Контрольна робота з Філософії Махновського А.А.
Вопрос №16.
Моральный смысл ограничения человеческого ума и расширение границ веры в
философии И.КантаВоздействие науки на человека двойственно. Прежде чем предложить
ему действительные знания, она разрушает массу фиктивных представлений,
долгое время казавшихся действительным знанием. Прежде чем вызвать к жизни
новые средства практического господства над миром, она безжалостно
дискредетирует инструменты фиктивного воздействия на реальность, надежность
которых ранее не вызывала сомнений. Наука разрушает ложную и наивную
уверенность, часто не будучи в состоянии предложить взамен новую, столь же
прочную, широкую, субъективно удовлетворяющую.
Факт, что наука есть разрушительница фиктивного всезнания (что
научное знание одновременно является безжалостным осознанием границ
познавательных достоверностей) и что условием сохранения этой
интеллектуальной честности является самостоятельность людей, к которым
наука обращена, был глубоко понят в философии Иммануила Канта. Кант как-то
назвал свое учение «подлинным просвeщением». Его суть (в отличие от
«просвещения наивного») он видел в том, чтобы не только вырвать человека из-
под власти традиционных суеверий, но еще и избавить его от суеверных надежд
на силу теоретического разума, от веры в разрешимость рассудком любой
проблемы, вырастающей из обстоятельств человеческой жизни.
Кантовское учение о границах теоретического разума было направлено не
против исследовательской дерзости ученого, а против его необоснованных
претензий на пророчества и руководство личными решениями людей. Вопрос о
границах достоверного знания был для Канта не только методологической, но и
этической проблемой (проблемой «дисциплины разума», которая удерживала бы
науку и ученых от сциентистского самомнения). «Что темпермент, а также
талант…- писал Кант в «Критике чистого разума», — нуждаются в некоторых
отношениях в дисциплине, с этим всякий легко согласится. Но мысль, что
разум, который, собственно, обязан предписывать свою дисциплину всем другим
стремлениям, сам нуждается еще в дисциплине, может, конечно, показаться
странной; и в самом деле он до сих пор избегал такого унижения именно
потому, что, видя торжественность и серьезную осанку, с какой он выступает,
никто не подозревал, что он легкомысленно играет порождениями воображения
вместо понятий и словами вместо вещей».
Типичной формой подобной игры Кант считал попытки «научного»
построения разного рода всеобщих регулятивов, которые могли бы направлять
человека в его коренных жизненнх выборах. Разрабатывая данную тему, Кант
выступил против основной для его времени формы сциентизма — против научных
обоснований идеи существования бога и идеи бессмертия души (занятия,
которому предавались не одни только теологи). «Критика чистого разума»
обнаруживала, что эти обоснования не отвечают требованиям теоретической
доказательности, что, будучи развернуты честно, они приводят к высшим
проявлениям неопределенности — антиномиям, метафизическим альтернативам.
Несколько лет спустя Кант в работе «Критика практического разума» показал,
что развитая личность нуждается только в знании, а не в опеке знания, ибо
относительно «цели» и «смысла» она уже обладает внутренним ориентиром —
«моральным законом в нас».
Обосновывая нравственную самостоятельность человека, Кант решительно
отметает постулат о непременной «целесообразности» («практичности»)
человеческого поведения. В произведениях самого Канта понятие
«практический» имеет особый смысл, глубоко отличный от того, который обычно
вкладывается в слова «практика» и «практицизм». Под «практическим
действием» Кант подразумевает не произодящую деятельность, всегда имеющую в
виду некоторый целесообразный результат, а просто поступок, то есть любое
событие, вытекающее из человеческого решения и умысла. Это такое проявление
человеческой активности, которое вовсе не обязательно имеет некоротое
«положительное», предметное завершение. «Практическое действие» в
кантовском смысле может состоять и в отрицании практического действия в
обычном смысле. Человек совершает поступок и тогда, когда он уклоняется от
какого-либо действия, остается в стороне. Примеры подобного самоотстранения
подчас вызывают не меньшее вос хищение, чем образцы самовдохновенного
творчества и самого усердного труда.
Многие вещи способны возбудить удивление и восхищение, но подлинное
уважение вызывает лишь человек, не изменивший чувству должного, иными
словами, тот, для кого существует невозможное: кто не делает то, что нельзя
делать, и избирает себя для того, чего нельзя не делать.
Отказ и личная стойкость могут присутствовать и в практическом
действии в обычном смысле слова. Творческая деятельность сплошь и рядом
включает их в качестве самоограничения ради сознательно выбранного
призвания. Однако окончательный предметный продукт творчества не редко
скрывает от нас, что он был результатом человеческого поступка, личного
выбора, который означал отказ от чего-то другого, лишение, внутренний
запрет. В фактах отречения от действия структура поступка выявляется
гораздо нагляднее.
Своеобразие второй «Критики» Канта с самого начала определялось тем,
что «практическое действие» категорически и бескомпромиссно
противопоставлялось в ней благоразумно-практичному действию (ради успеха,
счастья, выживания, эмпирической целесообразности) и иллюстрировалось
именно примерами уклонения от недостойного дела. Соответственно
интеллектуальная способность, на которую опирается «чистое практическое
действие», оказалось глубоко отличной от того интеллектуального орудия,
которым пользуется «практик». Если последний полагается на «теоретический
разум» как на средство исчисления целесообразности или успеха, то субъект
«практического действия» исходит из показания разума, непосредственно
усматривающего безусловную невозможность определенных решений и вытекающих
из них событий.
Отсюда следовал важный вывод о независимоти структуры подлинного
человеческого поступка от состояния способности человека познавать.
Человек остался бы верен своему долгу (своему сознанию безусловной
невозможности совершать — или не совершать — определенные поступки), даже
если бы он вообще ничего не мог знать об объективных перспективах
развертывания своей жизненной ситуации.
За царством нееопределенностей и альтернатив, в которое вводила
«Критика чистого разума», открывалось царство ясности и простоты —
самодовлеющий мир личного убеждения. «Критическая философия» требовала
осознания ограниченности человеческого знания (а оно ограничено
научнодостоверным знанием), чтобы освободить место для чисто моральной
ориентации, для доверия к безусловным нравственным очевидностям.
Сам Кант, однако, формулировал основное содержание своей философии
несколько иначе. «Я должен был устранить знания, — писал он,- что бы
получить место для веры».Вера и нравственность.
В учении Канта не места вере, замещающей знания, восполняющей его
недостаточность в системе человеческой ориентации. Он подвергает критике
все виды веры, проистекающие из потребности уменьшить неопределенность
окружающего мира и снять ощущение негарантированности человеческой жизни.
Тем самым Кант вступает в конфликт с теологией, а также с нерелигиозными
формами слепой веры.
Кант был искренним христианином , непримиримо относившимся к атеизму.
И в то же время он без всяких оговорок должен быть признан одним из
критиков и разрушителей религиозного мировоззрения. Кант разрушал религию
не как противник, а как серьезный и искренний приверженец, предъявивший
религиозному сознанию непосильные для него нравственные требования,
выступивший со страстной защитой такого бога, вера в которого не
ограничивала бы свободу человека и не отнимала у него его моральное
достоинство.
Кант обращает внимание, что вера представляет собой
иррационалистический вариант расчетливости. Вера фанатиков, юродивых,
авторитаристов безусловным образом исключается как «Критикой чистого
разума», так и «Критикой практического разума»: первой — потому, что вера
представляет собой ставку на «сверхразумность» неких избранных
представителей человеческого рода; второй — потому, что она обеспечивает
индивиду возможность бегства от безусловного нравственного решения.
Вместе с тем Кант сохраняет категорию веры в своем учении и пытается
установить ее новое, собственно философское понимание, отличное от того,
которое она имела в теологии, с одной стороны, и в исторической психологии
— с другой. Кант писал, что в основе трех основных его сочинений лежат три
коренных вопроса: «Что я могу знать ?» («Критика чистого разума») , «Что я
должен делать ?» («Критика практического разума») и «На что я смею
надеяться ?» («Религия в пределах только разума»). Третий из этих вопросов
точно очерчивает проблему веры, как она стояла внутри самой кантовской
философии. Кант поступил бы последовательно, если бы вообще исключил
категорию «вера» из своего учения ипоставил бы на ее место понятие
«надежда».
Последняя отличается от веры тем, что она никогда не является
внутренним одушевлением, предшествующим действию и определяющим выбор. Там,
где надежда становится источником практических решений, она явля ется либо
упованием, либо слепой уверенностью, незаконно поставленной на место сугубо
вероятностного знания. Надежды простительны, поскольку речь идет об
утешении, но, как побудительные силы поступков, они требуют настороженного
и критического отношения к себе.
Три коренных вопроса, с помощью которых Кант расчленяет содержание
своей философии, имеют обязательную (необратимую) последовательность.
Необходимой предпосылкой сознательной ориентации в мире является, по Канту,
не только честная постановка каждого из этих вопросов, но и сам порядок, в
котором они ставятся. Задаваться проблемой «Что я должен делать ?»
правомерно лишь тогда, когда найдешь сколько-нибудь убедительный ответ на
вопрос «Что я могу знать ?», ибо без понимания границ достоверного знания
нельзя оценить самостоятельное значение долженствования и безусловного
нравственного выбора. Еще более серьезной ошибкой будет превращение ответа
на вопрос » На что я смею надеяться ?» в условие для решения проблемы «Что
я должен делать ?», то есть попытка предпослать веру долгу.
Это решающий пункт в кантовском понимании веры. Объект веры не может
быть обектом расчета, неким ориентиром, по которому индивид мог бы заранее
выверить свои поступки. В практическом действии человек обязан целиком
положиться на присутствующее в нем самом сознание «морального закона». Вера
как условие индивидуального выбора портит чистоту нравственного мотива — на
этом Кант настаивает категорически; если она и имеет право на
существование, то лишь в качестве утешительного умонастроения человека, уже
принявшего решение на свой страх и риск.
Потребность в подлинной вере возникает, согласно Канту, не в момент
выбора, а после того, как он сделан, когда ставится вопрос — имеет ли шансы
на успех та максима поведения, которой следовали безусловным образом, то
есть не думая об успехе.
Постулаты религии (вера в существование бога и личное бессмертие)
нужны кантовскому субъекту не для того, чтобы стать нравственным, а для
того, чтобы сознавать себя нравственно эффективным.
Сам Кант чувствует, однако, что это различие в психологическом смысле
трудновыполнимо. Вера в существование бога и вера в личное бессмертие,
поскольку они неотделимы от ощущуния божественного всемогущества, выходит
за границы, в которые вводит их чистое практическое постулирование. Вместо
того, чтобы утешиться верой (пользоваться ею только как надеждой), индивид
невольно превращает ее в обоснование своих решений: начинает чувствовать
себя солдатом священной армии, вселенский успех которой гарантирован
провидением; превращается в религиозного подвижника,слепо полагающегося на
непременно благоприятный исход борьбы добра со злом.
Оценка религиозных надежд праведника оказывается у Канта
двусмысленной: трудно установить, считает ли он эти надежды обязательными
или только простительными для нравственного человека; видит в них источник
моральной стойкости или костыль, на который люди вынуждены опереться из-за
своей слабости. Этой двусмысленности ечевидным образом противостоит
категоричность, с которой Кант отвергает первичность веры по отношению к
моральному решению. «Нам все-таки кажется, — писал он еще в «докритический»
период, — что … более соответствует человеческой природе и чистоте нравов
основывать ожидание будущего мира на ощущениях добродетельной души, чем,
наоборот, доброе поведение на надеждах о другом мире». В «Критике
практического разума» эта мысль отольется в лаконичную формулу: «Религия
основывается на морали, а не мораль на религии».
Философия Канта выявляет удивительный факт: расчетливо-осмотрительный
индивид и индивид, исповедующий богооткровенную веру, — это, по сути дела
один и тот же субъект. Благоразумие превращается в суеверие всюду, где оно
испытывает недостаточность знания. Именно в этих условиях обнажается
неспособность расчетливо-осмотрительного человека вынести собственную
свободу, то малодушие и самоуничижение, котороеиздревле состовляло
естественную почву всякой «богослужебной религии». Суть кантовской
философии религии можно передать следующей формулой: богу угодна
нравственная самостоятельность людей, и только она одна, ему претит любое
проявление малодушия, униженности и льстивости; соответственно подлинно
верует лишь тот, кто не имеет страха перед богом, никогда не роняет перед
ним свое достоинство и не перекладывает на него свои моральные решения.
Желал того Кант или не желал, но эта идея разъедала существующую
религию, подобно кислоте. Она ставила верующего человека перед критическим
вопросом, который слабо мерцал во многих ересях: к кому же собственно я
обращаюсь, когда страшусь, колеблюсь, ищу указаний, вымаливаю, заискиваю,
торгуюсь ? К кому обращались и обращаются миллионы людей, мольба которых
есть вопль бессилия ?
Если богу не угодны духовная слабость, малодушие и униженность, то не
угодно ли все это «князю тьмы» ? А раз так, то (вопрос, некогда брошенный
Лютером по адресу католической церкви) не градом ли дьявола являются храмы,
в которых всякий пребывает в страхе, стыде и беспомощном заискивании ?
Сам Кант не формулировал альтернативу с такой резкостью. Однако он
достаточно определенно говорил о том, что все известные формы религии
являлись идолослужением в той мере, в какой они допускали человеческую
униженность и льстивость, индульгентное понимание божьей милости и
утешительную ложь, веру в чудеса и богослужебные жертвы.
Кант столкнул религию и теологию с глубочайшими внутренними
противоречиями религиозного сознания. Тем самым он поставил не только
религию и теологию, но и самого себя, как религиозного мыслителя, перед
неразрешимыми трудностями. Основной вопрос, смущавший религиозную совесть
Канта, состоял в следующем: не является ли вера в бога соблазном на пути к
полной нравственной самостоятельности человека ?
Ведь как существо всесильное бог не может не искушать верующих к
исканию его милостей.
Как существо всезнающее бог совращает к мольбам о подсказке и
руководстве там, где человек обязан принять свободное решение перед лицом
неопределенности.
Как перманентный творец мира он оставляет верующему надежду на
чудесное изменение любых обстоятельств.
Высшим проявлением нравственной силы человека является стоическое
мужество в ситуации, безысходность которой он осознал («борьба без надежды
на успех»). Но для верующего эта позиция оказывается попросту недоступной,
ибо он не может не надеяться не то, что бог способен допустить и
невероятное. Сама вера исключает для него возможность того ригористического
поведения и внутренней чистоты мотива, для которых нет препятствий у
неверующего.
Как отмечалось выше, философски понятая вера, по Канту, отличается от
вульгарной, богооткровенной веры как надежда от упования и слепой
уверенности. Но бог, как бы ни изображался он в различных системах религии
и теологии, всегда имеет такую власть над будующим, что на него нельзя
просто надеяться. Он обрекает именно на упование, на провиденциалистский
оптимизм, в атмосфере которого подлинная нравственность не может ни
развиться, ни существовать.
Существеннейшей характеристикой морального действия Кант считал
бескорыстие. Но чтобы бескорыстие родилось на свет где-то в истории должна
была иметь место ситуация, для участников которой всякая корысть, всякая
ставка на выгодность и успешность действия сделалась бы насквозь
проблематичной и даже невозможной.
Одно из основных противоречий кантовской философии состояло в том, что
в ней достаточно ясно осознавалась генетическая связь между бескорыстием и
девальвацией корысти в критических ситуациях и в то же время
предполагалось, что мораль могла возникнуть из религии и внутри религии.
Но мораль не могла созреть внутри религии именно потому, что религия
маскирует отчаянность критических ситуаций, ограждает своих приверженцев от
столкновений с «ничто», с «миром без будущего». Застраховывая от отчаяния,
она застраховывает и от кризиса расчетливости.
При всех своих противоречиях моральная концепция Канта в основных ее
разделах более всего созвучна этике стоицизма. Он искал такую этическую
концепцию, которая приводила бы к одному знаменателю и циничный практицизм,
далекий от всякой внутренней ориентации на идеал, и прогрессистский
фанатизм. Эта двуединая критико-полемическая направленность объясняет
своебразие кантовской моральной доктрины, связывающей антиисторицистскую
стоическую преданность безусловному и пафос бескорыстия, идею верности
нравственному закону и идею духовной автономии личности.Питання №29
Проблема звільнення людини і нації у творах мислителів Кирило-
Мифодіївського товариства.З березня 1847 р. студент Київського університету Олексій Петров доніс
царським властям про таємне товариство, яке він випадково виявив. Поліція
зразу ж арештувала провідних членів цієї групи й доставила їх у Петербург.
У результаті посилених допитів власті дізналися про існування Кирило-
Мефодіївського товариства — першої на Україні організації політичного
спрямування.
Незабаром стало очевидним, що побоювання властей відносно наявності
широкого підпільного руху були перебільшеними. Товариство складалося всього
з десятка активних членів та кількох десятків співчуваючих. До групи
входили молоді представники української інтелігенції на чолі з Миколою
Костомаровим (обдарованим істориком і викладачем університету), вчителем
Василем Білозерським (вихідцем із дворян) та Миколою Гулаком (дрібним, але
високоосвіченим чиновником). Хоч два інших інтелігенти — викладач гімназії
та письменник Пантелеймон Куліш і вже добре знаний поет Тарас Шевченко —
підтримували з товариством не дуже стійкі зв'язки, їх також заарештували.
Товариство було не лише малочисельним, а й обмеженим у своїй діяльності.
Протягом приблизно 14 місяців його існування «браття» збиралися кілька
разів на тривалі філософські й політичні дискусії (під час однієї з них
якраз і був присутній донощик Петров) та підготували ряд положень своєї
програми.
Найважливіші з цих положень, сформульованих Костомаровим, містились у
творі під назвою «Закон Божий (Книга Буття українського народу)». Написаний
в дусі романтизму та ідеалізму того часу, пройнятий шануванням
християнських цінностей і панслов'янськими елементами, цей твір, що зазнав
сильного впливу польських моделей, закликав до перебудови суспільства на
засадах справедливості, рівності, свободи, братерства. Серед пропонованих у
ньому конкретних заходів були скасування кріпацтва, ліквідація юридичних
відмінностей між станами, доступність освіти для мас. Національне питання,
що з усією очевидністю привернуло найбільшу увагу товариства, ставилося на
широкий контекст панславінізму: «Всі слов'янські народи мають право вільно
розвивати свої культури і, що важливіше, вони повинні утворити слов'янську
федерацію з демократичними інститутами, аналогічними тим, що є у Сполучених
Штатах». Столицею федерації мав стати Київ.
Першою по шляху створення федерації мусила піти Україна, яку
Костомаров та його однодумці вважали водночас і найбільш пригніченою, й
найбільш егалітарною серед усіх слов'янських суспільств — через відсутність
у ній знаті.
Подібне до Христового, воскресіння цієї країни описувалося у
псевдобіблійному стилі: «І зруйнували Україну. Але то лише здавалося… бо
голос України не змовк. Встане Україна з своєї домовини і закличе братів-
слов'ян; почувши її заклик, повстануть всі слов'яни… і стане Україна
самостійною республікою у слов'янському союзі. Тоді всі народи
вказуватимуть туди, де на карті розміщена Україна, і казатимуть: «Дивіться,
відкинутий будівельниками камінь став наріжним каменем». Таке мессіанське
бачення майбутнього України у рамках федерації хоч і спиралося на надмірно
ідеалізовану картину її минулого, але виключало ідею її повної
незалежності. Переважна більшість членів товариства, за винятком Шевченка й
ще кількох, сумнівалися у здатності своїх «м'яких» і «поетичних»
співвітчизників існувати незалежно.
Погоджуючися щодо загальних засад, учасники групи, однак, розходилися
в питанні про те, що вважати першочерговим і найголовнішим. Для Костомарова
це були єдність і братство слов'ян; Шевченко палко вимагав соціального й
національного звільнення українців, а Куліш наголошував на важливості
розвитку української культури. Більіність висловлювалася за еволюційні
методи, сподіваючись, що загальна освіта, пропаганда й «моральний приклад»,
який вони подаватимуть властям, — це найдійовіші засоби досягнення
поставленої мети. На відміну від них Шевченко і Гулак представляли думку
меншості, згідно з якою лише шляхом революції можна здійснити бажані зміни.
Втім ці розходження не слід перебільшувати. Членів товариства безсумнівно
об'єднували спільні цінності та ідеали й, що найхарактерніше, бажання
покращити соціально-економічну, культурну й політичну долю України.
Відносно безневинний характер товариства царські власті вирішили
покарати його провідних членів. При цьому суворість покарання була
неоднаковою. Костомаров, Куліш та інші помірковані дістали порівняно легкі
вироки, що передбачали заслання вглиб Росії на рік і менше, після чого їм
дозволялося продовжити попередні заняття. Гулака засудили до трьох років
ув'язнення. Та найсуворіше було покарано Шевченка, в якому цар і його
чиновництво вбачали найнебезпечнішого учасника товариства. Його віддали у
солдати на 10 років. Сам Микола і дописав до вироку таке: «…под
строжайшим наблюдением и запретом писать и рисовать». Фізичні й моральні
муки цього заслання спричинили передчасну смерть Шевченка у 1861 р.
Значення Кирило-Мефодіївського товариства важливе з кількох міркувань.
Воно явило собою першу, хоч і невдалу, спробу інтелігенції перейти від
культурницького до політичного етапу національного розвитку; воно
привернуло увагу царського уряду (що доти намагався розіграти карту
українофільства проти польських культурних впливів на Україні) до
потенційної небезпеки зростаючої національної свідомості українців;
ліквідація товариства дала сигнал до наступу антиукраїнської політики і
ознаменувала початок довгої безупинної боротьби української інтелігенції з
російським царатом.Вопрос №50
Общественное сознание: структура, уровни ,формы.
1. Введение.
Человек владеет прекрасным даром — разумом с его пытливым полетом как
в отдаленное прошлое, так и в грядущее, миром мечты и фантазии, творческим
решением практических и теоретических проблем, наконец, воплощением самых
дерзновенных замыслов. Уже с глубокой древности мыслители напряженно искали
разгадку тайны феномена сознания. Наука, философия, литература, искусство,
техника — словом, все достижения человечества объединили свои усилия, чтобы
раскрыть сокровенные тайны нашей духовной жизни.
В течение многих веков не смолкают горячие споры вокруг сущности
сознания и возможностей его познания. Богословы рассматривают сознание как
крохотную искру величественного пламени божественного разума. Идеалисты
отстаивают мысль о первичности сознания по отношению к материи. Вырывая
сознание из объективных связей реального мира и рассматривая его как
самостоятельную и созидающую сущность бытия, объективные идеалисты трактуют
сознание как нечто изначальное: оно не только не объяснимо ничем, что
существует вне его, но само из себя призвано объяснить все совершающееся в
природе, истории и поведении каждого отдельного человека. Единственно
достоверной реальностью признают сознание сторонники объективного
идеализма.
Если идеализм вырывает пропасть между разумом и миром, то материализм
ищет общность, единство между явлениями сознания и объективным миром,
выводя духовное из материального. Материалистическая философия и психология
исходят в решении этой проблемы из двух кардинальных принципов: из
признания сознания функцией мозга и отражением внешнего мира.2.Отражение как всеобщее свойство материи.
2.1. Отражение и информация.
Сознание современного человека есть продукт всей всемирной истории,
итог многовекового развития практической и познавательной деятельности
бесчисленных поколений людей. И для того, чтобы понять его сущность,
необходимо выяснить вопрос о том, как оно зародилось. Сознание имеет свою
не только социальную историю, но и естественную предисторию — развитие
биологических предпосылок в виде эволюции психики животных. Двадцать
миллионов лет создавались условия для возникновения разумного человека. Без
этой эволюции появление человеческого сознания было бы просто чудом. Но не
меньшим чудом было бы и появление психики у живых организмов без наличия
свойства отражения у всей материи.
Отражение есть всеобщее свойство материи, заключающееся в
воспроизведении признаков, свойств и отношений отражаемого объекта.
Способность к отражению, а также характер ее проявления зависят от уровня
организации материи. Отражение в неорганической природе, в мире растений,
животных и, наконец, человека выступает в качественно различных формах.
Особым и неотъемлемым свойством отражения у живого организма являются
раздражимость и чувствительность как специфическое свойство отражения,
взаимодействий внешней и внутренней среды в виде возбуждения и ответной
избирательной реакции.
Отражение во всем многообразии его форм, начиная от простейших
механических следов и кончая человеческим разумом, происходит в процессе
взаимодействия различных систем материального мира. Это взаимодействие
имеет своим результатом взаимоотражение, которое в простейших случаях
выступает в виде механической деформации, в общем же случае — в виде
взаимной перестройки внутреннего состояния взаимодействующих систем: в
изменении их связей или направлений движения, как внешняя реакция или как
взаимная передача энергии и информации. Отражение в общем случае
представляет собой процесс, результатом которого является информационное
воспроизведение свойств отражаемого предмета. Любое отражение включает
информационный процесс: оно есть информационное взаимодействие, одно
оставляет о себе память в другом. Информация есть объективная сторона
процессов природы и как таковая всеобща, что предполагает ее специфику в
различных сферах реального мира — в неорганической природе, живых системах
и социальных процессах.
Все в мире находится в непосредственном или удаляющемся в
бесконечность опосредованном взаимодействии всего со всем — все несет
информацию обо всем. Это предполагает универсальное информационное поле
мироздания, которое является всеобщей формой связи формой универсального
взаимодействия и тем самым единства мира: ведь все в мире “помнит” обо
всем! Это вытекает из принципа отражения как всеобщего свойства материи.2.2. Формы отражения. Определение сознания.
Выше было сказано, что отражение есть свойство материальных систем в
процессе взаимодействия воспроизводить особенности других систем. Можно
сказать, что отражение есть результат взаимодействия объектов. С простейшей
формой отражения мы встречаемся в неорганическом мире. Например, проводник
нагревается и удлиняется, если он включен в электрическую цепь, окисляются
металлы, находящиеся на воздухе, остается след на снегу, если прошел
человек и т.п. Это пассивное отражение. Оно осуществляется в форме
механических и физико-химических изменений.
По мере усложнения организации материи и появления жизни на Земле у
простейших организмов , а также растений сформировалась способность
“отвечать” на воздействие внешней среды и даже усваивать (перерабатывать)
продукты этой среды (пример — насекомоядные растения). Эта форма отражения
называется раздражимостью. Раздражимость характеризуется определенной
избирательностью — простейший организм, растение, животное
приспосабливается к окружающей среде.
Прошли многие миллионы лет, прежде чем появилась способность ощущения,
с помощью которого уже более высоко организованное живое существо на основе
сформировавшихся органов чувств (слуха, зрения, осязания и др.) приобрело
способность отражать отдельные свойства объектов — цвет, форму,
температуру, мягкость, влажность и т.п. Это стало возможным потому, что у
животных появился специальный аппарат (нервная система), который позволяет
активизировать их отношения с окружающей средой.
Высшей формой отражения на уровне животного царства является
восприятие, которое позволяет охватить объект в его целостности и полноте.
Психика (как результат взаимодействия мозга с внешним миром) и психическая
деятельность позволили животным не только приспосабливаться к окружающей
среде, но и в определенной мере проявлять внутреннюю активность по
отношению к ней и даже изменять среду . Возникновение психики у животных
означает появление нематериальных процессов. Как показали исследования, в
основе психической деятельности лежат безусловные и условные рефлексы
головного мозга. Цепь безусловных рефлексов является биологической
предпосылкой формирования инстинктов. Наличие у животных ощущений,
восприятий, “впечатлений”, “переживаний”, наличие элементарного
(конкретного, “предметного”) мышления есть основа возникновения
человеческого сознания.
Сознание — высшая форма отражения действительного мира; свойственная
только людям и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном
и целенаправленном отражении действительности, в предварительном мысленном
построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании
и самоконтролировании поведения человека. “Ядром” сознания, способом его
существования является знание. Сознание принадлежит субъекту, человеку, а
не окружающему миру. Но содержанием сознания, содержанием мыслей человека
является этот мир, те или иные его стороны, связи, законы. Поэтому сознание
можно охарактеризовать как субъективный образ объективного мира.
Сознание это прежде всего осознание ближайшей чувственно
воспринимаемой среды и осознание ограниченной связи с другими лицами и
вещами, находящимися вне начинающего сознавать себя индивида; в то же время
оно — осознание природы.
Сознанию человека присущи такие стороны, как самосознание, самоанализ,
самоконтроль. А они формируются лишь тогда, когда человек выделяет себя из
окружающей среды. Самосознание — важнейшее отличие психики человека от
психики самых развитых представителей животного мира.
Следует заметить, что отражение в неживой природе соответствует первым
трем формам движения материи (механической, физической, химической),
отражение в живой природе — биологической форме, а сознание — социальной
форме движения материи.
3. Происхождение сознания.
3.1. Роль труда в формировании сознания.
Процесс становления человека был процессом разложения
инстинктивной основы психики животных и формирования механизмов
сознательной деятельности. Сознание могло возникнуть лишь как функция
высокоорганизованного мозга, который сформировался под влиянием труда и
речи. Зачатки труда характерны для австралопитеков, труд же стал
отличительным признаком их преемников — питекантропов и синантропов —
первых людей на земле, положивших начало изготовлению орудий и покорению
огня. Неандертальский человек значительно продвинулся вперед в изготовлении
и использовании орудий, увеличил их ассортимент и вовлек в производство
новый прикладной материал (научился изготавливать каменные ножи, костяные
иглы, строил жилища и пр.). Наконец, человек современного типа — человек
разумный, поднял уровень техники на еще большую высоту.
Решающая роль трудовых операций в формировании человека и его сознания
получила свое материальное фиксированное выражение в том, что мозг как
орган сознания развивался одновременно с развитием руки как органа труда.
Именно рука как “воспринимающий” ( непосредственно соприкасающийся с
предметами) орган давала поучительные уроки другим органам чувств, например
глазу. Активно действующая рука учила голову думать, прежде чем сама стала
орудием исполнения воли головы, заведомо планирующей практические действия.
В процессе развития трудовой деятельности уточнялись и обогащались
осязательные ощущения. Логика практических действий фиксировалась в голове
и превращалась в логику мышления: человек учился думать. И прежде чем
приступить к делу, он уже мог мысленно представить и его результат, и
способ осуществления, и средства достижения этого результата.
Ключ к решению вопроса, который представляет собой происхождение
человека и его сознания заключается в одном слове — труд. Как говорится,
обивая клинок своего каменного топора, человек в то же время оттачивал
лезвие своих умственных способностей.
Вместе с возникновением труда формировался человек и человеческое
общество. Коллективный труд предполагает сотрудничество людей и тем самым
хотя бы элементарное разделение трудовых действий между его участниками.
Разделение трудовых усилий возможно лишь в том случае, если участники как-
то осмысливают связь своих действий с действиями других членов коллектива и
тем самым с достижением конечной цели. Формирование сознания человека
связано с возникновением общественных отношений, которые требовали
подчинения жизни индивида социально-фиксированной системе потребностей,
обязанностей, исторически сложившихся обычаев и нравов.3.2. Роль языка и общения
в формировании и развитии сознания.
Язык также древен, как и сознание. У животных нет сознания в
человеческом смысле слова. Нет у них и языка, равного человеческому. То
немногое, что животные имеют сообщить друг другу, может быть сообщено и без
речи. Многие животные обладают голосовыми органами , мимико —
жестикулярными методами сигнализации, однако все эти средства имеют
принципиальное отличие от человеческой речи: они служат выражением
субъективного состояния, вызываемого голодом, жаждой, страхом и т.д., либо
простым указанием, либо призывом к совместным действиям или
предупреждением об опасности и т.п. Язык животных никогда не достигает в
своей функции акта полагания некоторого абстрактного смысла в качестве
предмета общения. Содержанием общения животных всегда является наличная в
данный момент ситуация. Человеческая же речь оторвалась от своей
ситуативности, и это была “революция”, породившая человеческое сознание и
сделавшая содержанием речи идеальное, опосредованно воспроизводящее
объективную реальность.
Мимико — жестикулярные и звуковые средства взаимного общения прежде
всего высших животных и послужили биологической предпосылкой формирования
человеческой речи. Развитие труда способствовало тесному сплочению членов
общества. У людей появилась необходимость что-то сказать друг другу.
Потребность создала орган — соответствующее строение мозга и
периферического речевого аппарата. Физиологический механизм образования
речи — условно-рефлекторный : произносимые в той или иной ситуации звуки,
сопровождаемые жестами, сочетались в мозгу с соответствующими предметами и
действиями, а затем с идеальными явлениями сознания. Звук из выражения
эмоций превратился в средство обозначения образов предметов, их свойств и
отношений.
Сущность языка выявляется в его двуединой функции: служить средством
общения и орудием мышления. Язык — это система содержательных значимых
форм. Сознание и язык образуют единство: в своем существовании они
предполагают друг друга как внутренне, логически оформленное идеальное
содержание предполагает свою внешнюю материальную форму. Язык есть
непосредственная действительность мысли, сознания. Он участвует в процессе
мыслительной деятельности как ее чувственная основа или орудие. Сознание не
только выявляется, но и формируется с помощью языка. Связь между сознанием
и языком не механическая, а органическая. Их нельзя отделить друг от друга
не разрушая того и другого.
Посредством языка происходит переход от восприятий и представлений к
понятиям, протекает процесс оперирования понятиями. В речи человек
фиксирует свои мысли, чувства и благодаря этому имеет возможность
подвергать их анализу как вне его лежащий идеальный объект. Выражая свои
мысли и чувства человек отчетливее уясняет их сам. Он понимает себя только
испытав на других понятность своих слов. Язык и сознание едины. В этом
единстве определяющей стороной является сознание, мышление: будучи
отражением действительности, оно “лепит” формы и диктует законы своего
языкового бытия. Через сознание и практику структура языка в конечном
счете выражает, хотя и в модифицированном виде, структуру бытия. Но
единство — это не тождество. Обе стороны этого единства отличаются друг от
друга: сознание отражает действительность, а язык обозначает ее и выражает
в мысли. Речь — это не мышление, иначе величайшие болтуны должны были бы
быть величайшими мыслителями.
Язык и сознание образуют противоречивое единство. Язык влияет на
сознание: его исторически сложившиеся нормы, специфичные у каждого народа,
в одном и том же объекте оттеняют различные признаки. Однако зависимость
мышления от языка не является абсолютной. Мышление детерминируется главным
образом своими связями с действительностью, язык же может лишь частично
модифицировать форму и стиль мышления.
Состояние проблемы соотношения мышления и языка еще далеко до
завершения, оно содержит еще множество интересных аспектов для
исследования.
4. Структура сознания.
Понятие “сознание” не однозначно. В широком смысле слова под ним имеют
в виду психическое отражение действительности, независимо от того, на каком
уровне оно осуществляется — биологическом или социальном, чувственном или
рациональном. Когда имеют в виду сознание в этом широком смысле, то тем
самым подчеркивают его отношение к материи без выявления специфики его
структурной организации.
В более узком и специальном значении под сознанием имеют в виду не
просто психическое состояние, а высшую, собственно человеческую форму
отражения действительности. Сознание здесь структурно организовано,
представляет собой целостную систему, состоящую из различных элементов,
находящихся между собой в закономерных отношениях. В структуре сознания
наиболее отчетливо выделяются прежде всего такие моменты, как осознание
вещей, а также переживание , то есть определенное отношение к содержанию
того, что отражается. Способ, каким существует сознание, и каким нечто
существует для него, это — знание. Развитие сознания предполагает прежде
всего обогащение его новыми знаниями об окружающем мире и о самом человеке.
Познание, осознание вещей имеет различные уровни, глубину проникновения в
объект и степень ясности понимания. Отсюда обыденное, научное, философское,
эстетическое и религиозное осознание мира, а также чувственный и
рациональный уровни сознания. Ощущения, восприятия, представления, понятия,
мышление образуют ядро сознания. Однако они не исчерпывают всей его
структурной полноты: оно включает в себя и акт внимания как свой
необходимый компонент. Именно благодаря сосредоточенности внимания
определенный круг объектов находится в фокусе сознания.
Воздействующие на нас предметы, события вызывают в нас не только
познавательные образы, мысли, идеи, но и эмоциональные “бури”, заставляющие
нас трепетать, волноваться, бояться, плакать, восхищаться, любит и
ненавидеть. Познание и творчество — это не холодно-рассудочное, а страстное
искание истины.
Без человеческих эмоций никогда не бывало, нет и быть не может
человеческого искания истины. Богатейшая сфера эмоциональной жизни
человеческой личности включает в себя собственно чувства, представляющие
собой отношение к внешним воздействиям (удовольствие, радость, горе и др.),
настроение или эмоциональное самочувствие (веселое, подавленное и т.д.) и
аффекты (ярость, ужас, отчаяние и т. п.).
В силу определенного отношения к объекту познания знания получают
различную значимость для личности, что находит свое наиболее яркое
выражение в убеждениях: они проникнуты глубокими и устойчивыми чувствами. А
это является показателем особой ценности для человека знаний, ставших его
жизненным ориентиром.
Чувства, эмоции суть компоненты человеческого сознания. Процесс
познавания затрагивает все стороны внутреннего мира человека — потребности,
интересы, чувства, волю. Истинное познание человеком мира содержит в себе
как образное выражение, так и чувства.
Познание не ограничивается познавательными процессами, направленными
на объект (внимание), эмоциональной сферой. Наши намерения претворяются в
дело благодаря усилиям воли. Однако сознание — это не сумма множества
составляющих его элементов, а их гармоничное объединение, их интегральное
сложноструктурированное целое.
5. Сознание — свойство высокоорганизованной материи.
1. Сознание и мозг.
Человеческий мозг — поразительно сложное образование, тончайший
нервный аппарат. Это самостоятельная система и вместе с тем подсистема,
включенная в состав целостного организма и функционирующая в единстве с
ним, регулирующая его внутренние процессы и взаимоотношения с внешним
миром. Какие же факты неопровержимо доказывают, что именно мозг есть орган
сознания, а сознание — функция человеческого мозга?
Прежде всего тот факт, что от уровня сложности организации мозга
зависит и уровень отражательно-конструктивной способности сознания. Мозг
первобытного, стадного человека был слабо развит и мог служить органом лишь
примитивного сознания. Мозг современного человека, сформировавшийся в
результате длительной биосоциальной эволюции, представляет собой
сложноорганизованный орган. Зависимость уровня сознания от степени
организации мозга подтверждается еще и тем, что сознание ребенка
формируется, как известно, в связи с развитием его мозга, а когда мозг
глубокого старца дряхлеет, угасают и функции сознания.
Нормальная психика невозможна вне нормально функционирующего мозга.
Как только нарушается и тем более разрушается утонченная структура
организации материи мозга, разрушаются и структуры сознания. Когда
повреждаются лобные доли, больные не могут продуцировать и осуществлять
сложные программы поведения; они не имеют устойчивых намерений и легко
возбуждаются побочными раздражителями. При поражении затылочно-теменных
отделов коры левого полушария нарушаются ориентировка в пространстве,
оперирование геометрическими отношениями и т.д. Известно, как деформируется
духовный мир личности, а нередко происходит ее полная деградация, если
человек систематически отравляет свой мозг алкоголем, наркотиками.
Экспериментальные данные различных наук, таких как психофизиология,
физиология высшей нервной деятельности и др., неопровержимо свидетельствуют
о том, что сознание неотделимо от мозга: нельзя отделить мысль от материи,
которая мыслит. Мозг с его сложными биохимическими, физиологическими,
нервными процессами является материальным субстратом сознания. Сознание
всегда связано с этими протекающими в мозгу процессами и не существует
помимо них. Но не они составляют сущность сознания.5.2. Материальное и идеальное. Образ и предмет.
Физиологические механизмы психических явлений не тождественны
содержанию самой психики, представляющей собой отражение действительности в
виде субъективных образов. Диалектико-материалистическая концепция сознания
не совместима ни с идеалистическими воззрениями, отрывающими психические
явления от мозга, ни со взглядами так называемых вульгарных материалистов,
отрицающих специфику психического.
Отражение вещей, их свойств и отношений в мозгу, разумеется, не
означает их перемещения в мозг или образования их физических отпечатков в
нем наподобие отпечатков на воске. Мозг не деформируется, не синеет, не
холодеет, когда на него оказывают воздействие твердые, синие и холодные
предметы. Переживаемый образ внешней вещи есть нечто субъективное,
идеальное. Он не сводим ни к самому материальному объекту, находящемуся вне
мозга, ни к тем физиологическим процессам, которые происходят в мозгу и
порождают этот образ. Идеальное есть не что иное, как материальное,
“пересаженное” в человеческую голову и преобразованное в ней.
Духовный мир человека невозможно ни осязать, ни видеть, ни слышать, ни
обнаружить какими-либо приборами или химическими реактивами. В мозгу
человека никто еще не нашел непосредственно ни одной мысли: мысль,
идеальное не имеет существования в физическом и физиологическом смысле
этого слова. Вместе с тем, мысли, идеи реальны. Они существуют. Поэтому
нельзя считать идею чем-то “недействительным”. Однако, ее действительность,
реальность не материальна, а идеальна. Это наш внутренний мир, наше личное,
индивидуальное сознание, а также весь мир “надличной“ духовной культуры
человечества, то есть внешне объективированные идеальные явления. Поэтому
никак нельзя сказать, что реальнее — материя или сознание. Материя
-объективная, а сознание — субъективная реальность.
Сознание принадлежит человеку как субъекту, а не объективному миру. Не
существует “ничьих” ощущений, мыслей, чувств. Всякое ощущение, мысль, идея
есть ощущение, мысль, идея конкретного человека. Субъективность же образа —
это отнюдь не произвольное привнесение чего-то от субъекта: объективная
истина есть тоже субъективное явление. Вместе с тем, субъективное выступает
и в смысле неполной адекватности образа оригиналу.
Содержание мысленного образа предмета определяется не анатомо-
физиологической организацией человека и не тем, что познающий субъект
находит непосредственно в природе на основе своего индивидуального опыта.
Его содержание представляет собой синтетическую характеристику объекта,
полученную в ходе предметно-преобразующей деятельности. Этим открывается
принципиальная возможность объективного изучения сознания: оно может быть
познано через формы своего выявления в чувственно-практической
деятельности.
Субъективный образ как знание, как духовная реальность и
физиологические процессы как его материальный субстрат — качественно разные
явления. Непонимание этой качественной специфики порождало механическую
тенденцию их отождествления. Абсолютизация же специфики сознания как
субъективного образа порождает тенденцию противопоставлять идеальное и
материальное и доводить противопоставление до полного распада мира на две
субстанции — духовную и материальную.
Сознание и объективный мир — противоположности, образующие единство.
Основой его является практика, чувственно-предметная деятельность людей.
Именно она и порождает необходимость психического сознательного отражения
действительности. Необходимость сознания, и при этом сознания, дающего
верное отражение мира, лежит в условиях и требованиях самой жизни.5.3. Активность сознания.
Человек отражает внешний мир не в пассивном созерцании, а в процессе
практической, преобразующей деятельности. Сознание характеризуется не
только как отражение мира, но и как такая духовная деятельность, которая
направлена на активное, творческое преобразование действительности.
Содержание сознания обязательно так или иначе практически
реализуется. Но для этого оно приобретает характер замысла, или идеи. Идея
— это не только знание того, что есть, но и планирование того, что должно
быть. Идея — это понятие, ориентированное на практическую реализацию.
Творческая деятельность сознания тесно связана с практической
деятельностью человека и с потребностями, возникающими под влиянием
внешнего мира. Потребности, отражаясь в голове человека, приобретают
характер цели. Цель — это идеализированная и нашедшая свой предмет
потребность человека, такой субъективный образ предмета деятельности, в
идеальной форме которого предвосхищается результат этой деятельности. Цели
формируются на основе всего совокупного опыта человечества и поднимаются до
высших форм своего проявления в виде социальных, этических и эстетических
идеалов. Способность к целеполаганию — специфически человеческая
способность, составляющая кардинальную характеристику сознания. Сознание
стало бы ненужной роскошью, если бы оно быль лишено целеполагания, то есть
способности мысленного преобразования вещей в соответствии с общественными
потребностями. Таким образом, взаимоотношения целенаправленной деятельности
человека и природы не сводятся к простому совпадению. В основе
целеполагающей деятельности человека лежит неудовлетворенность миром и
стремление изменить его, придать ему формы, необходимые человеку, обществу.
Следовательно, и цели человека порождены общественной практикой,
объективным миром и предполагают его.
Но человеческая мысль способна не только отражать непосредственно
существующее, но и отрываться от него. Бесконечно многообразный объективный
мир всеми своими красками и формами как бы светится, отражаясь в зеркале
нашего “я” и образуя не менее сложный, многообразный и удивительно
изменчивый мир. В этом причудливом царстве духа, собственном духовном
пространстве, движется и творит человеческая мысль. В сознании людей
возникают и верные и иллюзорные представления. Мысль и движется по готовым
шаблонам и прокладывает новые пути, ломая устаревшие нормы. Она обладает
чудесной способностью новаторства, творчества.
Признание активного, творческого характера сознания является
необходимым требованием понимания человеческой личности: люди есть продукты
и творцы истории. Связь с действительностью осуществляет не само по себе
сознание, а реальные люди, практически преобразующие мир. Объективный мир,
воздействуя на человека и отражаясь в его сознании, превращается в
идеальное. Будучи следствием воздействия внешнего мира как причины,
сознание, идеальное, в свою очередь, выступает в роли производной причины:
сознание через практику оказывает обратное влияние на породившую его
действительность.
Активность свойственна не только индивидуальному, личному, но и
общественному сознанию, прежде всего прогрессивным идеям, которые,
овладевая массами, становятся “материальной силой”.6. Общественное сознание и его преобразовательная
сила.Сознание невозможно вывести из одного лишь процесса отражения объектов
природного мира: отношение “субъект-объект” не может породить сознания. Для
этого субъект должен быть включен в более сложную систему социальной
практики, в контекст общественной жизни. Каждый из нас, приходя в этот мир,
наследует духовную культуру, которую мы должны освоить, чтобы обрести
собственно человеческую сущность и быть способными мыслить по-человечески.
Мы вступаем в диалог с общественным сознанием, и это противостоящее нам
сознание есть реальность, такая же, как, например, государство или закон.
Мы можем взбунтоваться против этой духовной силы, но так же, как и в случае
с государством, наш бунт может оказаться не только бессмысленным, но и
трагичным, если мы не будем учитывать те формы и способы духовной жизни,
которые нам объективно противостоят. Чтобы преобразовать исторически
сложившуюся систему духовной жизни, нужно ею сначала овладеть.
Общественное сознание возникло одновременно и в единстве с
возникновением общественного бытия. Природе в целом безразлично
существование человеческого разума, а общество не могло бы без него не
только возникнуть и развиваться, но и просуществовать ни одного дня и часа.
В силу того, что общество есть объективно-субъективная реальность,
общественное бытие и общественное сознание как бы “нагружены” друг другом:
без энергии сознания общественное бытие статично и даже мертво.
Сознание реализуется в двух ипостасях: отражательной и активно-
творческой способностях. Сущность сознания в том и состоит, что оно может
отражать общественное бытие только при условии одновременного активно-
творческого преобразования его. Функция опережающего отражения сознания
наиболее четко реализуется в отношении общественного бытия, которое
существенным образом связано с устремленностью в будущее. Это неоднократно
подтверждалось в истории тем обстоятельством, что идеи, в частности
социально-политические, могут опережать наличное состояние общества и даже
преобразовывать его. Общество есть материально-идеальная реальность.
Совокупность обобщенных представлений, идей, теорий, чувств, нравов,
традиций и т.п., то есть того, что составляет содержание общественного
сознания и образует духовную реальность, выступает составной частью
общественного бытия, так как оно дано сознанию отдельного индивида.
Но подчеркивая единство общественного бытия и общественного сознания,
нельзя забывать и их различие, специфическую разъединенность. Историческая
взаимосвязь общественного бытия и общественного сознания в их относительной
самостоятельности реализуется таким образом, что если на ранних этапах
развития общества общественное сознание формировалось под непосредственным
воздействием бытия, то в дальнейшем это воздействие приобретало все более
опосредованный характер — через государство, политические, правовые
отношения и др., а обратное воздействие общественного сознания на бытие
приобретает, напротив, все более непосредственный характер. Сама
возможность такого непосредственного воздействия общественного сознания на
общественное бытие заключается в способности сознания правильно отражать
бытие.
Итак, сознание как отражение и как активно-творческая деятельность
представляет собой единство двух нераздельных сторон одного и того же
процесса: в своем влиянии на бытие оно может как оценивать его, вскрывая
его потаенный смысл, прогнозировать, так и через практическую деятельность
людей преобразовывать его. А поэтому общественное сознание эпохи может не
только отражать бытие, но активно способствовать его перестройке. В этом и
заключается та исторически сложившаяся функция общественного сознания,
которая делает его объективно необходимым и реально существующим элементом
любого общественного устройства.
Тот факт, что общественное сознание включает в себя разные уровни
(обыденно-житейское, теоретическое, общественную психологию, идеологию и
т.д.), и то, что каждым уровнем сознания общественное бытие отражается по-
разному, как раз и составляет реальную сложность в понимании феномена
общественного сознания. И поэтому нельзя рассматривать его как простую
сумму понятий “сознание” и “общественное”.
Обладая объективной природой и имманентными законами развития,
общественное сознание может как отставать, так и опережать бытие в рамках
закономерного для данного общества эволюционного процесса. В этом плане
общественное сознание может играть роль активного стимулятора общественного
процесса, либо механизма его торможения. Мощная преобразовательная сила
общественного сознания способна воздействовать на все бытие в целом,
вскрывая смысл его эволюции и предсказывая перспективы. В этом плане оно
отличается от субъективного (в смысле субъективной реальности) конечного и
ограниченного отдельным человеком индивидуального сознания. Власть
общественного целого над индивидом выражается здесь в обязательном принятии
индивидом исторически сложившихся форм духовного освоения действительности,
тех способов и средств, с помощью которых осуществляется производство
духовных ценностей, того смыслового содержания, которое накоплено
человечеством веками и вне которого невозможно становление личности.Список литературы.
1) Семинарские занятия по философии: Учебник. Под ред.
К.М. Никонова. — М.: Высшая школа, 1991. — 287с.
2) А.Г. Спиркин. Основы философии: Учебное пособие для
вузов. — М.: Политиздат, 1988. — 592с.
3) Введение в философию: Учебник для вузов. В 2 ч. Ч.2
Под общ. ред. И.Т. Фролова. — М.: Политиздат, 1989. — 458 с.
4)Грушевський М. Історія України —- Руси: У 10 т. Нью-Йорк,
1954.
5)Гуржій 1. Україна в системі всеросійського ринку 60—90-х років
XIX ст. К., 1968.
6)Ісасвич Я. Братства та їхня роль в розвитку української культури
XVI—XVIII ст. К., 1966.
