связан  отчасти  с  переводом  и
переизданием основных трудов М.Вебера, а отчасти – с  разочарованием  ученой
публики в марксизме. Для многих «открытие»  его  трудов  стало  своеобразным
лекарством, излечивающим от марксистской односторонности.
  Сначала укажем те принципиальные подходы к анализу социальной  структуры,
которые   были   продемонстрированы   М.Вебером   и   его   последователями.
Преемственность  с  марксизмом  здесь  имеется,  но  сдвиги  очень  и  очень
значительны.
1. В основе любой стратификации (отнюдь  не  только  в  политической  сфере)
  лежит  распределение  власти  и  авторитета.  В  противовес   марксистам,
  властные отношения не увязываются жестко с отношениями собственности, а в
  противовес функционалистам,  несут  в  себе  явные  элементы  конфликтных
  начал.
2. Центр тяжести переносится со  ставших  структур  на  системы  социального
  действия, на становящуюся структуру. При этом  внимание  фокусируется  на
  типологических характеристиках индивидуального действия.
3. Утверждается плюралистический  подход  к  анализу  социальной  структуры.
  Понятиями «класс», «статус», и  «партия»  обозначаются  три  относительно
  самостоятельные плоскости экономической, социокультурной  и  политической
  стратификации.
4. Изменяется понимание «экономического класса». Отношение  к  собственности
  становится частным критерием. Акцент  же  делается  на  рыночные  позиции
  групп. Класс объединяется типичными шансами на  рынках  товаров  и  рынке
  труда.
5. Жизненные шансы  социальных  групп  определяются  не  только  их  текущим
  положением на разных рынках, но рассматриваются как продукт специфических
  карьерных возможностей.  Перспективы  социальной  мобильности  становятся
  внутренним моментом определения положения разных групп.
6. Наиболее  интересным  и  сложным  моментом  становится  анализ  статусных
  позиций, определяемых престижем образования и  профессии,  стилем  жизни,
  социокультурными ориентациями и нормами поведения, а  также  фиксация  их
  связи  с  рыночными  позициями.  Статусные  группы   являются   реальными
  общностями, осуществляющими коллективное  действие,  в  противоположность
  классам, представляющим лишь возможную основу совместного действия.
  К преимуществам веберовского подхода  можно  отнести  его  разностороннюю
сбалансированность.  Он  позволяет  включать  конфликтные  и  функциональные
элементы; выявлять социальных актеров, не теряя при этом структурных  рамок,
в которых они действуют; вносить  в  стратификационный  анализ  динамические
элементы. Развитие веберовских подходов пошло по нескольким направлениям.
           Ральф Дарендорф: Власть, авторитет и конфликтные группы
  В своей классовой концепции, подобно М.Веберу, Р.Дарендорф  отталкивается
от марксистской почвы. Но сразу  же  делает  крутой  поворот.  Если  К.Маркс
выводил  структуру  экономической,  а  затем  и  политической,   власти   из
отношений  собственности,  то  Дарендорф  ставит  во   главу   угла   именно
распределение власти и авторитета.
  Собственность низводится в ранг одной из форм реализации власти.  Причем,
отмечается падающее значение  этой  формы  в  виду  массовой  корпоратизации
собственности  и  перехода  контролирующих  функций  в  руки  менеджеров.  А
авторитет менеджера современной  корпорации  уже  имеет  принципиально  иной
источник – уровень образования, значение которого  для  распределения  ролей
непрерывно повышается, и должностные позиции в бюрократической иерархии.
  Наряду с «расползанием» собственности, Дарендорф также спокойно допускает
и происходящее уравнивание в сфере уровней и стилей жизни. Ибо  все  это  не
затрагивает главного  –  на-равномерного  распределения  ресурсов  власти  и
авторитета, существующего в любом без исключения индустриальном обществе.
  Дарендорф, таким образом, делает попытку  освободить  теорию  классов  от
бремени частной собственности. Классы становятся  аналитической  категорией,
отражающей распределение власти и  авторитета  между  социальными  группами.
Отношения групп неизбежно принимают  дихотомический  характер  господства  и
подчинения  (в  каждом  отношении  может  быть  только  две  противоположных
стороны).  Поскольку  власть  и  авторитет  остаются  неизбывно   дефицитным
ресурсом, борьба за эти ресурсы принимает форму конфликта.
  Классы в результате оказываются ничем иным,  как  конфликтными  группами.
Этим они собственно  и  отличаются  от  страт  как  описательной  категории,
обозначающей множественные ранговые позиции,  занимаемые  квази-группами  на
иерархических  шкалах.  Вот  как  в  итоге  он  определяет  классы:   «Класс
обозначает   конфликтные   группы,   которые    возникают    в    результате
дифференцированного распределения авторитета в императивно  координированных
ассоциациях» (ИКА).
  Конфликтные группы (классы) как субъекты ИКА возникают из осознания квази-
группами  своих  противоположных  интересов.  Конфликты,  в  свою   очередь,
становятся толчком к социальному изменению (в этих  пунктах  Дарендорф  явно
движется по  марксистским  рельсам).  Однако  понимание  конфликта  у  него,
конечно, совсем не революционное. Не  случайно  подчеркивается  роль  именно
авторитета  как  формы  легитимного   господства.   Дарендорф   исходит   из
возможности (и необходимости)  медиации  и  институционализации  конфликтов,
мирного перераспределения авторитета за столом переговоров.
  Не   слишком   ли   произвольно   отнесены   позиции    Р.Дарендорфа    к
неовеберианскому  лагерю?  Ведь  пропагандируемое  им   понятие   класса   с
соответствующими   веберовскими   понятиями   значительно   расходится.   Но
использование  Дарендорфом  веберовских  понятий  власти  и  авторитета  как
универсального ключа к анализу социального действия групп  в  тех  или  иных
ситуациях, думается,  позволяет  это  сделать.  Впрочем,  не  без  некоторой
условности, неизбежной при  любой  классификации  теорий.  В  целом  же  вся
концепция Дарендорфа явно конструируется «в пику» функционалистам (в  первую
очередь, Т.Парсонсу).
                    Франк Паркин: Исключение и узурпация
  Р.Дарендорф не отвечает на вопрос, с какой целью ведется борьба за власть
и  авторитет.  На  него  отвечает  Ф.Паркин,   более   явно   прочерчивающий
веберовскую линию  аргументации.  С  соответствии  с  его  позицией,  классы
формируются в процессе коллективного действия, нацеленного на  монополизацию
ключевых  ресурсов,  определяющих  их  возможности  и  виды  на   социальное
продвижение.   К   этим   ресурсам   относятся   не   только   собственность
иобразовательно-квалификационныс  дипломы,  но  также   расовые,   языковые,
религиозные атрибуты – словом, все  то,  что  может  быть  использовано  для
улучшения жизненных шансов данной группы.
  «Способ коллективного действия, – подчеркивает Ф.Паркин, –  сам  по  себе
является определяющей чертою класса».
  Это  коллективное  действие  принимает  форму  социального   «ограждения»
(closure)  против  других  претендентов   на   ресурсы   и   вознаграждения.
Ограждение выступает в двух основных формах:
  – «исключения» (exclusion), под которым понимается «попытка одной  группы
сохранить и защитить свою привилегированную позицию за счет какой-то  другой
группы через процесс её субординации»;
  – «узурпации»  (usurpation),  подразумевающей,  напротив,  «использование
власти в отношении вышестоящих групп».
  Причем, вторая форма (узурпация) обычно является реакцией на действия  по
исключению, которое  представляет  собой  господствующую  форму  социального
ограждения в любом  стратифицированном  обществе  (в  более  ранних  работах
Паркин называл вторую форму «солидаризмом».
  В  отличие  от  Парсонса   или   Дарендорфа,   Паркин   не   намеревается
девальвировать  значение  отношений  собственности,  остающихся   одной   из
ключевых  форм  социального  ограждения.  Но  не   извлечение   прибавочного
продукта ставится уже во главу угла, а утверждение и отстаивание  социальных
прав, за которыми, в свою очередь,  стоит  система  распределения  власти  и
авторитета.
  Под таким  углом  зрения  социальная  структура  оказывается  куда  менее
простой и однозначной. Ибо  большинство  классов  осуществляет  одновременно
разные противонаправленные действия.  Так,  одна  и  та  же  группа  рабочих
(белые,   протестанты,   мужчины)   могут   выступать    как    «узурпаторы»
(«солидаристы»)  в  отношении   к   своим   нанимателям,   но   одновременно
монополизировать доступ к своим позициям на рынке  труда,  проводя  политику
исключения в отношении черных и цветных рабочих, католиков, женщин.
  Итак, заключение Паркина таково: «Не положение группы в разделении  труда
и не производственный процесс определяют её классовую позицию,  но  присущий
ей способ первичного социального ограждения».
  Важно отметить, что класс здесь начинает рассматриваться  не  как  нечто,
жестко детерминированное структурой, но как процесс выработки  и  реализации
стратегий, при помощи которых социальные группы заявляют и  отстаивают  свои
права на ресурсы и вознаграждения.
         У.Г.Рансимен: Многокритериалыюсть как теоретический принцип
  Веберовский  плюралистический  подход  к  анализу  социальной   структуры
последовательно отстаивается У.Г.Рансименом, считающим, что класс, статус  и
политическая  власть  являются  основой  для  трёx  отдельных   общественных
иерархий. Конечно, в некоторых (чаще всего, доиндустриальных) обществах и  в
некоторых  случаях  (как,  например,  в  случае   с   иерархией   социально-
профессиональных групп)  классовое,  статусное  и  властное  членения  могут
сходиться очень близко, чуть ли не совпадать.  Но  в  принципе  .они  всегда
остаются  относительно  самостоятельными  стратификационными  системами,   а
между их категориями нет даже особо тесной связи.
  Помимо  узкого  «партийно-политического»  понимания   «власти»   Рансимен
повсеместно использует это понятие  в  общесоциологическом  значении  –  как
основу любого структурного процесса, образования  и  класса,  и  статуса,  и
партии. Используя распределение власти как  исходную  основу  для  множества
стратификационных  критериев,  он   предлагает   сначала   «идеальные   типы
индустриального общества», построенные на базе  различных  стратификационных
систем    («классовое»,    «элитное»,     кастовое»,     «плюралистическое»,
«социалистическое»  и  «революционное»),  а  из  этих  «кубиков»  складывает
типологию «реальных обществ», включающую в себя:
 . «неокапиталистический» тип (пример Великобритании)
 . «социал-демократический» тип (пример Швеции)
 . «государственный социализм» (пример Советского Союза)
 . «революционный социализм» (Китай)
 . и «этнократический» тип (Южно-Африканская республика).
  Рансимен воюет с однокритериальным  членением  общества  и  собственно  в
классовой теории, утверждая, что ни  профессионально-должностное  положение,
ни размеры дохода не могут  служить  достаточным  основанием  для  выделения
классов,  но  только  единство  трех  критериев   наличия   или   отсутствия
экономической власти:
 . возможностей контроля (распоряжения экономическими ресурсами);
 . размеров собственности (юридического владения ресурсами);
 .   рыночных   позиций   (обладания   необходимыми    способностями    или
   квалификацией).
  Сравнивая между  собой  трех  профессиональных  инженеров  с  одинаковыми
персональными  данными  –  служащего  крупной  компании,  владельца   малого
бизнеса и независимого консультанта, – Рансимен утверждает (и  в  этом  суть
его подхода), что, «несмотря  на  всю  разницу  между  ними  как  в  уровнях
дохода, так и в системе занятости, они находятся в одной классовой  позиции.
А  происходит  это  потому,  что  каждый  из  них   представляет   один   из
функционально эквивалентных критериев  экономической  власти  –  контроль  в
первом случае, собственность  во  втором  случае  и  рыночные  позиции  –  в
третьем».
  Рансимен фиксирует на этой основе семь различных классов.  Интересен  сам
подход  –  выделение  классов  в  зависимости   от   масштабов   реализуемой
экономической власти, учитывающее позиции субъектов на рынке  собственности,
рынке труда и во внутрифирменной организации.
  Многокритериальный  подход  был  реализован  в  целом  ряде  эмпирических
исследований,  посвященных  разным  социальным  группам.  К   «классическим»
образцам сегодня можно  отнести  исследование  клерков  Д.Локвудом,  рабочих
«Кембриджской  группой»  (Дж.Голторп  и  др.),  мелкой  городской  буржуазии
(Ф.Бичхофер и др.), сельских фермеров (Г.Ньюби и  др.).  И  если  марксисты,
чаще  всего,  игнорируют  проблемы  социальной  мобильности  (их  интересует
скорее структура классовых позиций, нежели распределение индивидов  по  этим
позициям), то  сторонники  веберианской  методологии  уделяют  куда  большее
внимание именно  траекториям  социального  движения  (К.Прэнди,  Р.Блэкберн,
А.Стюарт).
  В конце 1980-х годов группа исследователей в лице Г.Маршалла,  Д.Роуза  и
др.  решается  выступить  в  качестве  рефери  в  дискуссии  между  лидерами
классовой   схематизации    неомарксистом    Э.Райтом    и    неовеберианцем
Дж.Голдторпом. «Правильный» (right) класс, конечно, не научное  понятие,  но
обыкновенный каламбур, возникший в связи с фамилией Райта. Чаша весов  в  то
же время, по мнению  внимательных  судей,  склоняется  в  пользу  Голдторпа.
Маршалл и его коллеги сами проводят  обширные  исследования,  делая  больший
упор на проблемы структуры классового создания. Итогом изысканий  становится
вывод о том, что при всей амбивалентности классового сознания,  «класс»  все
же остается одной из важнейших объясняющих переменных.
  Можно выделить три основных направления стратификационной теории, берущие
начало в классическом социологическом наследии и тянущиеся через столетие  к
нашим дням – марксизм, веберианство и функционализм. Неовеберианцы  в  целом
противостоят  сразу  двум  структуралистским   подходам   –   марксистскому,
выстраивающему  жесткие   позиционные   структуры,   и   функционалистскому,
акцентирующему проблемы нормативного  регулирования.  Вместе  с  марксистами
веберианцы  оказываются  в  конфликте  с  функционализмом  благодаря  своему
конкретно-историческому подходу,  вниманию  к  властным  основам  отношений,
выделению дискретных экономических классов.  С  функционалистами  же  против
марксистов  их  объединяет  осознание  принципиальной   важности   статусных
различий  и  социальной   мобильности.   В   то   же   время   марксисты   и
функционалисты, в своем стремлении  к  монизму,  предлагают  более  стройные
логически и более влиятельные в идеологическом отношении модели  социального
порядка.
  Каждое направление рисует свои стратификационные  картины.  У  марксистов
традиционная схема выглядела так: отношение двух основных  классов  образует
основную ось. Прочие средние  слои  тяготеют  к  тому  или  другому  полюсу.
Функционалистами конструируются более или менее  длинные  непрерывные  шкалы
социально-профессиональных позиций,  обладающих  различным  престижем.  А  у
веберианцев появляется множество относительно  самостоятельных  иерархий.  И
каждая социальная  группа  занимает  сложные,  комбинированные  классовые  и
статусные  позиции.  Картина  все  более  усложняется  с  появлением   новых
стратификационных подходов.
                НОВАЯ ТЕМАТИКА СТРАТИФИКАЦИОННЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ
  Последние   три   десятилетия   ознаменовались   своеобразным   всплеском
разработок. В эти годы оформился целый ряд направлений, которые не  являются
прямым продолжением  классических  традиций,  идут  вразрез  или  отходят  в
сторону, захватывая новые  поля  смыслового  пространства.  Хотя,  возможно,
материал, с которым они работают, новым и не назовешь.
  Гражданство и класс (Т.Маршалл и др.) В противовес марксистам,  в  глазах
которых государство благосостояния только воспроизводит, а то  и  усугубляет
классовые различия, в теории гражданства  утверждается,  что  достигаемое  в
результате   универсализирующей   демократической    политики    уравнивание
социальных  статусов  не  только  противостоит,  но   во   многом   способно
«погасить» огни  классового  неравенства  или  серьёзно  «перекроить»  ткань
классовых отношений.
  Гражданство как  полноправное  членство  в  сообществе  или  государстве,
действительно, изначально  противоречит  основам  классового  расслоения.  И
демократическая  борьба  низших  классов  за  утверждение  гражданских  прав
всегда была отчасти и борьбой за своё уничтожение как класса.
  Домашняя собственность и переструктурированис классов (Питер  Саундерс  и
др.)
  С  накоплением  домашней   собственности   (собственности   на   предметы
потребления и, в первую очередь, на жилье) возрастает дифференцирующая  роль
этой собственности. Это позволяет некоторым  исследователям  даже  поставить
вопрос о так называемых «жилищных классах» или о  «среднем  собственническом
классе»,  имея  в  виду  именно  обладателей  домашней   собственности.   (В
Великобритании  с  конца  1970-х  годов   вопрос   приобрел   дополнительную
актуальность в связи с политикой консерваторов по приватизации жилья).
  Заслуживает внимания позиция П.Саундерса. который призывает не  смешивать
потребительские и классовые различия  (относя  последние  преимущественно  к
сфере производства). При этом Саундерс  считает,  что  значение  различий  в
обладании  домашней  (прежде  всего,   жилищной)   собственностью   способно
превзойти роль  профессионально-трудовых  различий.  Жилищная  собственность
становится  объектом   столкновений   материальных   интересов   по   поводу
использования земли, распределения дотаций и кредитов. Она  также  формирует
самостоятельную  основу  дифференциации  жизненных  возможностей   групп   –
например,  через  накопление  богатства  в   условиях   опережающего   роста
стоимости жилья. Это и позволяет говорить о  процессах  «перестратификации».
Саундерс,  таким  образом,  пытается  противопоставиться   марксистам,   для
которых условия потребления принципиально вторичны по отношению к  классовым
(производственным)  условиям,  и  радикализовать  позицию  веберианцев,  для
которых потребительские различия  остаются  преимущественно  вопросом  сферы
престижа и стиля жизни страт.
  Новое звучание старых тем. Непропорционально высокая доля исследований по-
прежнему  посвящена  проблемам  рабочего  класса.  В  их  числе  возродились
этнографические исследования местных сообществ, концентрирующие внимание  на
формировании разделяющих культурных границ.
  Произошло  своего  рода  новое  «открытие»  явления  бедности.   Наиболее
известная и фундаментальная работа в  этом  направлении  принадлежит  Питеру
Таунсенду. Он отходит от традиционных  измерений  дифференциации  доходов  и
накопленного  имущества,  раскрывая  проблему  бедности   с   точки   зрения
обладания/необладания ресурсами, необходимыми для  нормативного  социального
воспроизводства.
  Позиции самых нижних  слоев  подаются  в  обретших  немалую  популярность
концепциях   «андекласса».   Эту   массовидную   совокупность,    устилающую
социальное  «дно»,  отличает  сложное  сплетение   структурных   позиций   и
субъективных ориентаций, связанных  с  проблемами  застойной  безработицы  и
зависимости   от   выплачиваемого    пособия,    хронической    материальной
необеспеченности  и   кристаллизующейся   «культуpы   бедности»,   жизни   в
нуклеарных семьях и презрения к общественным нормам, моральной деградации  и
преступности.
  Наконец, особняком стоит еще один аспект  анализа  социальной  структуры,
привлекший  к  себе  особое  внимание   и   связанный   с   территориальными
особенностями структурного формирования,  происходящего  в  разных  регионах
одной и той же  страны.  Этот  аспект  сопряжен  с  использованием  методов,
остававшихся до последней поры в ведении географической науки.
  Подытоживая короткий  обзор  новых  сюжетов  в  стратификационной  теории
1970–1980-х гг., нельзя не  обратить  внимания  на  то,  что  в  упоминаемых
работах  большей  частью  используются  хорошо  знакомые   стратификационные
переменные,  которые  просто  выводятся  со  вторых  ролей  на  приоритетные
позиции. Одновременно делаются попытки отодвинуть  в  сторону  экономический
класс  и  социально-профессиональную  статусную  группу.  Переменные   порою
заимствуются из смежных областей социальной дифференциации.
  Указанные  подходы  пытаются,  каждый  по-своему,  уловить   качественные
сдвиги,  уже  произошедшие  и  происходящие  ныне  в  социальной   структуре
современного общества.  Нет  особой  нужды  доказывать,  что  буквально  все
затронутые выше проблемы не являются чем-то  потусторонним  для  сегодняшней
России.
  Заметим, что перечисленные доселе подходы не посягают  на  принципиальные
основы стратификационного анализа. Иной  поворот  –  в  работах  современных
пост-структуралистов.
                    КЛАССЫ В РАБОТАХ ПОСТ-СТРУКТУРАЛИСТОВ
  Последние не укладываются сколь-либо  явно  ни  в  одно  из  классических
направлений. Французские  социологи  в  лице  М.Фуко  (1926–1984),  П.Бурдье
(1930 г. рождения), А.Турена (1925 г. рождения) пытаются  найти  свой  путь,
лежащий в стороне как от позитивизма заокеанских функционалистов, так  и  от
идеологизаторства европейского ортодоксального марксизма.
  Непременной ревизии подвергается экономический детерминизм с  перенесение
акцентов в сферу знания и культуры. Преодолевается  традиция  прямолинейного
структурализма  в  пользу  анализа   социального   действия   и   социальных
отношений.  Одновременно  объявляется  непримиримая  методологическая  война
позитивистскому  противопоставлению   субъекта   и   объекта   исследования.
Включенность,    ангажированность    исследователя    рассматривается    как
неотъемлемый момент производства знания.
  Бросается  вызов  и  традиционным  классовым  теориям.  Что  совершается,
однако, без разрыва с проблематикой классовой борьбы.
  Классовая  борьба  без  классов  (Мишель  Фуко)  Фуко  дает  своеобразное
философско-историческое    описание    стратегий,    реализующих    интересы
европейской буржуазии в период с XVIII столетия. Эти стратегии связаны не  с
прямым классовым угнетением и экономической эксплуатацией, но  с  выработкой
механизмов  так  называемого  паноптизма  или  всеобщей   поднадзорности   и
дисциплинирования  масс  в  практиках  их  повседневной  жизни.  «Необходимы
именно механизмы исключения как  таковые;  аппараты  надзора,  медикализация
сексуальных отношений, контроль за сумасшествием,  преступностью  –  все  те
микромеханизмы власти, которые  возникают  с  определенного  момента,  чтобы
выразить интересы буржуазии». Школа и больница, фабрика и армейский барак  –
все  они  становятся  институтами  мощного  дисциплинирующего   воздействия,
причем, отнюдь не только на «отклоняющиеся» группы.
  Ключом к анализу всей социальной структуры  для  Фуко  становится  особое
(внеполитическое)  понимание  власти.  В   его   построениях   принципиально
отсутствуют централизованная  власть  и  вообще  всякое  обладание  властью.
Власть – это не атрибут государственного аппарата или  какого-то  отдельного
класса.  Это  отношения,   причем,   не   эксплуатации   и   подавления,   а
взаимоотношения индивидов в процессе производства знания и  информации.  Это
отношения борьбы за истину, а более точно, за режим производства  дискурсов,
которые считаются истинными (научными) или  ложными,  за  правила  отделения
истинного от ложного. Власть, таким образом, не  только  утилизирует,  но  и
производит знание. «Мы подчинены производству истины посредством  власти,  –
пишет  М.Фуко,  –  и  мы  не  можем  утверждать  власть  иначе,  как   через
производство истины».
  Власть  не  присваивается,  подобно  товару,  отдельными  индивидами  или
классами. И в то же время никто  не  отчужден  от  власти.  Она  циркулирует
через цепные и сетевые  сплетения  социальных  связей.  Фуко  обращает  наше
внимание на капиллярные,  постоянно  реконструирующиеся  формы  микровласти,
возникающие из локальных,  специфических  условий  жизни.  Он  не  отвергает
возможности  функционирования  власти  и   в   пирамидальных   формах,   при
осуществлении властных воздействий сверху. Но любая властная  стратегия,  по
его убеждению, есть отношение взаимодействия,  невозможное  без  автономного
движения  снизу.  Формой  же   её   реализации   становятся   самые   разные
пространства и тела (в том  числе,  физические  тела  людей,  как  в  случае
социального контроля за внешностью)
  Как при таком понимании выглядят социальные классы? По  мнению  Фуко,  не
существует  никакой  предзаданной  структурной  решетки,  как  нет  каких-то
глобальных   стратегий   классового    господства,    навязываемых    прочим
(угнетённым) классам. Классы оформляются как результат локальных программ  и
стратегий, реализуемых в сетях повседневных взаимодействий.
  «Господствующий класс –  не  просто  абстракция,  но  и  не  предзаданная
общность.  Чтобы  стать  господствующим  классом,   чтобы   это   господство
воспроизводилось,  класс  должен  выступить   результатом   набора   заранее
продуманных тактик, осуществляемых в русле больших стратегий по  утверждению
этого   господства.   Однако,   между   стратегией,    которая    фиксирует,
воспроизводит,   мультиплицирует   и   акцентирует   существующие    силовые
отношения, и классом, обнаруживающим  себя  в  правящей  позиции,  находятся
взаимные отношения производства».
  Фуко охотно употребляет слова типа «война», «борьба»,  «поле  битвы».  Но
классовая  борьба  обретает  у  него  особое  содержание.  Она,  собственно,
ведется вне классов, не как большая битва, но как множество мелких  схваток,
порожденных местными условиями труда и жизни. По существу  это  борьба  всех
против всех. По его словам: «Нет непосредственно данных субъектов борьбы  (с
одной стороны  –  пролетариат,  с  другой  –  буржуазия).  Кто  против  кого
борется? Мы все  боремся  друг  с  другом».  Причем  появление  гоббсовского
Левиафана – этого примирителя-узурпатора – не предполагается.
  Чем определяется положение интеллектуала в  этой  борьбе?  Его  классовым
положением,  но   также   специфическими   условиями   труда   и   жизни   и
наличествующим в данном сообществе режимом производства знания. Основная  же
роль интеллектуала – в постоянном изучении поля  сражения  в  доступном  ему
секторе этого поля.
  Класс и хабитус (Пьер Бурдье) П.Бурдье, один из  учеников  М.Фуко,  также
порывает с экономизмом. Он определяет  класс  как  совокупность  агентов  со
сходной позицией в социальном пространстве. Само же социальное  пространство
образуется, по  его  мнению,  целым  рядом  силовых  полей  –  политическим,
экономическим,  социальным,  культурным  и  символическим.  Замечается,  что
экономическое поле всегда стремится навязать свою  структуру  другим  полям.
Но последние все же сохраняют свою относительную автономию.
  В противовес марксистам,  Бурдье  не  считает  возникающие  в  социальном
пространстве  группы  «реальными  классами».  По  его   словам,   это   лишь
«возможные классы». Вероятность же мобилизации  класса,  превращения  его  в
«класс-для-себя»  зависит  от  дистанции   между   агентами   в   социальном
пространстве и способов восприятия этого  пространства.  Последние,  в  свою
очередь,  являются  продуктом   социальных   институтов   и   предшествующей
символической борьбы.
  Борьба за формирование здравого смысла ведется непрерывно. Успех  в  этой
борьбе дает,  по  выражению  Бурдье,  чудовищную,  почти  магическую  власть
именовать и стратифицировать группы.  Восприятие,  таким  образом,  есть  не
простое отражение объективных условий, но конструктивный  акт  по  выработке
чувства социальных границ.
  Любое социальное деление, таким образом, есть продукт  длительной  работы
по коллективной идентификации. И ученый,  желающий  объективировать  оценки,
даваемые    самоклассифицирующимися    агентами,    должен    каждый     раз
реконструировать  работу  истории,  в  ходе  которой   складывается   данное
деление.
  Власть группы, особенно в  политическом  поле,  часто  учреждается  через
процесс делегирования её официальным  представителям.  В  результате  группа
начинает определяться через того, кто говорит от её  имени.  Так  происходит
объективное объединение класса как «воли и представления»,  или  «класса  на
бумаге»  –  как  возможной  группы,  которая  часто  выдается  марксистскими
теоретиками за реально мобилизованную группу.
  Пожалуй, наиболее интересным элементом позиции Бурдье  является  вводимое
им понятие хабитуса  –  системы  присущих  индивиду  диспозиций  мышления  и
действия, результирующей его знаний и опыта. Хабитус как матрица  восприятий
и классифицирующих практик выдвигается как важнейший опосредующий элемент  в
формировании   любой   коллективной    идентификации.    Хабитус    –    это
«инкорпорированный  класс».  Но  он  не   простой   результат   структурации
классовых условий, а также и активное структурирующее начало.
  Хабитус оказывает воздействие на политические мнения и  поведение  данных
классов, а также на  образующиеся  в  рамках  этих  классов  стили  жизни  и
способы потребления. По мнению Бурдье, деятельностным практикам, из  которых
складывается стиль жизни, предшествует совокупность вкусов – схем приятия  и
восприятия. А вкусы, в свою очередь,  базируются  на  хабитусе,  на  который
влияют  прежде  всего  такие  факторы   как   социальное   происхождение   и
образование. Одна из характерных  логических  цепей  представлена  Бурдье  в
следующем виде:
  объективные условия существования ( хабитус ( вкусы (  практики  (  стиль
жизни
  Вдоль подобных цепей оформляются различия между классами –  в  восприятии
литературы и искусства (особенно, музыкального), потребительских  привычках,
спортивных занятиях. Так, что касается искусства, люди  из  рабочего  класса
более  склонны  к  этическому  восприятию   образов,   склонны   приписывать
искусству выполнение социальных функций.  Их  вкусы  формируются  в  большей
мере потребностями в соучастии. В то  время  как  для  интеллектуалов  более
характерно эстетическое восприятие  чистых  форм  искусства.  Последнее  для
них,  напротив,  становится  формой  отрицания  социального   мира.   Бурдье
пытается  сравнивать  классовые  позиции  и  стили  жизни  и  придавать   им
пространственное изображение.
  Итак, класс и хабитус в понимании Бурдье превращаются в ключевые  понятия
социальной  структуры.  Причем,  между  классовой  позицией,   вписанной   в
структуру  должностей,  и  наклонностями,  вписанными   в   хабитус,   могут
возникать несоответствия и острые противоречия, в которых  проявляются  зоны
неустойчивости   социальной   структуры.    Изобилуют    такими    примерами
революционные и постреволюционные ситуации.
  В поисках социальных акторов (Ален Турен) Подобно своим коллегам, А.Турен
исходит из того, что в новом обществе (он  его  называет  «программируемым»)
«экономические  решения  и  экономическая  борьба  более  не   обладают   ни
автономией, ни центральным местом, как это было в предшествующем обществе».
  Конфликтность по-прежнему  лежит  в  основе  всех  социальных  отношений,
каковые суть отношения власти. Но власть определяется не  как  обладание,  а
как господство, способность  контролировать  «области  неопределенности».  С
дисперсией  власти  конфликты  становятся  более  многомерными.   Трудящиеся
участвуют в них уже не только как  работники,  но  как  потребители,  жители
определенных районов и территорий.
  Вместе  с  конфликтностью  сохраняется  и  классовый  характер  общества.
Однако, Турен достаточно жестко отделяет классовый  анализ  от  проблематики
социальной структуры.
  «Мы наблюдаем исчезновение классов как социальных «существ», как реальных
социальных и  культурных  слоев,  –  заявляет  Турен,  –  и  соответственно,
возрастает  значение  классовых  отношений  как   аналитического   принципа,
приемлемого для раскрытия социальных  конфликтов…  Говорить  о  социальных
классах – значит, скорее указывать на классовые проблемы, нежели  определять
какие-то группы».
  Основные  формы  господства   в   пост-индустриальном   (программируемом)
обществе  базируются  в  первую  очередь  на  знаниях   и   образовании.   А
технократия превращается в новый господствующий класс.
  «Новый  господствующий  класс,  –  подчеркивает  Турен,  –   определяется
наличием знания и определенного  уровня  образования».  Другое  определение:
«Правящий класс – есть группа осуществляющих свое господство инноваторов.
  Доминируемые же классы более не эксплуатируются, но интегрируются в общую
систему и подвергаются манипулированию. И потому ключевым вопросом  для  них
является  борьба  за  свое  самоопределение.  В  авангарде  этой  борьбы  за
самодетерминацию оказываются сегодня не профсоюзы и вообще  не  традиционные
слои рабочего класса, но  образованные  специалисты,  техники,  студенты.  А
центром    социокультурного    сопротивления    становятся     университеты.
«Университет, – по  мнению  Турена,  –сегодня  становится  привилегированным
центром оппозиции технократии и всем связанным с нею силам».
  Когда же возникают  классы,  которые  при  этом  не  являются  элементами
социальной  структуры?  Только  когда  индивиды  превращаются  в  социальных
акторов, т.е. самоопределяются на основе присущих им  культурных  ориентаций
в процессе собственной деятельности. По мнению Турена, «невозможно  отделить
класс, классовое сознание и социальное движение, т.е.  классовое  действие».
При  таком  подходе  все  общество  представляется  как   «иерархизированная
совокупность  систем  действия».  Под  действием  же  понимается  следующее:
«Действие есть поведение  актора,  управляемое  культурными  ориентациями  и
утверждаемое  внутри  социальных  отношений,  посредством  которого  ведётся
борьба за контроль над историчностью (культурными моделями  и  ориентациями)
в данном  идентифицируемом  историческом  контексте»;  «Социальное  движение
есть коллективное организованное действие».
  Социальные движения, по Турену, не аномалия и не приложение к  структуре,
но сама ткань социальной жизни. «Социальные движения не  являются  какими-то
исключительными  и  драматическими   событиями,   они   постоянно   образуют
сердцевину общественной жизни».
  Так совершается  попытка  поворота  от  чистого  изучения  классов  к  их
активному формированию.
  При всей сложности взаимоотношений, эти три  яркие  и  самобытные  фигуры
многое объединяет. Их всех можно отнести  к  «пост-структуралистам»  как  по
нынешним позициям, так и по эволюции взглядов (пройдя  через  структурализм,
они  обращают  его  в  объект  своей  критики).   А   наблюдаемая   взаимная
непримиримость позиций (речь идет в первую очередь о  Бурдье  и  Турене)  во
многом является результатом близости исходных методологических установок.
                                 ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  В    современной    ситуации    практически    невозможно     представить
стратификационные исследования в виде стройного,  хорошо  структурированного
потока. Напротив, происходит  его  распадение  на  отдельные  ручейки,  мало
помалу удаляющиеся от истока и при  этом  постоянно  пересекающие  на  своем
пути чужие русла, забирая  воду  из  других  направлений.  На  этот  сложный
процесс фрагментации и реинтеграции следует  обратить  особое  внимание  при
анализе современных стратификационных подходов.
  Многообразные связи между членами общества, социальными группами, а также
внутри  них,  возникающие  в  процессе  жизнедеятельности,  именуемые   нами
общественными  отношениями,  претерпевают  постоянные   изменения.   Сегодня
процесс их развития идёт по линии усложнения. Но не  исключено,  что  завтра
он повернёт совсем в другое русло.
  Несомненно одно: в учёном  мире  всегда  найдётся  его  провозвестник,  у
которого непременно найдутся сторонники и  оппоненты.  Социальные  философы,
социологи, политологи  и  представители  других  общественных  наук  уже  не
первый год и век идут по одной дороге с обществом, будучи  его  неотъемлемой
частью, при этом исследуя все дорожки и тропинки,  ответвляющиеся  от  этого
сложного пути, то  забегая  вперёд,  предвосхищая  события,  то  возвращаясь
назад в поисках ранее оставленных без внимания деталей.
  Этому,  надо  сказать,  не  маленькому  обществу   исследователей   также
свойственны  разделения,   расслоения,   непримиримая   борьба   теорий   за
доминирующее  положение  в  своей  области.  И  сколько  будет  существовать
общество, столько будут вестись его всесторонние исследования,  рождаться  и
умирать  новые  теории  его  устройства.  И  уж  тем   более   безграничными
представляются  наши   возможности   изучать,   описывать   и   сопоставлять
составляющие этого многовекового наследия.
                             Список литературы:
1) Барулин В.С. Социальная философия, М. 1999
2) Весоловский В. Классы, слои и власть, М. 1981
3) Ерёмин Ю.Е. Классы и демократия, М. 1974
4) Замогильный С.И. Эволюция теорий классов и современность, Саратов 1989
5) Мокляк Н.М. Социальные отношения:  структура  и  формы  проявления,  Киев
   1986
6) Радаев В.В., Шкаратан О.И., Социальная стратификация, М. 1996
7) Ранние формы социальной стратификации, М. 1993
8) Социальная структура и социальная стратификация, М. 1992
9) Философская энциклопедия, м. 1962.