Русский дневник


Летом 1947 года в Москву
прилетел великий американский писатель, классик двадцатого века Джон Стейнбек,
его сопровождал фотограф Роберт Капа. Время было более чем сложное: всего два
года назад окончилась жесточайшая мировая война, всего год назад началась война
холодная. Слишком многое в мире было неясно: вчерашние союзники стали
противниками и готовы были превратиться во врагов; Сталин казался бессмертным;
военные, вместо того, чтобы побросать оружие, играли мускулами; ядерные
программы будущих сверх держав набирали скорость и мощь, и вряд ли кто рискнул
бы предсказать, чем всё это кончится. Итак…
Уже в течении многих лет
ни один американец не делал как просто репортажа, так и фоторепортажа, поэтому
Капа вооружился самым лучшим фотооборудованием, а Стейнбек твердым желанием
сделать честный репортаж без комментариев, без выводов о том, что они
недостаточно хорошо знают. Как только стало известно, что они едут в СССР, их
начали засыпать советами и предостережениями: « Да ведь вы же пропадёте без
вести, как только пересечёте границу», « Что ж, у вас неплохие отношения с
Кремлём, иначе бы вас в Россию не пустили. Ясное дело — вас купили», « Что,
едете в Москву, да? Захватите с собой парочку бомб и сбросьте на этих красных
сволочей». 
Джона и Капу замучили
советами. Им советовали, что взять с собой, чтобы не умереть с голоду;
предлагали тайные способы переправки готового материала. Наши путешественники
обнаружили, что тысячи людей страдают острым московитисом — состоянием, при
котором человек готов поверить в любой абсурд, отбросив очевидные факты. Позже,
Джон и Роберт, убедились, что русские в свою очередь больны вашинкгтонитисом.
Они обнаружили, что, в то время как американцы изображают русских с хвостами и
рогами, русские в свою очередь так же изображают американцев.
Летом, 1947 года, из
Стокгольма, Джон Стейнбек и Р. Капа вылетели на русском самолёте «С — 47» в
Москву. Пожалуй, в первые их больше всего встревожил внешний вид самолёта. Это
было старое, обшарпанное, страшное чудовище. Еду во время полёта не разносят,
хронически не работала вентиляция, отсутствовали ремни безопасности, багаж
складывается в проходе, но моторы его были в прекрасном состоянии, летел он
превосходно. Американцы отметили, что с 1936 года, когда Джон здесь был в
последний раз, произошли огромные перемены. Во — первых, город стал намного
чище, чем тогда. Многие улицы были вымыты и вымощены. Грандиозно выросло
строительство. Исчезли целые районы узких и грязных улочек старой Москвы, и на
их месте выросли новые жилые кварталы и новые учреждения. Повсюду заметны следы
бомбёжки, но разрушения незначительные, т.к. немецким самолётам не очень
удавалось прорываться к Москве. Город приводили в порядок, Москва собиралась
праздновать своё 800 — летие. Но, несмотря на праздничную суматоху, люди на
улицах выглядели усталыми. Женщины очень мало или совсем не пользовались
косметикой, одежда была хоть и опрятной, но не очень нарядной. Большинство
мужчин носило военную форму, хотя они уже не служили в армии. Форма была
единственной их одеждой.
Пользоваться камерой было
нельзя без специального разрешения, но получить его было очень сложно, т. к.
существовала русская игра — « русский гамбит». Она очень проста. Чиновник из
государственного учреждения, с которым вы хотите встретиться, то болен, то его
нет на месте, то он попал в больницу, то находиться в отпуске. Это может
продолжаться годами. Прибыв в Москву, американцы сразу же столкнулись с
бюрократической системой, которая их преследовала по всему Советскому Союзу: в
ресторанах, в гостиницах, на улицах, одним словом везде и на всё нужно было
письменное разрешение. 
Нашими любознательными
американцами занимался ВОКС (союз писателей), который организовывал всё:
проживание, питание, встречи, разного рода разрешения. 
Встретившись с московскими
писателями, Джон и Капа поняли, что эти люди очень насторожены по их поводу, т.
к. до американского писателя Стейнбека были и другие американские писатели,
которые обещали написать только правду, а написали антирусские произведения,
поэтому люди просили только одно: « Напишите правду, напишите то, что увидите.
Не меняйте ничего, пишите так, как оно есть, и мы будем очень рады. Потому что
мы не доверяем лести».
Джон и Роберт, по прибытию
в Москву, обнаружили самое глубокое различие между русскими и американцами —
отношение к своим правительствам.  Русских учат, воспитывают и поощряют в том,
чтобы они верили, что их правительство хорошее, что оно во всем безупречно, что
их обязанность — помогать ему двигаться вперёд и поддерживать во всех
отношениях. С другой стороны, американцы и англичане остро чувствуют, что любое
правительство в какой -то мере опасно, что правительство должно играть в
обществе как можно меньшую роль и что любое усиление власти правительства —
плохо, что за существующим правительством надо постоянно следить и критиковать,
чтобы оно всегда было деятельным и решительным.  Американцы заметили, что все в
СССР происходит под пристальным взглядом гипсового, бронзового, нарисованного
или вышитого Сталина. Его портрет висит не то что в каждом музее — в каждом
зале музея. А его бюст — перед всеми аэропортами, железнодорожными вокзалами,
во всех школах и т.д. Одной из самых могучих индустрий в Советском Союзе
является производства изображения Сталина.
Писатель и его коллега
побывали в музее Ленина. Там им пришла в голову мысль, что Ленин сам осознавал
какое место в истории он занимает. Он не только сохранял каждый клочок своих
мыслей и записей, здесь были ещё сотни его фотографий. 
У Джона и Р. Капы была
переводчица, которую им предоставили в Москве — Светлана. Она была
представительницей советской молодёжи, Джон делал выводы о взглядах на жизнь
советской молодёжи, глядя на Светлану.  Она была сгустком энергии и
работоспособности. Она была очень решительной, ненавидела современное искусство
во всех его проявлениях. Американцев считала декадентами. Через неё они узнали,
что советскую молодёжь захватила волна нравственности. Приличные девушки не
ходят в ночные клубы. Приличные девушки не красят губы и ногти, не пьют, не
курят и т. д.  У Светланы были такие высокие моральные принципы, что американцы
на её фоне стали себе казаться малопристойными. Молодым людям в СССР внушают,
что им предстоит сделать очень многое, больше чем они могут выполнить, что
практически у них не остаётся времени для развлечений.
Следующее путешествие
Стейнбеку и Капе предстояло в Киев…
Все уверяли американцев,
что за пределами Москвы всё будет совсем иначе, что там никакой суровости и
напряжённости. Действительно американцы нашли, что люди в Киеве веселее,
спокойнее, чем люди, с которыми они встречались в Москве. И открытости и
сердечности было больше. 
Киев когда — то был
красивым городом, центром религий, но американцы застали его в руинах. Здесь
немцы показали, на что они способны. Это было не сражение, а уничтожение всех
культурных заведений города и почти всех красивых зданий, построенных за
последнюю тысячу лет.  Джон отмечает, что одна из маленьких побед
справедливости заключалась в том, что немецкие военнопленные помогали расчищать
руины.
Роберт и Джон отметили,
что украинские девушки очень красивы, хоть одеты так же, как и москвички, но американцам
показалось, что на украинских девушках она сидит лучше. Хотя Киев разрушен
очень сильно, а Москва — нет, киевляне все же не кажутся такими смертельно
усталыми, как москвичи.
Украинцы засыпали
американцев вопросами. Их интересовали американские фермеры, жизненный уровень
американцев, рабочие, но главный вопрос, который всех очень тревожил, вопрос об
атомной бомбе. Людей тревожила холодная война с Америкой, ведь они ещё не
успели оправиться от ужасных разрушении недавно кончавшейся войны.
Стейнбек и Капа попали как
раз в разгар сельскохозяйственных работ. Трудились все без выходных от мала до
велика. Предстояла грандиозная работа, нужно было работать, ведь Украина была
житницей СССР. 
Джон пишет, что когда они
вернулись из Советского Союза, то чаще всего слышали такие слова: « Они вам
устроили показуху. Они все организовали специально для вас. Того, что есть на
самом деле они вам не показали».  Джон этим крайне возмущён, он пишет, что они
устроили то, что устроил бы для гостей любой фермер из Канзаса. Они постарались
на славу, застолье было превосходное ( как и в каждом городе Советского Союза).
Все американцы в то время
были уверены в том, что украинцы живут в лачугах, конурах, но Джон пишет, что у
каждой семьи был свой дом, сад, огород.  Американцы отмечают, что ни где не
видели такой запас энергии и работоспособности как у советских людей. После
того, как они посетили клуб, они утвердились в этом окончательно, глядя на
танцующих девушек, которые с самой зари на полях, но стоило им хоть час поспать,
они могли танцевать всю ночь.
Ещё нужно отметить про то,
как американцы питались. Джон пишет, что если у русских и было секретное
оружие, то это еда, т.к. они ни где раньше так не питались. Хозяйки домов, где
Джона и Роберта принимали, готовили неустанно. Не успели американцы
позавтракать, как наступало время обеда, причём завтраком это трудно назвать,
ведь начинался он  со стакана водки, потом каждому подавалась яичница из
четырёх яиц, две огромные жаренные рыбы, по три стакана с молоком, затем блюда
с солениями, стакан домашней вишнёвой наливки и чёрный хлеб с маслом, потом
полная чашка мёда с двумя стаканами молока и опять стакан водки. Можно
представить какими были обеды и ужины.
Американцы отмечают, что
советских людей очень интересовал Рузвельт — бывший американский президент.
Джон пишет, что русские люди любили его и что его смерть для них, была как
смерть родного отца.
Прощаясь с украинцами,
Джон ещё раз отметил, сто это очень энергичные, весёлые, жизнерадостные и умные
люди. 
Дальнейший путь вёл американских
корреспондентов в Сталинград…
Дорога в Сталинград
оказалась самой трудной из-за полностью разрушенных дорог. По окраинам города
строились сотни маленьких новых домов, но как только американцы въехали в сам
город, то не увидели почти ничего, кроме разрушений. За то время, пока Джон и
Капа были в Сталинграде, они всё больше удивлялись и поражались, какое огромное
пространство занимали эти руины, а самое удивительное, что эти руины были
обитаемы. Под обломками находились подвалы и щели, в которых жило множество
людей. Из окон гостиницы можно было наблюдать, как из-за большой груды обломков
появлялась девушка, которая шла утром на работу, поправляя расчёской волосы.
Девушка была опрятно и чисто одета. Американцы не могли себе представить, как
им это удавалось. Как они живя под землёй могли сохранять чистоту, гордость и
женственность. 
Но Джон сталкивался и с
ужасными исключениями — людьми, которые не смогли перенести войну, которые
удалились не в потусторонний мир и вернулись не в горы, а в глубь человеческого
прошлого, в старинные дебри наслаждения, боли и самосохранения.
В Сталинграде Джон и 
Роберт посетили завод по производству тракторов. Капе очень хотелось
сфотографировать, но как и во всём Советском Союзе, здесь тоже, не понятно по
какой причине,
боялись фотоаппарата,
поэтому съёмка не удалась, что очень расстроило Капу.
Как и в Киеве, в
Сталинграде тоже было много военнопленных и как и киевляне, люди в Сталинграде
тоже не смотрели в их сторону.
Следующий пункт назначения
— Грузия. По всему Советскому Союзу говорили, что если вы не были в Грузии, то
вы в своей жизни ничего не видели. О грузинах говорили как о суперменах, а о
Чёрном море как о втором рае.
Прибыв в Тифлис (
официальное название Тбилиси 1845 — 1936), американцы сразу же отметили  чрезвычайную
красоту грузинских мужчин, при этом удивившись, что женщины не такие красивые и
русские женщины гораздо красивее. 
В Тифлисе Джон и Капа
посещали церкви, узнали много мифов и легенд, питались отличными шашлыками,
чудесным виноградом, грозди которого висели чуть ли не на каждом шагу и пили
превосходную минеральную воду «Боржоми», вкус которой, как написал Джон, не
сравнится с другими вкусами минеральных вод, одним словом Грузия действительно
оказалась вторым раем с прекрасными землями, весёлыми и горячими людьми и
тёплым морем, ведь к Грузии не подошли немцы и она осталась во всей своей красе
нетронутой.
Джон пишет, что люди здесь
были нарядно одетыми, лучше выглядели и были совершенно раскованными, нежели те
люди, которых путешественники видели в Москве, Киеве и Сталинграде.
Также Роберт и Джон
посетили город Гори, родной город Сталина. Увидели как бедно и тесно жила семья
Сталина, увидели сколько людей каждый раз посещают это священное место для
всего Советского Союза, пытаясь запомнить каждую деталь. Тогда у Стейнбека
возникла мысль, что если сейчас идёт такой громадный культ Сталина при его
жизни ( на уровне Цезаря), то тогда что же будет, когда он умрёт, наверное он
станет самим Богом.
Для Джона оказалось
удивительно то, что в Советском Союзе, а особенно в Грузии,  футбол любят
больше, чем на роде футбола Англии. Грузины — самые горячие болельщики.
Также Стейнбек отметил,
что в Грузии очень много людей, которые боготворят искусство, а особенно
поэтов, писателей, которых возносят до небес, даже молодых и неопытных, Джон
пишет, что это ещё одна отличительная черта советских людей от американских,
ведь в Америке до писателей нет никакого дела, каждый писатель должен сам
делать свою карьеру, добиваясь любви читателей.
Из Тифлиса Капа и Стейнбек
отправились в Батуми. Они были поражены красотой, тропическим климатом, большим
разнообразием фруктов и большими плантациями чая, их не покидало чувство, что
они оказались в Индии.
В Батуми располагалось
множество курортных санаториев, куда стремились попасть не только советские
люди, но и  туристы из других стран. Чтобы советский человек мог отдохнуть на
этих курортах ему нужно было усердно работать, также сюда отправляли людей
болевших или получивших увечья на производстве.
Закончив своё небольшое
путешествие по СССР, Джон и Капа вернулись в Москву, где вместе с её жителями и
гостями отметили 800 — летие этого чудесного города. Праздник был великолепен,
все были радостными и нарядными, как и сама столица великой державы — России.
Конечно « Русский дневник»
получился достаточно правдивым, хотя во многом были значительные преувеличения,
а на мой взгляд прослеживалась некоторая доля иронии Стейнбека.
Сорок седьмой год… Вехи
той поры стойко держаться в памяти многих людей. Уже состоялся поразивший
воображение Парад Победы — но карточки ещё не отменены. Уже продают с лотков
молочное мороженое — но каждую пачку ещё режут на четыре части, так как целая
рядовому покупателю не по губам. Уже прошли на восток эшелоны с выжившими
узниками концлагерей, прямиком из гитлеровского в сталинский плен — ещё не
началась новая волна арестов, и люди по ночам не вздрагивают от дверного 
звонка. Уже функционируют под Москвой на арендованных дачах тесные,
полуголодные, но уже такие желанные пионерские лагеря.
В зеркале « Русского
дневника» отразились лишь отдельные чёрточки этого мира. Но я не хочу упрекать
автора за узость взгляда: ведь дневник вел не историк, не политик, не
экономист, это записки писателя, художника.
Некоторые наблюдения
автора покажутся не слишком убедительными, но эти наблюдения можно понять. Но
хотя бы то, что москвичи показались ему угрюмыми, а украинцы и грузины — нет.
Конечно в реальности это было не так: в ту труднейшую, хотя и полную надежд
пору и жизнерадостность, и угрюмость достаточно равномерно распределялись по
всей стране. Но Джон отнюдь не лукавит, он видел именно то, что описал. Секрет
прост: по Москве он ходил сам, и город открывался ему в будни. А по Украине и
Грузии его водили и возили, и люди, с которыми он общался, были заранее готовы
встретить важного гостя — а кто же встречает гостя с угрюмым лицом!
Для Стейнбека многое было
скрыто. Вот в украинском колхозе американским гостям задают роскошный пир в
обычном крестьянском доме, кто -то даже бутылку шампанского принёс,
прибережённую для особого случая. И в другой деревне им устраивают пир, и в
другой области — пир, и в другой республике
— пир. Но мы — то знаем
сегодня, откуда брались эти скатерти — самобранки. И знаем, какая нищета, какая
голодуха скрывалась за спиной этих выставочных роскошеств. 
 Стейнбеку, конечно, не
мог не бросится в глаза культ Сталина. Он и написал об этом откровенно и с
юмором. Очевидная неприязнь Стейнбека к Сталину сегодня покажется кому -то
слишком мягкой, а юмор, возможно, вызовет даже раздражение. Ведь гипсовые бюсты
Сталина, описываемые с юмором Джоном, замешаны на крови…