“БЕРТРАН
РАССЕЛ НАХОДИТСЯ В ПУНКТЕ 4°3’29» ЗАПАДНОЙ ДОЛГОТЫ…”, ИЛИ НАУЧНАЯ РЕЧЬ
Крупнейший
английский математик и философ Бертран Рассел в книге “Человеческое назначение”
писал: “Допустим, что я иду с приятелем ночью вдруг вижу, что мы потеряли друг
друга. Мой приятель кричит: “Где вы?” Отвечаю: “Я здесь”. Наука не признает
такого языка. Она скажет: “В 11. 32 пополудни 30 января 1948 года Бертран
Рассел находится в пункте 4°3«29« западной долготы и 53° 16»14»
северной широты”.
Да, действительно,
это фраза подлинно научного языка. В чем же его суть, специфика, как появился
он на свет?
Каждый стиль
появляется в свое время — тогда, когда в обществе созрели условия для его
формирования, когда язык достигает высокой степени развития. Время появления
научного стиля разное в разных странах.
Так, в средние
века, в эпоху феодализма, “ученым языком” всей Западной Европы была латынь —
международный язык науки. С одной стороны, это было удобно: ученые независимо
от своего родного языка могли читать сочинения друг друга. Но, с другой
стороны, такое положение мешало формированию научного стиля в каждой стране.
Поэтому развитие его протекало в борьбе с латынью. На основе национальных
языков формировались средства, необходимые для выражения научных положений,
мыслей.
Первый научный журнал был издан только 5 января 1655 г. при Французской
академии (“Журнал ученых”). В настоящее время в мире выпускается более 50 тысяч
научных журналов.
Начало
формирования языка русской науки относится к первой трети XVIII в. Именно в
этот период Российская академия опубликовала ряд трудов на русском языке. В
30-е годы XVIII в. язык научных книг был самым обработанным и совершенным среди
различных литературных жанров. И это неудивительно, если вспомнить научные
творения таких крупных ученых, как М. В. Ломоносов, С. П. Крашенинников, П. И.
Рычков, И. И. Лепехин и другие.
Однако
в этот период и позднее — вплоть до начала XX в. — язык науки еще не выделился
в самостоятельный функциональный стиль. Он был еще очень близок к языку
художественной литературы. Сочинения ученых и писателей трудно было различить,
настолько они были похожи. Вот, например, отрывок из научной работы Вл. Вагнера
“Об окраске и мимикрии у животных”, написанной в 1901 г.
“И
вот в течение всех лет моих наблюдений я нашел паука этого вида только однажды
и нашел его совершенно случайно: глядя на ветку с другой целью и заметив быстро
мелькнувшее по ветке существо, тотчас же исчезнувшее из глаз; после тщательных
поисков на месте исследования животного я наконец заметил паука-почку”.
Нетрудно заметить, как далек этот текст от современных аналогичных по теме
работ, суховатых и лаконичных. Автор присутствует в нем не только как
исследователь, но и как писатель, описывающий свои впечатления и переживания.
Точно так же
работы известного русского физиолога И. М. Сеченова отличались от
беллетристических произведений описательного характера лишь терминологией.
Строй же произведений, набор синтаксических конструкций, лексика и фразеология
не имели значительных отличий.
Как же развивался
научный язык далее? Если наметить общую линию эволюции, основное направление
развития научной речи от начала века и ранее к современности, то это прежде
всего стремление к формированию собственной системы языковых средств,
обособленной и замкнутой, стремление к строгому и четкому изложению мыслей, к
отталкиванию от художественного стиля, к исключению всего эмоционального и
образного.
Так, образность,
широко использовавшаяся в античные времена, в средние века, позже стала
изгоняться из научных трудов. Великий Галилей, например, в своем “Диалоге” для
образного раскрытия нового представления о мире, новой картины мироздания
вводит художественный персонаж — забавную фигуру схоласта Симпличио. Подобный
эмоциональный характер трудов Галилея вызывал возражения Кеплера, Декарта.
Эталоном научной прозы становится строгое, логическое, сухое изложение
“Математических начал” Ньютона. Так формировался современный облик Научного
стиля.
В целом можно
сказать, что эмоциональность не свойственна в принципе языку науки, но возможна
в нем в зависимости от темы или характера сочинения. Так, гуманитарные науки
более предрасположены к эмоциональному изложению, чем точные. Более высокая
степень эмоциональности естественна в полемике, в научно-популярной литературе.
Многое, наконец, зависит от индивидуальности автора.
Основная задача
научного стиля — предельно ясно и точно донести до читателя сообщаемую
информацию. А это наилучшим образом достигается без использования эмоциональных
средств. Ведь наука апеллирует, прежде всего, к разуму, а не к чувству.
Научно-техническая революция изменила и сам характер исследования. Научные
проблемы решаются теперь, как правило, усилиями не одиночек, но коллективов ученых
и инженеров. А это ведет к тому, что современный способ научного изложения
можно определить как коллективный, или формально-логический, в котором не
остается места для эмоциональности.
Сфера применения
научного стиля очень широка. Это один из стилей, оказывающий сильное и
разностороннее влияние на литературный язык. Совершающаяся на наших глазах
научно-техническая революция вводит во всеобщее употребление огромное
количество терминов. Компьютер, дисплей, экология, стратосфера, солнечный
ветер — эти и многие другие термины перешли со страниц специальных изданий
в повседневный обиход. Если раньше толковые словари составлялись на основе
языка художественной литературы и в меньшей степени публицистики, то сейчас
описание развитых языков мира невозможно без учета научного стиля и его роли в
жизни общества. Достаточно сказать, что из 600 000 слов авторитетнейшего
английского словаря Уэбстера (Вебстера) 500 000 составляет специальная лексика.
Широкое
и интенсивное развитие научно-технического стиля привело к формированию в его
рамках многочисленных жанров, таких, как: статья, монография, учебник,
патентное описание (описание изобретения), реферат, аннотация, документация,
каталог, справочник, спецификация, инструкция, реклама (имеющая признаки и
публицистического стиля). Каждому жанру присущи свои индивидуально-стилевые
черты, однако они не нарушают единство научно-технического стиля, наследуя его
общие признаки и особенности.
Итак,
быстрое развитие общества, стремительный прогресс науки и техники вызывают потребность
в формировании специального языка, наилучшим образом приспособленного для
выражения и передачи научного знания,
Какие
же требования предъявляют общество, наука к своему языку и чем эти требования
обусловлены?
Развитие точных
методов исследования, коллективный его характер, специфика научного мышления,
стремление науки оградить себя от проникновения ненаучных методов познания —
все это обусловливает важнейшие стилевые особенности языка науки — прежде всего
обобщенность и отвлеченность, логичность, объективность.
Специфика научного
мышления диктует обобщенность и отвлеченность языка научной прозы. Наука
трактует о понятиях, выражает абстрактную мысль, поэтому язык ее лишен
конкретности. И в этом отношении он противопоставлен языку художественной
литературы.
Бытие
определяет сознание. Гипотенуза — сторона прямоугольного треугольника, лежащая
против прямого угла. Датчик фиксирует изменения температуры.
Все
эти предложения из разных областей науки и техники, но объединяет их предельная
обобщенность, отвлеченность. Первое предложение — философская истина. Во втором
предложении из области математики речь идет не о конкретной гипотенузе
конкретного, данного прямоугольного треугольника. Напротив, здесь говорится о
всех существующих и возможных прямоугольных треугольниках. И в третьем
предложении характеризуется не определенный датчик, но все датчики данного
типа, данного класса. И очень характерно использование особого вневременного,
т. е. тоже обобщенного, значения настоящего времени: фиксирует (изменения) —
значит не сейчас, в данный момент фиксирует, но всегда, постоянно — способен
фиксировать.
Интеллектуальный
характер научного познания обусловливает такую важную особенность языка науки,
как его логичность. Она выражается в предварительном продумывании сообщения, в
монологическом характере и строгой последовательности изложения. В этом
отношении научный стиль, как и некоторые другие книжные стили, противопоставлен
разговорной речи.
Коллективный
характер современных научных исследований определяет объективность языка науки.
Роль говорящего, авторского “я” в научном изложении, в отличие, например, от
художественной речи, публицистики, разговорного стиля, весьма незначительна.
Главное — само сообщение, его предмет, результаты исследования или
эксперимента, представленные ясно, четко, объективно, независимо от тех чувств,
которые испытывал исследователь во время эксперимента, в процессе написания
научной работы. Чувства и переживания автора научного сообщения выносятся за
скобки, не участвуют в речи. Субъективность и эмоциональность исключаются.
Обычно
пишут: Цель настоящей статьи заключается в том-то и в том-то. Но вряд ли
возможна такая, например, фраза: Я написал эту статью для того, чтобы
доказать то-то и то-то. Или такой пассаж: Этот результат мне долго не
давался. Я бился над решением загадки несколько месяцев.
Научное
изложение объективно, что выражается, как правило, в безличности языкового
выражения, в отсутствии по преимуществу авторского “я” и сопутствующих ему
эмоций.
И последнее
требование к научному изложению: оно должно быть точным. Точность — непременное
условие любой речи. Но в каждом стиле это понятие наполняется особым смыслом. В
научной речи точность предполагает отбор языковых средств, обладающих качеством
однозначности и способностью наилучшим образом выразить сущность понятий. В
лексике это термины или близкие к ним слова. В синтаксическом плане — с одной
стороны, сжатость, уплотненность, “экономность” изложения, с другой стороны, —
максимальная полнота, пространность. В научном изложении, если вспомнить Н.
Некрасова, словам должно быть тесно, а мыслям просторно.
Названные стилевые
черты определяют его языковой облик.
Весьма своеобразна
лексика научной речи, состоящая из трех основных пластов: общеупотребительных
слов, общенаучных и терминологических, а также номенклатурных наименований и
своеобразных служебных слов, организующих научную мысль.
К
общеупотребительной лексике относятся слова общего языка, которые наиболее
часто встречаются в научных текстах. Например: Прибор работает как при
высоких, так и при низких температурах. Здесь нет ни одного специального
слова, между тем это научная речь. В любом научном тексте такие слова
преобладают, составляют основу изложения.
Благодаря
общеупотребительной лексике язык науки сохраняет связь с общелитературным
языком и не превращается в язык мудрецов или, как иногда говорят, в язык
жрецов, понятный только посвященным, ученым.
В зависимости от
состава читателей доля общеупотребительной лексики меняется: она уменьшается в
работах, предназначенных для специалистов (может составлять не больше половины
всех слов), и возрастает в сочинениях, обращенных к широкой аудитории.
Научный стиль не
просто берет слова из общелитературного языка. Он производит тщательный отбор
слов — прежде всего тех, которые наиболее оптимально выполняют главную функцию,
установку научного стиля. Слово в научной речи обычно называет не конкретный,
индивидуально неповторимый предмет, а класс однородных предметов, т.е. выражает
не частное, индивидуальное, а общее научное понятие. Поэтому в первую очередь
отбираются слова с обобщенным и отвлеченным значением. Например:
Возможность
количественного определения основывается на следующем положении.
Химия
занимается только однородными телами.
Здесь
почти каждое слово обозначает общее понятие или абстрактное явление: химия
вообще, тела вообще.
Совсем по-иному
употребляется слово в художественной речи. Если в научном стиле почти каждое
слово — это понятие, то в художественной литературе оно не только понятие, но и
художественный образ. М. Н. Кожина интересно сопоставляет употребление слова дуб
в научной (первый пример) и художественной речи (второй пример).
I.
Рост дуба продолжается очень долго, лет до 150 —200 и больше.
Дуб развивает очень мощную крону. Летний дуб — порода довольно
теплолюбивая.
Дуб растет в довольно разнообразных почвенных условиях. Дуб обладает
большой теплопроизводительной (полезной) способностью. (М. Ткаченко)
II. На краю дороги стоял дуб… Это был огромный, в два обхвата дуб, с
обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми
болячками. С огромными своими неуклюже несимметрично растопыренными корявыми
руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между
улыбающимися березами. (Д. Толстой)
Как
видим, в научных текстах речь идет не о конкретном дереве, а о дубе вообще, о
любом дубе. В художественном тексте перед нами индивидуальное, конкретное
дерево со своими неповторимыми признаками. И это не просто дерево. Оно
олицетворено писателем (“старый сердитый и презрительный урод между улыбающимися
березами”), волнует воображение, вызывает разнообразные ассоциации.
Если
художественный стиль подчеркивает в слове конкретное и образное, то научный —
общее, отвлеченное, абстрактное. Однако научная речь не только отбирает из
языка слова с общим и отвлеченным значением. Она и изменяет значение
общеупотребительных слов в соответствии со своими принципами.
Так, у многих
глаголов в научной речи (составлять, служить, считаться, характеризоваться,
заключаться и др.) значение ослабляется, стирается и обобщается. И они
превращаются в своеобразные глаголы-связки, которые позволяют соединять любые
понятия, оформлять практически любое научное сообщение.
Например, глагол составлять,
по словарю С. И. Ожегова, имеет семь значений: 1. Собрав, соединив, объединив
что-нибудь, образовать какое-н. целое. Составить фразу. Составить сборник.
2. Приставив, поставив рядом, соединить. Составить две лестницы. Составить
столы. 3. Поставить где-нибудь, поместить где-нибудь (многое). Составить
посуду на полку. 4. Образовать собой (какое-нибудь. количество). Расход
составит сто рублей. 5. Создать путем наблюдений, заключений (какое-нибудь.
мнение). Составить определенное мнение. Составить себе представление о
чем-нибудь. 6. Создать, устроить что-нибудь, (книжн.). Составить
чье-нибудь счастье. 7. Со словом “себе”. Постепенно достичь, добиться
чего-нибудь. (книжн.). Составить себе имя, карьеру, состояние.
Однако в научной
речи глагол составлять реализуется лишь в одном, самом широком и
обобщенном значении: “образовать собой”. Например:
Расход
составляет 400 рублей. Затраты труда составляют значительную долю стоимости
товаров.
Внимание
составляет важную долю умения.
И
т.д.
Так
происходит изменение, приспособление значения общеупотребительных слов к
задачам научной речи.
Общенаучная
лексика — это второй значительный пласт лексики научной речи. Если весь
словарь, весь лексикон научного стиля представить в виде концентрических
кругов, т. е. находящихся один в другом, то внешний круг составит
общеупотребительная лексика, а второй, внутренний — общенаучная лексика. Это
уже непосредственная часть языка, или, как выражаются ученые, метаязыка, науки,
т. е. языка описания научных объектов и явлений.
При помощи
общенаучных слов описываются явления и процессы в разных областях науки и
техники. Эти слова закреплены за определенными понятиями, но не являются
терминами, например: операция, вопрос, задача, явление, процесс,
базироваться, поглощать, абстрактный, ускорять, ускорение, приспособление и
др.
Так, слово вопрос как общенаучное
имеет значение “то или иное положение, обстоятельство как предмет изучения и
суждения, задача, требующая решения, проблема”. Оно используется в разных
отраслях науки в таких контекстах: К вопросу о валентности; Изучить вопрос;
Узловые вопросы: Национальный вопрос; Крестьянский вопрос: Поднять вопрос:
Оставить вопрос открытым; Вопрос требует незамедлительного решения.
Третий пласт
лексики научного стиля — терминология. Интересна история самого слова термин,
рассказанная Л. А. Введенской и Н. П. Колесниковы. Терминус, по преданиям, имя
римского бога, блюстителя границ, пограничных столбов, межевых знаков и камней,
считавшихся священными. Легендарный римский царь Нума Помпилий построил в Риме
храм Термина и учредил в честь бога праздник — терминалии. К межевому знаку
приходили жители окрестных сел, украшали камень, приносили жертвы и веселились.
Первоначально слово термин означало “межевой знак, пограничный камень”,
позже- “окончание” конец, граница”, еще позже — “срок, период”, и, наконец, его
стали использовать в современном значений-
Терминология — это
ядро научного стиля, последний, самый внутренний круг, ведущий, наиболее
существенный признак языка науки. Можно сказать, что термин воплощает в себе
основные особенности научного стиля и предельно соответствует задачам научного
общения. Что же такое термин?
Это слово или
словосочетание, точно и однозначно называющее предмет, явление или понятие
науки и раскрывающее его содержание; в основе термина лежит научно построенная
дефиниция.
Как известно, у
слов общелитературных, нетерминов значение несколько размыто, неопределенно.
Недавно даже появилась специальная область математики, которая занимается
нестрогими понятиями, неопределенными множествами. Возьмем, например, слово куча.
Словарь Ожегова так определяет значение этого слова: “нагромождение, множество
чего-нибудь” Но возникает вопрос: сколько предметов составляют кучу? Два, три,
четыре? С какого момента несколько (множество) предметов становятся кучей?
Ответить довольно трудно, ибо значение слова размыто.
Термин в отличие
от подобных слов обладает строгим, четко очерченным значением. Он называет все
существенные признаки, необходимые для раскрытия понятия, обозначенного
словом-термином: показывает общность данного понятия с другими, а также
специфичность данного понятия. Например:
Химия
— наука о веществах, их составе, строении, свойствах и взаимных превращениях.
Сначала
из этой дефиниции, определения мы узнаем, что химия — наука, и этим мы
объединяем химию с другими науками — физикой, географией, математикой и т. д.
Химия вводится в ряд других понятий. То, что химия — наука, это важный
компонент, признак понятия — термина. Если наука, значит, это целая отрасль
знания, имеющая свой предмет, методы исследования и т. д. Но, с другой стороны,
дефиниция раскрывает специфичность понятия, заключенного в термине: в отличие
от других естественных наук химия изучает вещества, их строение, состав и т. д.
То, что в основе
термина лежит научно построенная дефиниция, — одна из основных его
особенностей, придающая ему строгость, четкость, исчерпанность значения
благодаря точному раскрытию всех необходимых компонентов понятия.
Слова, не
являющиеся терминами, не нуждаются для раскрытия своего значения в строгой
научной дефиниции. Ср. , например: любовь, душа, дума (мысль), дрожать.
Их значение нередко поясняется в толковых словарях через синонимы. Дрожать —
сотрясаться от частых и коротких колебательных движений, трястись, испытывать
дрожь.
Благодаря тому,
что термин обозначает строгое научное понятие, он входит в систему понятий той
науки, к которой принадлежит. И нередко системность терминов оформляется
языковыми, словообразовательными средствами. Так, в медицинской терминологии с
помощью суффикса — ит обозначают воспалительные процессы в органах
человека — например: аппендицит — воспаление аппендикса, червеобразного
отростка слепой кишки; бронхит — воспаление бронхов. Ср. также дерматит,
гайморит. радикулит, трахеит и др. Это очень удобно. Зная значение
суффикса, я сразу пойму, что речь идет о воспалении органа, названного корнем
слова. Существование термина в системе — также важная его особенность.
Особую группу в
составе лексики научного стиля составляют номенклатурные знаки. Они резко,
существенно отличаются от терминов. Если в основе терминов лежат общие понятия,
то в основе номенклатурных знаков — единичные. К номенклатурным знакам
относятся серийные марки машин, механизмов, станков, приборов, географические
названия, названия электростанций, предприятий, учреждений, организаций,
например: Москвич — 408, Южно-Атлантический хребет, СМ — 8 — передвижная дробильно-сортировочная
установка.
Научная речь
выработала и свои служебные средства, организующие научное изложение. Они
выполняют общие для научного анализа, научного рассуждения функции: 1)
подтверждают ранее приведенные рассуждения (поэтому, следовательно, таким
образом, тем самым, в результате), 2) отрицают эти соображения (однако,
с другой стороны, тем не менее, все же, наоборот, в противоположность этому;
3) расширяют приведенные ранее соображения (кроме того. в свою очередь, и в
данном случае); а также ограничивают соображения, указывают на время
осуществления исследования, на последовательность аргументации, вводят примеры,
констатируют степень объективности информации (считают, полагают,
утверждают, возможно, вероятно, конечно, по-видимому, разумеется).
Таким образом,
структуру лексики научного стиля можно представить следующим образом. Основу,
ядро ее составляет терминология. Далее близкий по функции и важный пласт —
общенаучная лексика. И затем общеупотребительная лексика, в количественном
отношении составляющая не менее половины всех слов.
Есть некоторые
особенности научной речи и в области морфологии. Главная из них — преобладание
имен (существительных и прилагательных) над глаголами. В нескольких науках
(физика, химия, биология и др. ), как показал статистический анализ, части речи
распределяются следующим образом:
существительное
— 39,9% прилагательное—12% причастие—14,8% деепричастие —
4,6% наречие — 2,9% местоимение — 5,5% числительное —1,4% Другие части
речи, в том числе глагол— 18,9%
Высокий процент
существительных обусловлен предметным, а не динамическим характером научного изложения.
Наука прежде всего трактует и объясняет суть вещей, предметов и явлений, для
чего нужны существительные — имена этих вещей. Роль же глаголав сводится к
функции связи, соединения понятий.
Сравнительно
большое количество прилагательных объясняется задачами описания,
характеристики, важными в научном стиле. Например, А. Е. Ферсман в книге
“Занимательная минералогия” приводит множество оттенков зеленого цвета, в
которые бывают окрашены камни: бирюзово-зеленый, бутылочно-зеленый
золотисто-зеленый, изумрудно-зеленый, оливково-зеленый, травяно-зеленый,
яблочно-зеленый, бледно-зеленый, голубовато-зеленый, грязно-зеленый,
густо-зеленый, сыровато-зеленый, синевато-зеленый, ярко-зеленый и др.
Интересная
морфологическая особенность научной речи—использование во множественном ч и с л
е абстрактных и вещественных существительных. Слова глина, сталь, смола
спирт и другие вещественные существительные \о всех стилях, кроме
научного, не имеют множественного числа. В научной же речи они приобретают во
множественном числе значение вида или сорта. Если мы скажем: Наша
область богата глиной, это означав что в области большие запасы глины.
Фраза же Наша области богата глинами говорит о разных сортах, видах
глины. Такое же значение (“сорт, вид”) имеет спирты, смолы, стали.
Резко
изменяется во множественном числе и значение отвлеченных существительных. Так, мощность
— это величина, которой определяется количество энергии, развиваемой
двигателем, например: Мощность мотора — 100 лошадиных сил. Во
множественном числе это существительное приобретает конкретное значение, оно
обозначает конкретные производственное объекты! — заводы, машины и т. п.
Например: Введет в действие новые энергетические мощности.
Точно
так же емкость — это способность вмещать и себя что-либо, например: Емкость
сосуда —
1,5 л. Во
множественном числе в научно-технической речи слово обозначает не вместимость,
а сами конкретные предметы, служащие вместилищем для жидких или сыпучих тел.
Например: Нам нужны емкости для сыпучих продуктов.
Единственное число
существительных, обозначающих единичные считаемые предметы, обычно служит для
выражения обобщенного понятия: Далее в глубь материка преобладают дуб и граб
(Л. С. Берг).
Почему автор
написал дуб и граб, а не дубы и грабы?
Дело в том, что
формы множественного числа конкретны по значению, указывают на отдельные
считаемые предметы. Автору же важно было выразиться обобщенно, указать на
породу дерева, класс деревьев, а не на множество конкретных дубов и грабов.
Ср. также: Береза
относится к породе светолюбивых. Единственное число подчеркивает: береза
вообще, любая береза.
Значительными
особенностями отличается с и н-таксис научной речи. Необходимость доказывать,
аргументировать высказываемые мысли, обнаруживать причины и следствия
анализируемых явлений ведет к преимущественному употреблению сложных
предложений, а среди типов сложного предложения преобладает сложноподчиненное
как наиболее емкая и характерная для научной речи языковая форма. Например, в
исследовании по эстетике читаем:
Особое
и неповторимое своеобразие музыки среди других, видов искусства определяется
тем, что, стремясь, как и каждый вид искусства, к наиболее широкому и
всестороннему охвату действительности и ее эстетической оценке, она
осуществляет это, непосредственно обращаясь к духовной содержательности мира
человеческих переживаний, которые она с необычайной силой активизирует в своем
слушателе.
Синтаксические
построения в научной речи гораздо сложнее, чем в художественной прозе.
Статистические подсчеты показали, что в романах Гончарова, Тургенева,
Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Достоевского, Лескова и Толстого (в авторском
повествовании) сложные предложения составляют половину всех предложений
(50,7%), а в научных работах того же периода — почти три четверти (73,8%). При
этом средняя длина сложного предложения в художественной прозе — 23,9 слова, а
в научной прозе — 33,5 слова.
Для научного
изложения характерна в целом неличная манера. В начале века научное
повествование было близко к простому рассказу о событии. Автор нередко вел
изложение от 1-го лица, рассказывал о своем состоянии, чувствах, например: “Я
занимаюсь наблюдением над этими животными много лет, мой глаз очень изощрился,
поэтому в способности к видеть там, где огромное большинство не заметит к даже
тогда, когда на место нахождения паука обращено внимание наблюдателя” (Вл.
Вагнер).
Для современной
научной речи такая манера не характерна. Чувства, переживания исследователя
остаются за пределами научного текста. Авторское “я”, как правило, исключается,
его заменяет более скромное и объективное авторское “мы”, означающее “мы с
вами”, “я и аудитория”:
Длительный звук мы
называем музыкальным. Итак, мы имеет теорему-Значение личного местоимения мы
здесь настолько ослаблено, что оно вполне может быть исключено: мы называем
— называется, имеем теорему — имеется теорема.
Таким образом, современную научную речь отличает неличная манера
изложения.
Однако неверно
было бы думать, как это нередко случается, что язык науки сух, невыразителен,
что он не представляет интереса для стилиста и стилистики. Конечно, главное для
ученого — точно и ясно изложить свои мысли. Великий физик Альберт Эйнштейн
писал в предисловии к общедоступному изложению теории относительности: “Автор
приложил много усилий для того, чтобы достигнуть по возможности более ясного и
простого изложения основных мыслей в той последовательности и связи, в какой
они фактически возникли. В интересах ясности оказались неизбежными повторения;
пришлось отказаться от стремления к изящности изложения; я твердо придерживался
рецепта гениального теоретика Л. Больцмана — оставить изящество портным и
сапожникам”.
И все же языку
науки присущи если не изящество, то выразительность и красота. И они
заключаются не во внешних словесных украшениях — ярких метафорах, броских
эпитетах, в разнообразных риторических упражнениях. Красота и выразительность
языка научной прозы — в краткости и точности выражения мысли при информативной
максимальной насыщенности слова, в энергии мысли. Вот как пишет об этом
современный ученый профессор Г. П. Лыщинский: “В течение столетий,
взаимодействуя с мощной стихией русского языка, наука сумела выработать
великолепный собственный язык — точный, как сама наука, и лаконичный, звонкий,
выразительный. Я читаю, например: детерминированная система, квазиупругое
тело, электромашинный усилитель, — и каждое такое словосочетание дает мне,
специалисту, удивительно многостороннюю и удивительно сжатую характеристику
предмета, явления, устройства. Мне кажется, по своей емкости и, если хотите,
изяществу язык подлинной науки близок к языку поэтическому, и, надо полагать,
не случайно современная поэзия столь охотно допускает на свои страницы
терминологию из научного лексикона. Поэтов, несомненно, привлекают точность и
лаконичность языка науки. Меня, представьте себе, не шокирует, а только радует,
когда слова из арсенала ученых проскальзывают в быт, обогащая и своеобразно
украшая повседневную речь второй половины XX столетия. Не скрою, мне приятно,
когда институтский хозяйственник является ко мне с вопросом об алгоритме
летних работ”.
Разумеется, речь
здесь идет об образцовых научных текстах, о выразительных возможностях,
ресурсах научной речи, об эстетическом идеале языка науки, к которому должны
все стремиться. Однако практика часто далека от идеала. Нередко научные
сочинения грешат многословием, перегруженностью специальной лексикой,
неоправданно усложненным языком. Вот что пишет об этом английский еженедельник
“Нью сайентист”: “Главное препятствие к взаимопониманию — не “трудные” слова, а
диковинный стилистический строй, которым пользуются ученые, когда пишут статьи,
беседуют на симпозиумах или выступают по телевидению. В тот же грех впадают и
авторы, пишущие о науке: они делают отчаянные усилия очистить свои писания от
научной терминологии, но оставляют неприкосновенными причудливые обороты,
превращающие обычный человеческий язык в какую-то тарабарщину. То, что они
творят с языком, почти неприлично, однако этот стиль глубоко укоренился среди
ученых. Легко представить себе его вычурность и неуместность в повседневном
разговоре.
—
Папа, можно мне не есть на завтрак овсяную кашу?
—
Нет, нельзя. Как уже указывалось мамой, ввиду снижения температуры наружного
воздуха тебе надлежит есть овсянку, ибо это вызовет повышение температуры
твоего тела. Кроме того, учитывая вышеприведенные температурные условия,
следует надеть связанные бабушкой перчатки и куртку на шерстяной подкладке.
—   Можно
посыпать овсянку сахаром?
— Отсутствие
сахара в данном сосуде ранее констатировалось папой. Однако это вещество уже
доставлено мамой из соответствующей емкости, находящейся в кухне.
— Папа, я не хочу
сегодня идти в школу, почему нельзя пропустить один день?
— Несколькими
исследователями, действовавшими независимо друг от друга, точно установлено,
что пробелы в школьном образовании могут привести к снижению способности
данного индивидуума зарабатывать деньги. Кроме того, другие папы сообщали, что
данная школа, за обучение в которой присутствующий здесь папа вносит
соответствующую плату, относится к числу очень хороших.
— Ну зачем мне
ходить в школу каждый день?
— Выступающий
сейчас оратор уже указал, что отсутствие систематического образования,
получаемого при посещении хорошей школы, может привести к неспособности
усвоения данным индивидуумом дальнейших знаний, а это, в свою очередь, может
стать причиной бедствий, порожденных недостаточностью материальных средств.
— Папа, сестренка
плачет! Она почему-то все время плачет.
— Да, это так. Мы
уже отметили, что наш младенец особенно уязвим в этом отношении. Твои
наблюдения совпадают с выводами, сделанными мамой и дядей Биллем. Однако
некоторые другие посетители, изучившие это явление на других грудных детях,
опровергают кажущуюся исключительность поведения данного ребенка.
— Я люблю дядю
Билля. Когда он к нам придет?
—   В
свете ряда факторов представляется весьма вероятным, что папа осуществит
визуальный контакт с дядей Биллем в течение ближайшего дня. Тогда и будет
рассмотрено это твое заявление.
Воздействие
научной речи на литературный язык исключительно велико и благотворно. И оно
продолжается, так как продолжается стремительное, бурное развитие науки,
технического прогресса. О последствиях и результатах этого важного для судеб
литературного языка процесса будут судить ученые и исследователи XXI в.