Е.В. Плешакова 

Для
литературы Библия давно уже является бесценным источником всевозможных тем и образов.
Они входят в художественный текст, раскрываются писателями ярко и насыщенно.
Часто образы наделяются новыми чертами, а «старые», традиционно присущие им,
умалчиваются; таким образом происходит своего рода преображение,
переосмысление, трансформация образа. Авторы, в равной степени обращаясь к
антиномии «добро — зло», представляют ее с помощью библейских перонажей: Бога,
ангелов, Иисуса Христа, с одной стороны, и Сатаны, демонов — с другой. В
отличие от темы рая, добра, где происходит четкое разделение персонажей
(ангелы, Мессия, апостолы), демоническая тема вводится собирательным образом,
хотя уже в самой Библии названа не одна фигура Царства тьмы. Наше внимание
привлек незаметный, даже несколько скромный образ падшего ангела Абадонны,
каким он предстает в художественной литературе XVII-XVIII веков. 

В
Библии образ Абадонны, как правило, — образ нарицательный. Слово «аббадон»
заимствовано из еврейского языка и означает «бездна», «разрушение» (ср.: Иов.
26.6, 28.22; Притч. 15.11, 27.20). На протяжении всего Ветхого Завета — это
место смерти, гибели. Одушевленным и персонифицированным образ становится
только в Откровении Иоанна Богослова (Апокалипсис), когда речь идет о том, что
произойдет после того, как «вострубит пятый Ангел» (Откр. 9.11). Здесь уже Абадонна
— ангел бездны, предводитель губительной саранчи, видом подобной коням. 

В
современном русском переводе Библии имя «Абадонна» встречается всего пять раз.
Тем не менее, это не всегда было так. Еще до начала XIX  века в имевшихся переводах, используемых на
богослужении, это слово не употреблялось вовсе. Бездна называлась «пагубой», и
сам образ персонифицировался. Сравним: 

Перевод
XVII века: Современный перевод: Иов. 26.6 Наг ад пред ним, и несть одежда
пагубе его. Преисподняя обнажена пред Ним, и нет покрывала Аваддону. Иов. 28.22
Пагуба рекоста, и слышахове же их славу. Аваддон и смерть говорят: ушами нашими
слышали мы слух о ней. 

Следует
отметить, что во многих редакциях современных немецкого и английского переводов
Библии имя Абадонна также отсутствует (за исключением Апокалипсиса): 

Немецкий
перевод: Английский перевод: Иов. 26.6 Das Totenreich ist aufgedeckt vor Ihm,
und der Abgrund hat keine Decke. The world of the dead lies open to God; no
convering shields it from his sight. Иов. 28.22 Der Abgrund und der Tod
sprechen: «Wir haben mit unsern Ohren nur ein Gerucht von ihr gehort». Even
death and distruction admit they have heard only rumours. 

Как
видно из приведенных примеров, Абадонна называется то «миром мертвых» (the
world of the dead; das Totenreich), то «смертью» (death), то «бездной» (der
Abgrund). Слово «бездна» в современном русском переводе Библии употребляется
более 50 раз, а слово «смерть» — более 400 раз. 

Таким
образом, можно сделать вывод, что понятие «Абадонна» не только имеет в Библии
два разных значения, но и употребление данного слова не всегда совпадает в
разных переводах. 

Наше
внимание привлекло лишь одно из значений слова — персонифицированное. Оно дало
возможность создать независимый образ и ввести его в мировую литературу, хотя к
нему обращались довольно редко. Так, например, начиная с перевода Библии на
английский язык Дж. Уиклифом, Оксфордский словарь фиксирует всего одно
появление персонажа Абадонны в английской художественной литературе — у Дж.
Мильтона в «Возвращенном рае» (гл. 4: «In all her gates Abaddon rues thy bold
attempt»). Несмотря на то, что в «Потерянном рае» имя Абадонны не употребляется
ни разу, а его образ неотделим от демонического царства, образы бездны,
разрушения, смерти предстают подробными и насыщенными, а иногда
персонифицируются. Например, во второй главе «Потерянного рая» есть следующие
строки: 

Смерти
страшный лик 

Ухмылкой
злой довольство оказал 

Грядущим
пиром и благословил 

Прожорливое
чрево, что теперь 

Обильной
снедью голод утолит; 

А
гнусной тени мерзостная мать, 

Не
менее ликуя, своему 

Родителю
сказала: « — Я храню 

От
Преисподней заповедный ключ 

По
праву и велению Царя 

Всемощного.
Он приказал вовек 

Врат
адамантовых не отпирать, 

А
против силы — наготове Смерть 

С
копьем, которому противостать 

Не
властно никакое существо…» 

(Мильтон
Д. Потерянный рай. СПб., 1999. С. 61-62). 

Приравнять
образ «мерзостной матери» к образу Абадонны дают возможность слова: «Я храню
/От Преисподней заповедный ключ», что соответствует библейской легенде, согласно
которой Абадонна был падшим ангелом, получившим ключ от Преисподней (ср.: Откр.
9.1-11). Как видно, в «Потерянном рае» Мильтона образ бездны, смерти такой же
двоякий, как и в Библии. 

Образ
Абадонны в «Возвращенном рае» не совсем соответствует аналогичному образу,
созданному в Апокалипсисе. В Библии Абадонна — грозный демон, управляющий
саранчой, «подобной коням, приготовленным на войну». У Мильтона его образ
противопоставлен образу Бога, грядущего в славе своей. Это уже не тот Абадонна,
который был одним из участников войны против Всемогущего. «In all her [Hell]
gates Abaddon rues» — «Пред дверьми ее (бездны, геенны. — Е.П.) страдает
(раскаивается) Абадонна». 

Эпическая
поэма Мильтона имела широкий успех во всей Европе. Известный швейцарский поэт
Бодмер делал переводы этой поэмы на немецкий язык, мечтая о создании для
немецкой литературы похожего по силе эпического произведения. Его мечту
воплотил Ф.Г. Клопшток, автор поэмы «Мессиада». Для поэмы Клопштока характерны
те же космичность и вселенский масштаб, что и для «Потерянного рая». В отличие
от «Потерянного рая», в основу которого положены события, связанные с
грехопадением первого человека, в «Мессиаде» сюжет основывается на событиях
Нового Завета. Здесь тесно переплетаются три мира: мир светлый, возвышенный —
мир Бога и ангелов, — мир земной, в котором видимым путем к Богу предстает
Иисус Христос, и мир демонический, мир темных сил, отошедших от своего
Создателя. Но так же, как и у Мильтона, в «Мессиаде» ощущается ярко выраженное
противостояние Добра Злу, Царства Тьмы — «Бога святому жилищу». 

Подобно
Мильтону, у Клопштока демоническое царство представлено не одним образом
Сатаны. Здесь и Веельзевул, и Адрамелех, и Люцифер, и многие другие
самостоятельные демонические персонажи. Абадонна не сливается воедино с образом
Сатаны, как это иногда происходит у Мильтона. Это полностью персонифицированный
образ, способный плакать и радоваться. Это падший ангел, серафим, Авдиил
Абадонна. 

На
протяжении поэмы Клопштока Абадонна появляется восемь раз, причем его переживания
представлены настолько емко, что он может претендовать на роль одного из
главных персонажей. Абадонна ушел от  Создателя,
но автор постоянно как бы дает ему возможность вернуться назад. Неслучайно
Абадонна ищет и находит Мессию в Гефсимании, позже — видит Его на кресте. Не
сходна ли данная ситуация со словами Иисуса Христа: «Я есмь дверь: кто войдет
Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10.9)? Но падшему
ангелу не суждено вернуться в Чертог райский из-за гордыни; он посчитал себя
равным Всемогущему. 

В
завершение хотелось бы сказать несколько слов о причинах обращения к данной
теме. Как правило, Сатана — воплощение зла, разрушения, смерти, противник Бога.
Именно таким, начиная со средневековья, ассимилировался в европейской литературе
образ Сатаны. Этот собирательный образ объединил в себе, как пишет Э. Френцель
(v.: Frenzel E. Stoffe der Weltliteratur. Stuttgart, 1992. S. 702-703),
множество черт и характеристик отдельных отвергнутых языческих богов. В Библии
Сатана изначально — падший ангел, один из самых прекрасных, но посчитавший себя
подобным величием Богу-Творцу и отверженный за гордыню. Начиная с XVI века в
протестантской литературе появляется образ страждущего падшего ангела — демона
— как ответ на вопрос католических авторов: «Как же мог Ангел выбрать зло?»
Именно из-за своего выбора он и страдает. Но у Клопштока появляется новая
ступень в развитии образа: он предоставляет возможность мечущемуся ангелу
вернуться обратно в Чертог райский через покаяние.