Биография поэта.
           Поэзию последних десятилетий отличает огромное разнообразие тем,
ей присущ очень большой охват явлений,  диапазон  ее  проблем  исключительно
широк.  Это  особенно  наглядно  видно  на  примере   творчества   Владимира
Высоцкого .  “Поющий  нерв  эпохи”,  он  писал  обо  всем,  он  был  как  бы
лакмусовой  бумажкой  нашего  общества.  Казалось,  ничто  плохое  не  может
ускользнуть от  его  пера,  казалось,  что  он  поставил  себе  цель  —  “до
последней черты, до креста, спорить до хрипоты, а за ней — немота,  убеждать
и доказывать с пеной у рта, что не то это вовсе; не тот и не та …”.
           Родился Владимир Высоцкий 25 января 1938 года в  Москве.  Первые
годы своего детства жил с матерью – Ниной Максимовной, первой  женой  своего
отца.  Какими  были  эти  годы?  Как  у  всех  детей   довоенного   времени:
коммунальная квартира с множеством соседей, а потому с  массой  впечатлений,
самые скромные игрушки. Затем война. Два  года  жил  Высоцкий  с  матерью  в
эвакуации. Отец присылал им деньги, но все ровно им  жилось  трудно.  Первые
впечатления от жизни мальчик получил не очень радостные. От отца он  перенял
характер, внешнее сходство и походку. А их голоса при разговоре по  телефону
путали даже самые близкие родные и друзья.
           В молодости его отец  немного  занимался  игрой  на  фортепиано,
правда, дальше азов не пошел.  А  вот  петь  песни,  например,  Вертинского,
Дунаевского и другие популярные в народе мелодии очень любил.
           Много лет спустя в  одном  из  эпизодов  фильма  «Место  встречи
изменить нельзя» Володя спел песню Вертинского точно в  отцовской  манере  и
потом допытывался, узнал ли отец себя. Узнал, конечно… Его отец  родом  из
Киева.
            Жизнь у его отца с матерью не сложилась. И семья   решила:  сын
будет жить у отца.
           Володя приехал к отцу в январе 1947 года,  и  его  вторая  жена,
Евгения Степановна Высоцкая — Лихалатова, стала  для  него  на  многие  годы
второй матерью.
           Уже в детстве в его характере ярко проявилась доброта. Эта черта
сохранилась в Высоцком на всю жизнь. Будучи взрослым,  разъезжая  по  стране
или бывая за границей, он привозил кучу подарков  родным,  друзьям.  А  если
подарков не хватало отдавал  то,  что  было  куплено  себе.  Любил  радовать
людей, делать им приятное.
           Друзья и товарищи вспоминают, что Высоцкий был не только добрым,
но и очень ласковым и даже  нежным.  Он  уважал  старших,  был  преданным  и
верным в дружбе, тактичным и воспитанным. Думаю, что в этом немалая  заслуга
Евгении Степановны — она с  детства  воспитывала  в  нем  эти  замечательные
человеческие качества.
           Владимир Высоцкий всегда не терпел несправедливости, не  выносил
равнодушия людского,  буквально  лез  на  рожон,  если  видел,  что  обижают
слабого. Не раз приходил с синяками из-за этого. Книгу Володя полюбил  очень
рано. Читал днем, читал ночью, под одеялом  светя  себе  фонариком…  Любил
пересказывать прочитанное. Память  у  него  была  блестящая.  Мог  с  одного
прочтения запомнить стихотворение. За какой-то час выучивал поэму.  В  школе
учился хорошо, но не ровно.
           В Большом Каретном, местечке где они жили с отцом,  прошли  годы
его отрочества, здесь он учился в средней школе с 5-го но 10-й класс,  здесь
«познал» жизнь двора и подсмотрел многих персонажей  своих  весен,  особенно
ранних.
            «Черный пистолет» — это трофейный «вальтер» его отца.  Высоцкий
как-то его обнаружил и играл «в войну» до тех пор, пока Евгения  Степановна,
опасаясь возможных неприятностей, не разобрала и не выбросила пистолет.
           Большой Каретный Володя не забывал никогда.
           В 1956 году в  Школе-студии  МХАТ  Володя  познакомился  с  Изой
Жуковой, которая там училась на третьем курсе, то есть на два  курса  старше
его, а весной 1960 года, в год окончания им школы-студии, они стали мужем  и
женой. Жили очень дружно, но позже, работая в разных городах, расстались.
           В   конце   1961   года—на   съемках   фильма   «713-й    просит
посадки»—Володя встретился с будущей матерью  двух  своих  сыновей  Людмилой
Абрамовой, с которой в 1965 году официально оформил брак.
            Владимир был целеустремленным человеком, подходил к себе  очень
требовательно, трудился, что называется, на износ. Он  обладал  удивительной
памятью, это помогало ему в учебе и в  дальнейшем  —  в  его  поэтическом  и
артистическом творчестве.
           В детстве у Володи  со  здоровьем  было  не  все  гладко.  Врачи
обнаружили шумы в сердце… Хотя в  16  лет  они  и  сняли  его  с  учета,  но
посоветовали беречь себя, уходить от лишних волнений.
           Результат его  короткой,  но  непростой  жизни,  его  одержимого
труда—его наследие…  Когда  готовился  к  изданию  первый  сборник  стихов
«Нерв», то насчитали свыше шестисот  стихотворений.  Возможно,  их  отыщется
больше
           У Владимира Высоцкого выросли два прекрасных сына. Они тоже люди
творческих профессий. Старший—Аркадий, окончил  сценарный  факультет  ВГИКа,
младший—Никита, пошел по стопам отца: окончил театральную  студню  МХАТа,  а
после  возвращения   из   армии   работал   в   молодежной   студии   театра
«Современник».
           Умер Высоцкий в 1930  году.  Но  люди  навсегда  запомнят  этого
легендарного человека: поэта, певца и актера.
                                   Поэзия.
           Случилось так, что  свой  путь  к  аудитории  Владимир  Высоцкий
проложил сам, вне принятых  и  литературе  обычаев.  Слишком  многие  каноны
«вступления в профессию» (если  поэзию  считать  профессией)  Высоцким  были
нарушены. Первые робкие строки, неизбежное вмешательство первого  редактора,
первая тоненькая книжечка  с  чьим  —  либо  благословляющим  напутствием  —
ничего этого у него не было. Никто из  маститых  его  не  опекал,  никто  не
вводил как начинающего в круг профессионалов  и  не  предоставлял  ему  прав
литератора.  Когда  к  Высоцкому  пришло  ощущение   собственной   зрелости,
двусмысленность такого положения  в  литературе  стала  очевидной,  ибо  оно
решительно не соответствовало  массовому  признанию.  Высоцкий  не  мог,  не
желал с этим смириться и, как  теперь  всем  ясно,  был  прав.  Смириться  —
означало признать свое поэтическое слово и свою работу «вне закона»  на  той
земле, которую он до боли любил и отклик которой постоянно слышал,
           На многомиллионную аудиторию обрушился шквал не слыханных  ранее
песен. Голос был яростной силы, неотшлифованный, вишенный благостности.  Был
совсем  непривычен  интонационный  склад  песен—речь  принадлежала  то  явно
автору, то явно меняла свой характер, выражая чью-то совсем  другую  судьбу,
которую поэт безо всяких усилий брал  на  себя.  Этот  голос  (и  говор)  то
доносился  буквально  с  сегодняшней  улицы,  то  заставлял   вспоминать   о
сказителях  и  о  народном  эпосе.  Благодаря  магнитофонным  лентам   песни
Высоцкого стали принадлежностью современного быта. При том голос  поэта  жил
на удивление  свободно  в  разных  временах,  будто  для  него  не  было  ни
прошлого, ни будущего,  только  настоящее  расширялось  бесконечно.  Он  мог
вплотную приблизить годы ушедшей в историю войны и заставить их пережить,  а
мог создать реальную картину того, чего в реальности вообще  не  существует,
но—как знать…
           Кроме голоса было еще лицо. Оно очень изменилось с годами.  Лицо
мальчика, а потом вдруг, как-то сразу,—мужа, мужчины. Говорят: после  сорока
человек сам отвечает за свое лицо. Что-то дает природа, но потом  внутренняя
жизнь,  как  скульптор,  лепит  облик   изнутри.   Образ   жизни   Высоцкого
определялся  прежде  всего  невероятным  напряжением  творческой  работы   и
полнотой  душевной  отдачи.  И  лицо  его  отразило  именно   это—постоянную
сосредоточенность работающего человека. Ничего лишнего,  ничего  актерского,
никакого «грима». Публичность не приводила к развязной позе,  не  ослепляла.
Напротив, удивительной была его постоянная собранность и  почти  невероятная
зоркость взгляда.
            Известно, что сборник «Нерв», хоть и вышел уже двумя  изданиями,
 многими переписывался от руки, не только в глухих  места  страны,  но  и  в
 Москве и Ленинграде. Эту книгу можно было купить за валюту в «Березке»,  за
 рубежом (оттуда она к нам нередко и попадала), но ни часу она не лежала  на
 книжном прилавке. Стихи Высоцкого были недоступны тем,  кто  не  умеет,  не
 хочет  или  не  может  пользоваться  изощренными   способами   сегодняшнего
 «приобретательства». Не будем преувеличивать  и  материальных  возможностей
 рядового, нормального человека — пятьдесят рублей он  не  может  вынуть  из
 кармана, как  один  рубль.  Так  человек  (читатель!)  сторонится  «черного
 рынка», будучи совестлив, как правило. Так вот, этому контингенту читателей
 стихи  Высоцкого  до  последнего  времени  были  недоступны.  Естественному
 желанию знать бесхозяйственность ставила препоны.
           С  другой  стороны,  —  не  будем   скрывать   —    есть   люди,
воспринимающие  поэзию  Высоцкого  как  некое  вторжение   в   отечественную
словесность. На этот счет выработано немало  доводов,  которые  мне  кажется
неуместным здесь оспаривать. Как  ни  странно,  чаще  всего  за  ними  стоят
мотивы предельно элементарные — боязнь за свой  служебный  стул  (если  речь
идет о публикации), комплекс самоутверждения,  перекрывающий  иные  качества
характера, и,  в  любом  случае,  нежелание  знать,  как-то  расширить  свое
представление о поэзии и ее связях с  жизнью.  Высоцкому  сопротивляется  не
культура, а ее отсутствие, то есть бескультурье.
           И оказывается, таким образом, что противники  Высоцкого  гораздо
теснее связаны с теми, кого сам поэт называл «психопатами», «кликушами».  Но
если таковые были при жизни поэта, вряд ли исчезли и  теперь.  Пустота  души
всегда чем-то заполняется. Враждебность ли это  по  отношению  к  поэту  или
взнервленная атмосфера поклонения  —  и  то  и  другое  есть  искусственное,
подлинной культуре не только  чуждое  явление,  но  иногда  и  опасное,  ибо
потенциально разрушительное. Когда человек, в  силу  ли  возраста  или  иных
индивидуальных  причин,  ищет  дурмана  (бессознательно  боясь  трезвости  и
самостоятельности), тут самое желанное — кумир, идол.
           Его стремление  петь  много,  долго,  петь  для  всех  и  всюду,
объяснялось, мне кажется, не только свойствами  темперамента.  Даже  от  тех
поэтов, одновременно с которыми он в шестидесятые годы вышел  на  подмостки,
он  отличался  индивидуальным  ощущением  именно  массовости  аудитории.   И
сохранял это навсегда. В этом отношении  другие  менялись,  он  —  нет.   Не
всякий поэт ставит своей задачей во  что  бы  то  ни  стало  достучаться  до
сознания многих  и  таким  образом  их,  многих,  объединить.  Само  наличие
слушателя-собеседника далеко не всегда, не во все  времена  для  поэта  есть
осуществленный факт.
           Слово Высоцкого было вызвано к жизни чувством доверия  к  людям,
непосредственно к ним было обращено и потому лишено  какой  бы  то  ни  было
усложненности или изысканности.  Простота  его  слов  очевидна.  Но  у  этой
простоты своя сложность. При публикации она выказывает себя.
           С обескураживающей  простотой,  которую  лишь  ребенку  прощают,
Высоцкий в стихах говорил  то,  что  думал.  Между  его  личными  мыслями  и
словами, которые всем слышны, не было различия. Поэтому  нет  в  его  стихах
фальши и двусмысленностей. Поэзия Высоцкого прямодушна. Это ее характер,  ее
природа. При всем естественном разнообразим понимания правды следует все  же
сказать, что поэт писал правду и  выступал  против  лжи.  Что  же  странного
тогда в массовом отклике поэту? Когда  люди  к  правде  тянутся,  учатся  ее
различать и обдумывать, когда именно ее, пусть суровую  и  беспокойную,  они
предпочитают, — это говорит лишь о нравственном здоровье людей, о  том,  что
души их не загублены и совесть жива. Нужно ли  подчеркивать,  насколько  это
важно сегодня?
           Простота поэзии Высоцкого несет в себе еще и  другой  смысл.  Он
более  всего  ценил  живую,  разговорную  человеческую  речь,   которая   по
сравнению с литературной, то есть письменной, тоже   по-своему  проста.  Эта
частная  (не  общая),  повседневная,  массовая   речь  становилась  основным
поэтическим материалом и  отстаивала  себя  и  свое  значение.  Последнее  я
подчеркиваю,  потому  что  под  напором  всякого  рода   газетных   штампов,
канцеляризмов, умножаемых средствами массовой  коммуникации,  язык,  которым
пользуется народ в своем обиходе,  хоть  и  охраняет  себя,  но  и  подлежит
охране — как живой способ общение, как явление природы.
           Когда стихи Высоцкого видишь на  бумаге,  их  можно  обдумать  и
рассмотреть. По-новому  открывается  способ  работы  поэта.  Пользуясь  чаще
всего разговорной речью, Высоцкий располагает слова и фразы  с  тем  умом  и
расчетом, с какими когда-то клали  деревянные  дома  —  и  в  деревне,  и  в
городе. Когда на строгом учете было каждое бревно и каждый  крепкий  гвоздь,
когда неожиданная асимметрия если и возникала, то по живой  —  творческой  —
прихоти строителя, когда воздуху давался ход во всякое дерево, чтобы оно  не
гнило, не задыхалось, но дышало, по-своему продолжало жить — не в  лесу,  но
в человеческом строении, в доме. Эту ладную ручную работу,  достойную  мужа,
мужчины, уважающего себя и свое дело, — одно  удовольствие  рассматривать  в
поэтических текстах Высоцкого.
           Стихи Высоцкого как бы «успокаиваются»  на  бумаге.  Слово  дает
себя разглядеть в разных связях—со звуком, со смыслом,  с  другими  словами-
соседями. В звучащей песне оно  выплескивалось  из  всех  пределов,  а  став
напечатанным, являет  свою  дисциплину  и  неожиданный,  достаточно  строгий
нрав.
           Наверно, кому-то будет мешать память о его голосе — он неизбежно
озвучивает многие строфы. Но  эта память скорее помогает, дает  новый  объем
восприятию, толкает к сопоставлениям.
           Стихотворение «Когда я отпою и отыграю…» не  стало  песней.  С
подмостков Высоцкий его не читал. В рабочем блокноте оно— рядом с  песней  к
фильму «Единственная дорога».  Один  из  образов  даже  повторяется  в  двух
разных текстах, но лишь один текст стал песней. Стихи остались в архиве.  По
содержанию они связаны с «Памятником», написанным в те же  годы,  и  на  эту
связь хочется обратить  внимание.  Поэт  обдумывает  не  столько  реальность
своего конца, но свое поведение, так  сказать,  а  присутствие  смерти  (или
даже после нее?), и это поведение  динамично.  Элегический,  меланхолический
тон — это Высоцкому чуждо. Он бросает смерти вызов и верит  в  свою  победу.
Нет, он не предается мыслям о бессмертии поэзии, о  собственных  заслугах  и
тому подобном. Победа, о которой он пишет, стоит  нечеловеческих  усилии,  и
их, собственно,  и  перечисляет  автор.  Он  их  будто  планирует,  фиксируя
необходимую их последовательность. «Посажен на  литую  цепь  почета»  —  это
действие принадлежит не ему, и ему оно враждебно.
           Поэт ни от чего не бережет себя, не прячется, не уклоняется.  Он
может молчать, но говорит «за  всех»,  нарушая  немоту  других.  Люди  ходят
просто по земле—«поэты  ходят  пятками  по  лезвию  ножа».  Это  поэтический
образ, но и буквальное, повседневное состояние души.
           Один из постоянных  мотивов  Высоцкого  —  осмысление  отчаяния.
Именно  так:  осмысление  и  преодоление.  Разные  смысловые  полюсы   слова
«отчаяние» определяют  одно  из  самых  блестящих  поэтических  исследований
Высоцкого — «Охоту на волков».
  «Охота на волков» вызывает длинный и сложный ряд ассоциаций. Освободиться
от них — значит обеднить собственное понимание поэзии и той переклички,
которая всегда звучит в поэтическом хоре эпохи. Высоцкий «влезает» в чужую
шкуру, чтобы перевести в поэтический образ неукротимое стремление
преодолеть преграду, запрет, мету, то есть границу возможного. Он, как
всегда, доводит психологическое напряжение ситуации до предела и — выводит
за этот, казавшийся установленным, предел. То же самое и в «Горизонте».
Раздвинуть горизонт—это воспринимается не как азарт игры, но как чья-то
коллективная, к поэту обращенная просьба, которую нельзя не выполнить,
потому то выполняется она для других. И итог победы останется многим.
           Последние свои стихи («И  снизу  лед,  и  сверху…»)  он  оставил
Марине Влади, уезжая из  Парижа  весной  1980  года.  Прощался  и,  кажется,
предвидел—навсегда. Двенадцать лет  они  были  вместе.  Над  второй  строкой
последней строфы им было вписано: «двенадцать  лет».  В  стихах  сплетены  и
друг от друга неотделимы любовь,  благодарность  любимой  женщине,  сознание
выполненного долга перед людьми. Но кажется, самое  главное  тут  —  вера  в
возвращение к людям, в свою от них неотделимость.  Высоцкий  свято  верил  в
человека. Для него слова «долг», «совесть»,  «любовь»,  «друг»  наполнялись,
высочайшим духовным смыслом. Ему было что спеть, что сказать людям.
           Высоцкий всегда отталкивается от  конкретного  факта,  но  потом
идет к необычайной метафорической  насыщенности  стиха.  Его  стихи  нередко
бывают связаны метафорами, как хорошим креплением, в котором не  так  просто
развязать  все  узлы.  Прост  факт—человек,  стоя   на   берегу,   наблюдает
беспокойное торе: «Штормит весь вечер…» Или—корабль сел на  мель,  команда
его покинула. Или еще проще—картошка гниет  на  полях,  ее  некому  убирать.
Поэт оживляет, по-своему воодушевляет любой  факт,  дает  ему  выговориться.
Корабль у него кричит, убеждает, просит, как человек, попавший в беду.  Свою
обиду, брошенность, надежду он выражает так, что в нас вызывает  способность
откликнуться. А это немало.
           И он спорил, боролся  за  справедливость,  ненавидел  мещанство,
беспощадно    бичевал    недостатки.    “Он    импровизировал,    увлекался,
преувеличивал, был дерзок и  насмешлив,  дразнил  и  разоблачал,  одобрял  и
поддерживал”, — говорил Р.Рождественский.
           И, наконец, последнее. Поэзия Высоцкого разнообразна  по  темам,
содержанию, жанрам, способам обработки материала. Одно  в  ней  постоянно  —
она песенна по своей природе, оттого так  естественно  и  часто  в  песню  и
устремлялась, ее лад искала и находила.
            С большим поэтом, даже если он ошибается или преувеличивает, нет
 желании спорить. К нему лучше прислушаться.