Дар драматического писателя — из самых редких в
литературном ремесле. Форма драмы ставит немало стеснительных условий. Надобны
особый драматический слух, подобный музыкальному, и чутье, чтобы не просто
переводить литературную речь в диалоги, но чтобы она лилась сверкающим,
напористым потоком. Да еще необходимо уметь привести на сцену героя, столкнуть
его с другими и вовремя увести, чтобы актер не переминался праздно на
подмостках, — иначе заскучает зрительный зал. И мало ли еще что надо! Но
главное, чтобы пьеса дышала жизнью — подлинной, узнаваемой.
Всеми этими дарами “милостью Божьей” был награжден
замечательный драматург А. Вампилов.
Уже в первой большой пьесе “Прощание в июне”
собственная тема Вампилова слышна как предвестие. Она еще не набрала силы,
только прорезывается сквозь сюжет “студенческой комедии”, то слишком
замысловатой, то чересчур простенькой, в стиле факультетского капустника. Тут
еще много эффектных положений, они набросаны щедро и неразборчиво.
Расстроившаяся свадьба, несостоявшаяся дуэль, герой, отбывающий пятнадцать
суток на принудительных работах…
Автор еще не вполне верит, что может удержать наше
внимание очерком характера. А характер уже представлен, своя тема заявлена
судьбой молодого Колесова.
Талантливый студент — любимец курса, дерзкий и
находчивый с девушками, бесшабашный озорник, д’Артаньян, сорвиголова… Не
лезет в карман за словом, очаровывает на ходу случайную незнакомку на автобусной
остановке, является на свадьбу друзей через окно и не теряется, когда его гонят
из института: пристраивается садовником на даче у гражданина Золотуева.
Этот Золотуев будто бы совсем вводное комическое лицо,
но в замысле пьесы важнейшее. Нарушая
все законы жанра, он произносит монолог на три страницы, не перебиваемый хотя
бы ради сценического правдоподобия репликами собеседника вроде: “Ну адальше?”,
“Вот так история!”, “Ну и ну!” Монолог этот — о беде старого взяточника,
нарвавшегося на честного человека. Он все никак поверить не может, чтобы тот
взяток не брал, — все берут, важно не промахнуться в предложенной цене.
Золотуев обижается, негодует на его показную честность и, даже отсидев
положенный срок, уверен, что сидел понапрасну: значит, мало давал.
Но при чем тут пенсионер Золотуев, когда нас
интересует залихватски смелый, честный и обаятельный парень Колосов? В Колесове
кипение сил молодых, неопасное озорство, но вообще-то он отличный малый и,
когда его вышибают из института, большинство ребят на его стороне.
Беда приходит к молодому герою с другого бока: когда
надо делать первый нешуточный жизненный выбор. Тут уж не кровушка по жилкам
переливается, дело серьезное: институт или любовь?
Так случилось, что герой Вампилова покорил сердце
Тани, дочери ректора института, а это совсем не по душе ее отцу. Вот когда
мораль Золотуева, с презрением и насмешкой отвергнутая, оказывается все же
проблемой. А что, ведь и правда, с жизнью не поспоришь. Это в книжках хорошо
читать и в кино видеть. А тут сам реши, и для каждого этот однажды возникший
перед ним выбор во сто крат труднее, чем кажется в теории и издали. Посмеявшись
над Золотуевым, Колесов сам не замечает, как переходит в его веру: все
продается и покупается, важна цена и цель. Бросить любимую девушку, как требует
ее отец, и тяжело и подловато. Но если диплом горит? Если судьба на кону?
Колесову было присуще все, что свойственно хорошему, честному юноше: рядом с
восторженностью и поперек ей — скептическая поза, рядом с романтикой души
недоверие к фразе, воспитательному нажиму, нравственным прописям, которыми
вечно надоедают старшие. Отсюда, наверное, озорство, молодечество. Отсюда и
демонстративная практичность, показной рационализм, немного смешной и еще
безвинный в юном возрасте, но незаметно, как у Колесова, оправдывающий первые
сделки с совестью.
Для любого из нас настает момент, когда из тихой
гавани семьи, дома, школы ты выплываешь в открытое море жизни и где-то
встречает тебя неизбежно первое испытание совести, первый рубеж, перейдя
который ты, случается, уже другой человек. Эта минута, этот критический миг и
интересует более всего Вампилова.
Проблемы же, поднятые драматургом в пьесе, и сейчас,
более чем через двадцать лет, к сожалению, актуальны.
