Василий Пригодич

Дж.
М. Кутзее. Бесчестье. Осень в Петербурге: Романы / Перевод с английского С. Ильина.
СПб. Издательство «Амфора». 2004. Тираж 10000 экземпляров. 590 С. 

Южноафриканский
прозаик Джозеф (иногда пишут – Джон) Максвелл Кутзее в 2003 г. был удостоен
Нобелевской премии. Это вторая «нобелевка» (так говорила Ахматова) в
истории литературы Южноафриканской республики. Первым лауреатом в 1991 г. стала
Надин Гордимер, автор многих романов (род. 1923 г.). В ЮАР существуют две
мощные литературы: англоязычная и на языке африкаанс (бурском). 

Несколько
фраз о биографии «нобелиата». Кутзее родился 9 февраля 1940 г. в
городе Уорсестер близ Кейптауна в семье потомков голландских переселенцев.
Окончив Кейптаунский университет, он в 1960 г. становится «бакалавром
гуманитарных наук», через три года – магистром, в 1969 г. в Техасском
университете получает степень доктора философии. С 1971 г. – профессор
Кейптаунского университета (английский язык, история мировой литературы). Кутзее
много путешествовал по Европе, несколько лет прожил в Австралии. Его перу
принадлежат повести и романы: «Сумрачная земля» (1974), «Из
глубины страны« (1977), »В ожидании варваров» (1980),
«Жизнь и время Майкла К.» (1983), «Мистер Фо» (1987),
«Железный век» (1990), «Осень в Петербурге» (1995),
«Бесчестье» (1999) и книга статей «Белое письмо» (1998).
Романы «В ожидании варваров» и «Жизнь и время Майкла К.»
переведены на русский язык. Джозеф Кутзее в первый раз за всю историю
англоязычной литературы дважды удостаивался британской Букеровской премии: в
1983 г. – роман «Жизнь и время Майкла К.», 1999 г. – «Бесчестье».

Разговор
начнем с романа «Бесчестье». Сюжет романа достаточно прост: телесные
и духовные «приключения» 52-летнего профессора-филолога Дэвида Лури,
выгнанного из Кейптаунского университета за «морально-бытовое
разложение», как писали в советские годочки, т.е. за связь со студенткой.
Он уезжает на ферму к дочери-лесбиянке, ее насилуют чернокожие кафры, она
«оставляет» ребенка и собирается выйти замуж за соседа-негра.
Профессор частенько наезжает с фермы в ветеринарную клинику в близлежащем
городке, где помогает гуманно умерщвлять старых и больных собак. Дэвид
сомневается в бытии человеческой души, но в существование души у животных он,
кажется, верит. Читатель скажет, что за ерунда на постном масле. Нет, не
ерунда. Все на самом деле исключительно трагично и глубоко. Вспомним чеховское
«трагизм мелочной жизни». 

Прежде
всего автор неимоверно культурен. Писательница Людмила Улицкая (биолог по
«базовому» образованию) как-то обмолвилась: «Человек создает
культуру как моллюск, выделяющий из своей раковины створки собственной
мантии«. Как филолог по »базовому» образованию, скажу проще:
Кутзее выделяет культуру, как почки мочу. Роман весь пронизан тончайшими
литературными аллюзиями, намеками, нюансами, скрытыми цитатами. Все
исключительно вкусно написано. Кстати, в романе есть романтическая
«вставная новелла»: герой пишет оперу «Байрон в Италии»
(либретто и музыку), своих любовниц он проецирует на образ возлюбленной
величайшего английского поэта. Читатель! Это тебе ничего не напоминает?
Правильно: роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»
(«античная» линия Иешуа Га-Ноцри). Для «Бесчестья»
характерен какой-то запредельный, сладкий и горький, нежный и грубый,
посюсторонний и потусторонний изощренный психологизм. Большая литература – она
и в Африке – большая литература. 

В
обезбоженном космополитическом (употребим новейшее словечко – глобалистском)
мире Дэвида Лури все просто и сложно, обыденно и трагично. Он сам причисляет
себя к «клирикам пострелигиозного века » (С. 12), к людям
«послехристианской, послеисторической эпохи, эпохи ликвидации
грамотности» (С. 49). Хорошо сказано! Герой стареет, теряет витальные
силы. Как врач фиксирует течение болезни, романист дробно и подробно описывает
истечение и истончение грешной души. Походя, без надрыва и нажима Кутзее
касается чудовищного расового антагонизма в ЮАР, выплеснувшегося кровавой
волной в результате «перестройки», демиургом которой был последний
белый президент Леклерк. Всего не скажешь в рамках стандартной статьи… Не все
же литературные эклеры с жирным кремом «трескать», иногда полезен
горьковатый черный хлебушек, посыпанный солью отчаяния. 

Жанр
«Осени в Петербурге» определить довольно затруднительно. Попробуем
так: антикварно-фантастический (!!!) роман. Действие происходит в октябре 1869
г. В столицу Российской империи приезжает из Дрездена Федор Михайлович
Достоевский, узнавший о самоубийстве (убийстве?) пасынка Павла Александровича
Исаева, сына своей умершей первой жены. В Петербурге его, как Дэвида Лури из
«Бесчестья» ожидают, в свою очередь, духовные и телесные приключения.

Почему
роман антикварный? В книге безупречно воссоздана атмосфера Петербурга
Достоевского: топография, обороты речи, быт, костюмы, аксессуары и т.д. Нет
никаких сведений о том, что Кутзее когда-либо навещал Ленинград-Петербург,
следовательно, все эти скрупулезные сведения получены им из скрупулезно
изученных комментариев к Полному собранию сочинений и писем Ф.М. Достоевского в
30 томах. Это издание, предпринятое в течение двух десятилетий моими коллегами
по Пушкинскому Дому, поверь, читатель, – научный подвиг. В романе нет ни одной
явной фактической ошибки. Это, в свою очередь, писательский подвиг. Необходимо
отметить талантливую работу переводчика С. Ильина, который мастерски стилизовал
«язык» старой России. 

Почему
роман фантастический? Пасынок писателя – реальный исторический персонаж (давно
опубликованы письма к нему Достоевского) пережил отчима на двадцать лет, был
женат, имел двух деток и умер на своей постели. Достоевский проводит
фактическое и психологическое расследование причин смерти Павла. О чем книга?
Да все о том же: о сиротстве человека в сей юдоли плача, о любви небесной и
земной, о любви преступной (тема педофилии, воплощенная Достоевским в
«Исповеди» Ставрогина – героя гениального романа «Бесы»
(1873 г.), о смерти неминучей, о «крови по совести», о политической
провокации, о свободе слова и свободе молчания, о «безнравственном
безволии« (С. 326). Главным героем »Осени в Петербурге»
становится Сергей Геннадиевич Нечаев. Читатель, слышал ли ты когда-нибудь слово
«нечаевщина»? Напоминаю. 

С.Г.
Нечаев (1847-1882 г.) – революционер, основатель тайного террористического
общества «Народная расправа», друг знаменитого анархиста М.А.Бакунина,
автор печально известного «Катехизиса революционера», в котором
разрешалось из высших соображений убивать, лгать, провоцировать, выдавать
жандармерии друзей и т.д. «Народная расправа» была поделена на
«пятерки», которые Нечаев хотел «повязать кровью». Осенью
1869 г. нечаевцы убили в Москве студента И.И. Иванова, который якобы был
«предателем». По этому делу было осуждено 85 человек. Нечаев бежал за
границу, но в 1872 г. был как уголовный преступник выдан швейцарским
правительством царским властям и осужден на 20 лет каторги. Умер от водянки в
Петропавловской крепости. Учение и жизнь террориста оказали огромное
воздействие на молодого Ленина, который по лекалу «Народной расправы»
основал партию «нового типа». Нечаев стал прототипом Петра Верховенского
– провокатора и убийцы из «Бесов». Итак, «Осень в
Петербурге» можно охарактеризовать как одновременно
«преуготовление» (употребим стародавнее словечко) и послесловие к
«Бесам» (автор не раз цитирует старинное присловье «Лес лесом, а
бес бесом»). Нечаев, по версии Кутзее, и явился причиной смерти Павла…
Духовное ратоборство Достоевского с Нечаевым – сюжетный стержень романа. Кутзее
противопоставляет кровавую практику Нечаева высоким устремлениям декабристов и
петрашевцев. Достоевский как деятельный участник этого революционного кружка
стал одним из самых известных политических заключенных в истории… XXI век
застит небо истории такими кровавыми сполохами, что книги, в которых
прослеживаются и очерчиваются идеологические источники терроризма, становятся
куда более актуальными, чем свежий номер информационно-аналитической газеты. 

Южноафриканский
романист гениально моделирует сложную, контрастную, переливающуюся,
фосфоресцирующую психику гениального Федора Михайловича, сочетавшего в душе
болезненную святость и «бездны содомские», гордыню и юродство,
благородство и подлость, веру во Христа и поведенческое неверие. Все так, все
именно так, читатель. Напомню проникновенные слова Достоевского: «Через
великое горнило сомнений моя осанна прошла». Образ русского писателя,
который мечется между раем и адом, притягивает, завораживает, пугает, ужасает,
вызывает и любовь к нему, и жалость, и презрение. Некислые, как теперь принято
изъясняться, «африканеры» (потомки белых переселенцев) книги
строгают. Интеллектуальные романы для «высоколобых» зачастую читаются
увлекательней и занимательней, нежели приключенческие книжки и детективы. 

«Осень
в Петербурге» ко всему прочему еще и любовный роман: сердце Достоевского
разрывается между высокой любовью к своей второй жене (в девичестве А.Г. Сниткиной)
и сжигающей страстью к некоей А.С. Коленкиной. На свободу – с чистой совестью.
С чистой совестью рекомендую всем книгу Кутзее…