Банников Н. 

Классическая
художественная литература Франции богата и красочна. Она широко охватывает
французскую социальную жизнь, историю, быт, нравы и психологию человека
различных общественных слоев, придвигая к нашему взору бедность и богатство,
роскошь и убожество, город и деревню. Она с любовью рисует лик всего
государства — от побережий лазурного южного моря до окутанных туманами долин
Уазы и Соммы на севере — лик страны, столь многообразной по природным условиям,
по характеру жителей и в целом поистине прекрасной. У Альфонса Доде мы читаем
об Арле, о Ниме и Тарасконе — городках и селеньях Прованса, видим виноградники
и бледную зелень олив, освещенных нещадными лучами полуденного солнца, силуэты
ветряных мельниц, маячивших на фоне сиреневых гор. Романы Дюма-отца ведут по
улицам многолюдного Марселя и — прямиком от просторной гавани по морю — к
каменной твердыне на крошечном островке Иф, неприступному замку, где когда-то
томился в заключении вымышленный граф Монте-Кристо и реальный граф, бунтарь,
деятель Великой французской революции, пламенный оратор Мирабо. Благодаря
знакомству с новеллами Проспера Мериме мы словно бы путешествуем по дикой,
нетронутой цивилизацией Корсике; многие романы Оноре Бальзака погружают нас в
провинциальную жизнь, рисуя плодородную долину Луары, полусонные Турень и
Пуату. И уж нечего говорить о прославленном Париже — кто из нас не читал
чудесных парижских страниц у того же Бальзака, у Виктора Гюго, у Золя, у
Анатоля Франса! Париж — живой и шумный, полный тайн, движения и красок — встает
перед нами в произведениях этих великих писателей, как и в живописных полотнах
замечательных французских мастеров кисти. 

Большой
самобытный угол французского государства — Нормандию — представляют в
литературе Гюстав Флобер и Ги де Мопассан. Оба они уроженцы Нормандии, оба в
этом краю выросли. Мопассану всю жизнь казалось, что прекраснее нормандского
пейзажа нельзя увидеть ничего на свете; он всегда с неизменным восторгом
говорил и писал о столице Нормандии — Руане, «городе церквей, готических
колоколен, отточенных, словно безделушки из слоновой кости». О полноводной
красавице Сене, текущей через всю Нормандию, он слагал настоящие поэмы. Нормандия
девятнадцатого столетия была краем крестьян, краем молочных ферм, краем лугов и
полей, засеянных пшеницей и рожью, клевером и кормовыми травами; весной она
будто дымилась от белого яблоневого цвета обильных и бесчисленных фруктовых
садов; мягкий морской климат делал жизнь приятной и в больших прибрежных
городах Нормандии — в Кане, Шербуре, Гавре Род Мопассанов поселился в Нормандии
в восемнадцатом веке, перебравшись сюда из Лотарингии и войдя в круг местного
дворянства. Дворянином по отцу был и писатель; мать его — Лора де Мопассан —
происходила из состоятельной буржуазной семьи. Получив хорошее образование, она
горячо любила литературу и всегда была другом и неизменной советчицей своего
сына-писателя. Ее брат, Альфред Ле Пуатвен, рано умерший поэт-романтик, был
учителем и покровителем юного Гюстава Флобера, что определяло в будущем особый
интерес Флобера, уже признанного романиста, к начинающему свой литературный
путь Ги де Мопассану. 

Отец
Мопассана, человек со светскими претензиями и замашками, быстро растратил свои
средства, обеднел и поступил на службу биржевым маклером к парижскому банкиру.
Будущему писателю было шесть лет, когда его родители разошлись, и его вместе с
младшим братом Эрве воспитывала мать. Детские годы Ги прошли на семейной вилле
в приморском городке Этрета’, неподалеку от тех мест, где он родился. Море,
рыбачий промысел, матросы, парусные лодки, быт мелкопоместных дворян и
нормандских фермеров прочно входили в сознание подростка. Он бродил по морскому
берегу, обследуя все бухты, пещеры и утесы в компании сверстников,
принадлежащих к самым простым крестьянским семьям. Тринадцати лет мать отдала
Мопассана учиться в духовную семинарию в городке Ивето. Суровой дисциплины
семинарии мальчик не вынес и после нескольких побегов был исключен из нее.
Поводом для этого послужили стихи Мопассана, высмеивающие преподавателей. Затем
мать устраивает его в другое закрытое учебное заведение — в лицей в городе
Руане, который он окончил в 1869 году со званием бакалавра и поступил на
юридический факультет в Канне. Вспыхнувшая в 1870 году война с Пруссией
прервала учение; Мопассан был призван на военную службу. В качестве рядового он
принимал участие в походах, находился в осажденном пруссаками Париже. После
войны, сопровождавшейся тяжелым экономическим кризисом, материальное положение
семьи Мопассана резко пошатнулось. Для продолжения учения у него уже не было
средств. Так, не закончив высшего образования, Мопассан был вынужден стать
мелким чиновником. Служил он в Париже, сначала в морском министерстве, а потом
в министерстве народного образования, служил целых восемь лет — с 1872 по 1880
год. Жалованье его было весьма и весьма скромное, он сводил концы с концами
только благодаря тому, что получал небольшую денежную помощь от отца.
Стесненное существование, когда каждый франк на учете, безрадостная
канцелярская работа, чиновничье окружение, состоявшее из пошлых служак и
карьеристов, тяжким гнетом ложились на душу Мопассана, с отроческих лет
писавшего стихи и стремившегося к занятиям литературой. Это-то полутайное
влечение к литературе да еще страсть к гребному спорту на Сене заполняют все
свободное от службы время Мопассана. В летние месяцы, пишет советский биограф
Мопассана профессор Ю. И. Данилин, «он жил в предместье Парижа и вставал с
зарею, чтобы покататься по Сене; в десять утра — он на службе, вечером — опять
на реке». Целый цикл новелл, рисующих убогий и тусклый мир парижского низшего
чиновничества, а также многие страницы, посвященные лодочным прогулкам на реке,
создает впоследствии Мопассан. 

Не
мечтая о служебной карьере, Мопассан довольно небрежно относится к своим
обязанностям в министерстве; общительный, жизнерадостный, жадный на
впечатления, он стремится ухватить все наслаждения парижской жизни, какие были
ему доступны; в ту пору у него было немало друзей и подружек. Но в те
чиновничьи годы он завязывает близкое знакомство и с Флобером, у которого он
бывал еще в ранней юности, и с Эмилем Золя, и с другими французскими
писателями. У Флобера Мопассан впервые увидел и Тургенева, с которым
впоследствии у него возникла большая дружба и через которого он многое впитал
из русской литературы. Никому не известно, сколько вещей было написано молодым
Мопассаном в то время — они так и не попали в печать: строгий, взыскательный
его учитель Флобер не разрешал ему выступать со своими произведениями, пока он
не овладеет устойчивым и зрелым реалистическим мастерством. 

Флобер
являл собою пример фанатично преданного литературе работника и требовал от
ученика систематического труда. «От пяти часов вечера и до десяти утра все ваше
время должно быть посвящено музе… Для художника существует только один
принцип — жертвовать всем для искусства», — твердил Флобер. «…Никогда не
забывайте, молодой человек, что талант, по выражению Бюффона, — только
длительное терпение. Работайте!» Суровый наставник стремился развить в
Мопассане острую наблюдательность, способность увидеть в окружающей жизни
характерное, никем не замеченное и описать это правдиво и кратко, в точных,
незаменимых словах. «Какова бы ни была вещь, о которой вы заговорили, — излагал
позднее уроки Флобера Мопассан, — имеется только одно существительное, чтобы ее
назвать, только один глагол, чтобы обозначить ее действие, и только одно
прилагательное, чтобы ее определить. И нужно искать до тех пор, пока не будут
найдены это существительное, этот глагол и это прилагательное, и никогда не
следует удовлетворяться приблизительным…» 

Флобер,
помимо прочего, учил и высочайшей чувствительности и всеобъемлемости писателя —
быть «одновременно пустыней, путешественником и верблюдом». Мопассан упорно
трудился, потратив на флоберовскую школу мастерства не меньше семи лет.
Множество сюжетов и тем было накоплено им за это время. Однако работы Мопассана
разбирались, правились и отвергались Флобером. До 1880 года — переломного года
в судьбе Мопассана — он опубликовал под псевдонимом и, вероятно, без ведома
Флобера, лишь один рассказ, затем поэму «На берегу» и статью о творчестве
своего учителя. 

В
конце семидесятых годов в кругу молодых писателей — друзей Эмиля Золя — возник
замысел создать сборник новелл с эпизодами из франко-прусской войны,
трактованными отнюдь не в шовинистическом духе, как тогда нередко случалось.
Сборник этот, названный «Меданские вечера», вышел в свет в 1880 году. В нем
была помещена новелла Мопассана «Пышка» — лучшая в книге. Мопассан подписал ее
уже подлинным своим именем. Это был по существу дебют писателя, и дебют
блестящий. «Я вошел в литературу, как метеор»,- говорил Мопассан на закате
своей жизни, имея в виду успех «Пышки». Флобер был от «Пышки» в восторге и объявил
ее «истинным шедевром». «Это шедевр композиции, комизма и наблюдательности», —
утверждал он в одном своем письме. Эмиль Золя назвал «Пышку» произведением
«совершенным по нежности, иронии и смелости». Золя был, конечно, прав: чтобы
так беспощадно-язвительно нарисовать типы нормандской буржуазии, идущей на
соглашение с национальным врагом, и противопоставить эту буржуазию социальным
низам французского общества — для этого требовалась писательская смелость. 

Поразительна
память Мопассана, столь живо и подробно рассказавшего о войне с пруссаками по
юношеским своим воспоминаниям. Описанное в «Пышке» путешествие руанских буржуа
в карете было в действительности — о нем Мопассан слышал от одного из своих
родственников, который сам был в числе пассажиров дилижанса и выведен в новелле
под именем Корнюде. Но, разумеется, многое в «Пышке» автор написал по-своему,
не считаясь с фактическими деталями. Впоследствии на Мопассана обижалась
реальная героиня новеллы, ибо она, в отличие от Пышки, не подчинилась домогательствам
прусского офицера. 

Наряду
с публикацией «Пышки» в том же 1880 году Мопассан издает сборник стихотворений
и становится постоянным сотрудником газеты «Голуа», выступая там со статьями и
очерками. Ему открылся путь профессионального писателя. Мопассан отнесся к этой
миссии очень ответственно. За одиннадцать лет последующей литературной работы —
а именно такой срок отпустила ему судьба — он проявил исключительное
трудолюбие, необыкновенную плодовитость. Он создал за эти годы целую библиотеку
книг. Более трехсот рассказов числится в наследии Мопассана, шесть романов, три
тома путевых очерков, множество газетных и журнальных статей, стихи и пьесы. 

Весь
распорядок жизни у Мопассана был подчинен работе. С семи часов утра и до полдня
он не отрывался от письменного стола. Он писал систематически, изо дня в день,
строго охраняя свое рабочее время. Свои будущие произведения он обдумывал с
такой тщательностью, что они выливались у него на бумагу почти без помарок.
Этой легкостью творчества и объясняется редкостное обилие его трудов. Не было
года, чтобы у Мопассана не вышло одной, а то и двух книг. Подсчитано, что за
1885 год, например, он написал 1500 печатных страниц художественной прозы, не
принимая в расчет очерков и фельетонов, еженедельно публикуемых в газетах.
Такого рекорда плодовитости не достигали даже Бальзак, Диккенс или Дюма-отец!
Но Мопассан не был кабинетным затворником и по-своему любил общество. Он часто
бывал в театре, посещал художественные выставки, вечера проводил в гостиных
своих знакомых, круг которых у него был широк и многообразен. Ценя хорошие
манеры, он тяготел к аристократической элите. Мопассан умел с комфортом
налаживать свой быт. Желая быть светским человеком, он старался устранить в
быту любой оттенок литературного профессионализма, многим говорил, что он пишет
исключительно ради денег (что, конечно, было далеко от истины), и не хотел
примыкать ни к одной литературной школе и к какому-либо политическому течению.
Он не давал печатать о себе никаких сведений в прессе, не разрешал публиковать
свои портреты. Однажды он чуть не вызвал на дуэль некоего журналиста, который
коснулся в печати имени близкой Мопассану женщины. 

Нередко
он выезжал из Парижа в свой любимый городок Этрета, где у него был построен дом
и где постоянно жила его мать: к ней он был очень привязан и посвящал ее в свою
жизнь. Более далек он был от младшего брата Эрве, врача по образованию. Своей
собственной семьи Мопассан не завел; в 1883 году он было собрался жениться, но
дело скоро расстроилось. 

Отдыхом
Мопассану служили путешествия. Дальние странствования он очень любил. Еще в ту
пору, когда он тянул чиновничью лямку, он совершил пешее путешествие по
Бретани, съездил в Швейцарию. Позднее он вновь побывал в Бретани, посетил
Англию, потом, при богатых литературных гонорарах, завел яхту, названную им по
заголовку своего романа «Милый друг», и совершал на ней плавания по
Средиземному морю — а море он страстно любил! В обществе двух матросов и слуги
он плавал вокруг берегов Южной Италии, был на островах Сицилии и Корсике (корсиканская
природа ярко обрисована Мопассаном в романе «Жизнь» и в некоторых новеллах),
был и в Африке, совершив трехмесячное путешествие в Тунис и в глубь Алжира, где
в то время бушевало восстание против колонизаторов-французов. Среди очерковых
книг, отразивших путешествия Мопассана, назовем замечательный, полный
лирических излияний путевой дневник «На воде» (1883) и сборник «Под солнцем»
(1884), в котором писатель разоблачал преступления французской колониальной
администрации в Алжире, сгонявшей алжирских арабов с их исконных земель и
провоцировавшей их на жестоко подавляемые восстания. Много материала черпал для
своих новелл Мопассан во время охотничьих поездок в Нормандию, где у него жили
многочисленные родственники; жажда новых впечатлений толкнула писателя в июле
1887 года принять участие в полете на воздушном шаре «Орля», опустившемся в
устье Шельды. 

Имя
Ги де Мопассана — особенно после выхода его романов «Жизнь» (1883) и «Милый
друг» (1885) — быстро обретало широчайшую известность не только во Франции, но
и во всей Европе. На родине его книги расходились невиданными для тех времен
тиражами. Еще при жизни он обрел горячую читательскую аудиторию в России.
Немало усилий приложил к популяризации произведений Мопассана в России Иван
Сергеевич Тургенев. Он наблюдал за переводами книг Мопассана на русский,
старался связать его с русскими журналами. Возвратясь осенью 1881 года с родины
во Францию, Тургенев писал Мопассану: «Ваше имя наделало немало шума в России
переведено все, что только было возможно». А спустя год он обращается к
издателю петербургского журнала «Вестник Европы» М. М. Стасюлевичу с письмом,
рекомендуя напечатать роман Мопассана «Жизнь». «Известный Вам молодой романист,
Гюи де Мопассан, бесспорно, самый талантливый из всех современных французских писателей,
— сообщал Тургенев, — написал роман… Он мне на днях прочел несколько больших
отрывков — и я положительно пришел в восторг: со времени появления «Г-жи
Бовари» ничего подобного не появлялось». Пристальный интерес к творчеству
Мопассана питал и Лев Толстой. Ему тоже нравился роман «Жизнь», который он
считал «превосходным романом, не только несравненно лучшим романом Мопассана,
но едва ли не лучшим французским романом после «Les miserables» («Отверженных»
— Ред.) Гюго». Толстой написал специальную статью о Мопассане, подходя к его
произведениям с точки зрения своего религиозно-нравственного учения, а
потрясшую его новеллу Мопассана «В порту», отредактировав ее и изменив
название, печатал в дешевых изданиях для народа «Посредник». 

Если
годы Реставрации во Франции отмечены такой литературной фигурой, как Стендаль,
расцвет дарования Бальзака падает на период монархии Луи-Филиппа, а Флобер
отразил времена Второй империи, то Мопассан — бытописатель и аналитик той
эпохи, которая началась с падения Наполеона III, с дней Парижской коммуны и
постепенно переходила в стадию зрелого империализма. Это были годы так
называемой Третьей Республики, которую окрестили «республикой без
республиканцев», — годы реакции, наглого всевластия тузов-финансистов и воротил
промышленности, когда буквально все продавалось и покупалось, когда велись
преступные колониальные войны, когда неоднократно предпринимались попытки
восстановить во Франции королевский трон и вся жизнь в стране была захлестнута
стихией спекуляций и торжествующего мещанства. Перепуганные и озлобленные
Парижской коммуной буржуазные верхи, учреждая республику, попирали интересы
трудового народа и оставили на фасаде государства лишь вывеску демократии.
Недаром один из основателей Третьей Республики, палач Коммуны Тьер заявлял, что
«республика будет консервативной или ее не будет вовсе». 

Мопассана
душила атмосфера подлого политического торгашества и бесстыдной погони за
наживой. Он прекрасно видел всю порочность системы государственного управления
и правопорядка во Франций. Социальная несправедливость его возмущала, лицемерие
буржуазной морали он презирал. В письмах Мопассана к Флоберу и другим друзьям
рассыпано множество политических филиппик. «Мы живем в буржуазном обществе. Оно
ужасающе посредственно и трусливо, — писал Мопассан в 1884 году. — Никогда,
может быть, взгляды не были более ограниченны и менее гуманны». А несколькими
годами раньше он говорил еще решительнее: «Я требую уничтожения правящих
классов, этого сброда красивых тупоумных господ, которые копаются в юбках
старой, набожной и глупой шлюхи, именуемой лучшим обществом. Да, я нахожу
теперь, что 93-й год был мягок, что сентябристы были милосердны, что Марат —
это ягненок, Дантон — невинный кролик, а Робеспьер — голубок. Поскольку старые
правящие классы остаются ныне так же неразумны, как и тогда, нужно уничтожить
ныне правящие классы, как и тогда, и утопить красивых господ-кретинов вместе с
их красивыми дамами-потаскушками». 

Искусство
Мопассана посвящено современной ему действительности и родной почве — Франции:
он почти не касался ни истории, ни далеких стран. И когда мы читаем ныне
мопассановские новеллы и романы, мы вновь и вновь убеждаемся в том, что
известно уже давно: Мопассан был суровым судьей буржуазного правопорядка,
обличителем буржуазных нравов. «Я потому пишу, — признавался Мопассан, — что
понимаю все существующее, что страдаю от него, что слишком его знаю». Большая
писательская боль заложена в лучших произведениях Мопассана, повествующих об
искалеченных судьбах, о растоптанных людских чувствах. Почти полвека отделяют
Мопассана от времени Бальзака, но он по существу продолжил бальзаковскую тему
опустошающей, губительной власти золота над человеком. 

Мопассан
оставил весьма богатое творческое наследие — многообразное и яркое. Ядром его
искусства можно считать жанр новеллы. В новелле формировался талант Мопассана,
новелла сосредоточила в себе наиболее характерные черты его писательского
метода. Новелла же в первую очередь приносит Мопассану известность и
читательскую любовь к нему в сегодняшнем мире, через целое столетие после
взлета славы писателя. 

Кого
только в новеллах Мопассана мы не встречаем! Здесь люди всех рангов, всех
состояний — чиновники и аристократы, священники и бродяги, богатые фермеры и
батраки, матросы и рабочие-мастеровые, старики и дети. Читатель словно бы видит
своими глазами глухие и темные, подозрительные закоулки и изысканно
обставленные гостиные в особняках французской столицы, шумные таверны в
какой-либо гавани и пропахший духами будуар светской красавицы, старинный охотничий
дворянский замок и жалкую хижину поденщика — огромен диапазон мопассановских
новелл. 

Мопассан
— великолепный мастер психологического портрета, созидаемого самыми экономными,
скупыми средствами, мастер художественной детали, как бы освещающей весь авторский
замысел и заставляющей нас представить себе живую картину рассказываемого.
Только такими особенностями да скрупулезным, тщательным выбором словесных
красок, чему учил писателя Флобер, достигается необычайная сжатость, краткость
мопассановской новеллы, краткость, при которой, однако, не теряется ощущение
полноты и жизненной насыщенности. Мопассан с необычайным художественным тактом
и проникновением в жизнь умел отобрать материал, создавая картины
действительности. Он хотел дать, как он выражался, «не банальную фотографию
жизни, а воспроизведение ее более совершенное, чем сама действительность».
Замышляя рассказ и при этом часто отталкиваясь от реального факта, он так
перестраивал материал, что действовал «в ущерб правде, потому что правда не
всегда правдоподобна». Мопассан заботился о рельефном и волнующем изображении
действительности. «Для меня, — говорил он, — психология в романе или новелле
сводится к следующему: выявить тайное в человеке через показ его жизни». На
Мопассана-новеллиста влиял и французский фольклор и литературные традиции
веселого рассказа, идущие от времен Возрождения, в какой-то мере он опирался на
опыт Лафонтена и Бальзака. Но он был по-своему уникальным, единственным
рассказчиком во французской литературе. Он обновил искусство новеллы, поднял
его на небывалую высоту. Антон Павлович Чехов говорил, что после Мопассана уже
нельзя писать рассказы по старинке, что автор «Пышки» предъявил к атому жанру
такие требования, которые теперь никому не дано обойти. 

Попытаемся
разделить новеллы Мопассана на несколько главнейших групп — так будет проще
охватить все их богатство. Это, во-первых, рассказы на жизни чиновников, где
место действия — чаще всего Париж. Еще на раннем этапе своей работы Мопассан
написал цикл замечательных очерков под названием «Воскресные прогулки
парижского буржуа», содержавший зерна некоторых будущих новелл. Героем этих
очерков выступал несколько комичный и жалкий, хотя и не лишенный претензий
пятидесятилетний господин Патиссо. Он эгоистичен, узколоб и по существу
ничтожен. А в нашем сборнике читатели найдут такие занимательно построенные и
острые по мысли новеллы, как «Ожерелье» и «Драгоценности». Мопассан показывает
в них духовную приниженность, угнетенность столичных чиновников мелкого
разряда. В их душе постепенно вымирают всякие высокие помыслы. Пределом
мечтаний наиболее энергичных из них является разве орден (рассказ
«Награжден!»). Смешное в этих рассказах как-то незаметно переходит в самую
настоящую беду, трагедию. Бедный чиновник буквально сбит с толку, донельзя расстроен,
узнав, что драгоценности недавно умершей его жены не поддельные, как он считал,
а настоящие (рассказ «Драгоценности»). Когда он понял, как достались эти
дорогие вещи жене, он упал в обморок, им овладели стыд и горечь, однако на
недолгое время. Возможность обрести богатство, пожить в свое удовольствие
вскоре вызывала в нем почти радость, заглушила, подавила в душе что-то такое,
что более драгоценно, чем кольца и браслеты его супруги. К названным рассказам
примыкает и новелла «Господин Паран», в которой явственно звучит трагическая
нота — Мопассан и презирает своего мелкотравчатого и безвольного героя, и
жалеет его. А старый бухгалтер, дядюшка Лера (рассказ «Прогулка») кончает
самоубийством, ощутив полную бесцельность своего существования, его страшную пустоту.
Под рутинной повседневностью, говорит Мопассан, таятся неблагополучие и
трагедия. 

Второй,
довольно пестрой, группой новелл Мопассана будут новеллы из светской жизни.
Ранее уже говорилось об известном тяготении писателя в быту к светским,
аристократическим кругам. Некоторую идеализацию дворянства, особенно дворянства
в прошлом, в ретроспективе, Мопассан допускал в своих произведениях. Тем не
менее, во многих новеллах неприглядная изнанка внешне благопристойной и чинной
жизни им решительно обнажена, и люди «света» осмеяны без пощады. В число таких
новелл входят и «Знак», и «Окно», и отчасти «Гарсон, кружку пива!». 

Весьма
весом и значителен цикл рассказов Мопассана о крестьянства. 

Крестьянин
в изображении Мопассана нередко весь во власти земли, в плену собственности.
Обычно Мопассан ведет нас в своих рассказах к фермерам Нормандии. У этих
грубоватых, жилистых и искривленных, будто старая яблоня, недоверчивых людей в
широких синих блузах и деревянных башмаках, с заскорузлыми от земляной работы
руками мы видим порой чудовищные проявления скопидомства и жадности, зверской
жестокости. Умышленно споить еще крепкую старуху, чтобы завладеть ее земельным
участком, или забеременеть по той только причине, что жалко заплатить несколько
су за проезд на повозке, — это, конечно, признаки дикой крестьянской алчности.
В ряде новелл («Бочонок», «Признание» и др.) Мопассан рисует крестьян без
всяких прикрас, как можно объективнее, не страшась вызвать тягостное
впечатление у читателя. Завороженный суровым реализмом Мопассана читатель не
всегда замечает, что Мопассан не так уж односторонен, что он хорошо осознает
всю тяжесть положения крестьянина, обреченного на темноту и невежество, на
беспрерывный труд, на зависимость от дождя и зноя, от урожая, от кюре и
стражника. И вот под пером Мопассана возникает пронизанная глубоким гуманизмом
история взаимоотношений двух крестьянских парней в новелле «Дочка Мартена» с
тем же внутренним благородством решают вставший перед ними непростой вопрос
герои прекрасного рассказа «Возвращение». Чиста и бескорыстна прыгнувшая с
третьего этажа ради полюбившегося ей молодого учителя Гортензия из новеллы
«Клошет» — эта простая крестьянская девушка. По сути крестьянином был и
добродушный солдат Антуан Буатель, переступивший через расовые предрассудки
(«Буатель»). 

«Полна
величайшего понимания, сострадания и любви к ее герою», по словам профессора Ю.
И. Данилина, новелла Мопассана «Отец Амабль». Старый, изработавшийся крестьянин
Амабль и скуп, и подозрителен — таким его сделала жизнь бедняка, но движет его
поступками и толкает в конце концов на самоубийство не только досада на
уходящее к невестке и новому ее мужу наследственное крестьянское достояние, но
и жалость к неудачливому сыну, чувство обиды за него. 

Мопассан
как большой художник не мог не постигнуть, что французское крестьянство — при
всех его темных сторонах и пороках — это почва, порождающая все вечное и
значительное в стране. Как писал Лев Толстой, упрекая Мопассана за
односторонность его первых деревенских рассказов: «тот рабочий народ, который
держал и держит на своих плечах Францию с ее великими людьми, состоит не из
животных, а из людей с великими душевными качествами…» 

Горячая
нота взволнованности присуща новеллам Мопассана о франко-прусской войне.
Мопассан до конца жизни помнил, каким унижениям подвергли его родину прусские
милитаристы. Оккупанты проявляли во Франции самую настоящую жестокость,
издевались над жителями, часто лишая их крова и отнимая имущество. Простые
люди, те же крестьяне в первую очередь, выступают в новеллах Мопассана героями
сопротивления врагу, захватившему треть Франции. Изумительная фигура старухи
Соваж, самоотверженный народный мститель дядюшка Милон, бестрепетно и просто
идущий на расстрел, как бы противопоставлены имущим слоям французского
общества, искавшим прежде всего соглашения с пруссаками. Ведь прусскую армию
версальцы даже привлекали для борьбы в Парижской коммуной! Рядовые буржуа,
лавочники были не прочь лишь покрасоваться показным патриотизмом, что тонко
показано Мопассаном в рассказе «Пленные», но силу, ломившую напор интервентов,
составляли отнюдь не они. Мопассан, с его глубоким чувством патриота, воспел
духовную красоту народных воителей. Оборону против вторгшегося врага он считал
делом священным, хотя был страстным противником войны. Он полон негодования
против тех, кто ради преступной наживы готов принести в жертву миллионы ни в
чем не повинных людей… «Вторгнуться в чужую страну, умертвить человека,
защищавшего свой дом… жечь лачуги бедняков, сидящих без хлеба, ломать мебель,
красть вещи, выпивать вино, найденное в погребах, насиловать женщин,
встреченных на дорогах, расходовать пороху на миллионы франков и оставлять
после себя нищету и холеру — вот что такое война»,- пишет Мопассан в книге «На
воде». Как созвучны нашему времени, как близки нам, людям середины и конца
двадцатого века, острые, патетические тирады Мопассана против войны! Можно
подумать, что мы слышим голос Хемингуэя или другого писателя, нашего
современника. «Народы защищаются, и с полным правом, — пишет Мопассан. — Никому
не дана неограниченная власть над людьми. Пользоваться ею можно только на благо
подвластным. Кто бы ни стоял у кормила, его долг — уберечь народ от войны, как
долг капитана уберечь судно от крушения. 

Когда
гибнет корабль, капитана предают Суду, и, если доказано, что он виновен в
нерадении или хотя бы только в оплошности, он несет заслуженную кару». 

«Почему
бы не судить правительства за каждое объявление войны? — спрашивал писатель. —
Если бы народы поняли это, если бы они сами расправлялись с кровожадными властями,
если бы они сами перестали позволять убивать себя без всяких причин, если бы
они воспользовались оружием, чтобы обратить его против тех, кто дал им его для
истребления других людей, — в тот день война умерла бы…». 

Огромное
место в произведениях Мопассана занимает любовь. Тема любви особенно привлекала
и привлекает к нему читателя; многие считают Мопассана вообще писателем,
пишущим лишь о любви, что, конечно, глубоко ошибочно. Явным заблуждением было
бы также думать, что произведения Мопассана о любви заключают в себе только
скабрезности и рискованные картинки, граничащие с открытой эротикой. Думать
так, значит не чувствовать, не понимать основ мировоззрения писателя,
серьезности и глубины его творчества. Тема любви для Мопассана — одно из
средств проникновения в мир человеческой психики, в мир страстей, один из путей
познания современного писателю общества. Любовь в буржуазном мире изуродована и
опошлена — вот первый вывод, который напрашивается, читаем ли мы его романы
«Жизнь», «Милый друг», «Монт-Ориоль» или многочисленные новеллы. Вместо того
чтобы приносить радость, любовь становится источником жестоких мучений. В
имущих слоях общества супружеская измена, адюльтер — обычное явление, девушки
остаются навек одинокими, потому что у них нет приданого; браки совершаются по
соображениям карьеры, по расчету, из материальных выгод, в результате чего муж
и жена становятся смертельными врагами друг другу; брошены страдающие
«незаконные» дети; публичные дома и проституция, существующие наряду с
нищенством и бродяжничеством, — вот о чем рассказывает нам Мопассан. Конечно, в
таких новеллах, как «Дом Телье», «Поездка за город», есть некоторые излишества
в воспроизведении грубых, отталкивающих сторон жизни. Но эти новеллы были
созданы молодым писателем, которого ужаснула открывшаяся ему изнанка жизни и
который не хотел в своих произведениях лгать. Это был также вызов заглаженной,
розовой мещанской литературе, существовавшей в ту пору во Франции. Скоро
Мопассан нашел иные методы изображения и потрясающей пошлости обывателей-буржуа
и их разврата. Но нередко он с рубенсовской увлеченностью воспевал плоть,
чувственную страсть, видя в ней великое благо жизни. Порой он поэтизировал
любовную связь, отвергающую брак, — и в этом проявлялась неприязнь Мопассана к
лицемерным узаконениям буржуазии, хотя в принципе он не был противником семьи.
Но как часто брак служил предметом купли-продажи! 

«Лунный
свет» — так назвал Мопассан едва ли не лучшую новеллу о любви, настоящий гимн
душевной чистоте и искренности, гимн поэзии любви, ее красоте. Красота любви
здесь как бы сливается с красотой природы, чудесно нарисованной Мопассаном.
Писатель осудил в этой новелле угрюмый, насильственный аскетизм, олицетворенный
в образе старого аббата. Настоящая красота любви, говорит Мопассан, встречается
в жизни редко. Не потому ли он поставил слово «Любовь» в заглавие той
написанной в тургеневском духе новеллы, где рассказывается не о человеческой
любви, а о безумной, безотчетной любви птицы, безоглядно бросившейся к
подстреленной охотником подруге? 

Бесспорно,
Мопассан являлся истинным певцом любви, но было бы несправедливо ограничивать
его творчество такими рамками. Оно гораздо шире и универсальнее. В его романах,
дающих весьма емкую картину действительности, неизменно звучит тема любви.
Возьмем «Жизнь» и «Милого друга». «Жизнь» — это история нежной, романтически
настроенной женщины, любовь которой была беспощадно сломлена и растоптана. Весь
роман — трагедия чистой и обманутой любви. «Милый друг» — роман-памфлет,
показывающий неприглядную кухню политики и журналистики в Третьей Республике. И
это роман об «антилюбви», ибо его герой Жорж Дюруа, наглый и ловкий делец,
строит свою карьеру почти исключительно на расчетливых связях с женщинами из
влиятельных кругов, преимущественно замужних. Дюруа — тип мужчины-проститутки;
понятие любви подменяется в окружении этого карьериста благовидной и
неблаговидной проституцией. Любовь как прекрасное явление жизни по существу
оплакана и в этом романе. 

Собратья
по перу признали Мопассана классиком литературы еще при жизни. Он обогатил
реалистическую прозу своего времени проникновенным психологизмом, умением
мастерски сплавить иронию и юмор с самым трезвым и обстоятельным живописанием.
Его проза была чрезвычайно лапидарной, и в этом он явился прямым
предшественником литературы двадцатого века. Особенностью мопассановской манеры
письма надо считать сугубую объективность, стремление изложить материал так,
словно бы он существует независимо от автора и не имеет к нему отношения.
Буржуазные критики даже обвиняли писателя в холодности и бесстрастии, в
равнодушии к людям и жизни, как бы не замечая, что Мопассан желает добиться
лишь максимальной убедительности и правдоподобия повествования. Зачастую факты
в его прозе столь красноречивы, что не требуют никакой авторской оценки, никакого
авторского вмешательства. Если бы, например, в новелле «В порту» автор позволил
себе какое-то высказывание, какую-то оценку от себя, новелла только бы
проиграла! Однако и при всей сдержанности Мопассана немало его рассказов
содержат почти открытое выражение эмоций художника. Форма исповеди, форма
монолога некоего рассказчика придает новелле оттенок особой искренности, а
позиция автора в большинстве случаев не остается для читателей секретом. Про
Мопассана можно сказать, что он писал кровью, тоскуя и страдая за человека. «Я
склонен думать, — признавался он в одном письме, что было для него само по себе
редчайшим делом, — что у меня бедное, гордое и стыдливое человеческое сердце,
то старое человеческое сердце, над которым смеются, а оно волнуется и заставляет
страдать…». 

Все,
кто прикасался к французским текстам произведений Мопассана, знают, насколько
прост, гармоничен, чист и вместе с тем выразителен его язык. Он ясен и
лаконичен, точен и необыкновенно богат. Тревожась за судьбу французского языка,
за его чистоту, Мопассан однажды назвал французский язык чудесным кристаллом.
Тем весомее слова Анатоля Франса, который писал о языке Мопассана: «Я скажу
лишь, что это — настоящий французский язык, ибо не знаю другой, лучшей
похвалы». 

Немалую
роль в прозе Мопассана играет темп, ритм. Часть рассказов, преимущественно
юмористических, Мопассан развертывает весьма стремительно, но рассказы,
насыщенные лирикой, описаниями природы, отделывает неторопливо и тщательно, с
малейшими оттенками изображаемого. Композицию новелл Мопассан строит так
плавно, что не сразу поймешь, как эта плавность достигается. А общее
впечатление от прозы Мопассана — впечатление простоты и естественности, правды!
Недаром, чествуя Тургенева, Мопассан с восхищением говорил о художественных особенностях
его рассказов: «…Трудно понять, как можно добиться такой реальности такими
простыми, по видимости, средствами». Нет сомнения, что автор «Записок
охотника», которые особо ценил Мопассан, повлиял и на выработку его стиля, и на
отношение к народу, к простым людям. Ведь лучшие черты цельной человеческой
натуры Мопассан в свои зрелые годы искал в народной среде. Доброту, мужество,
преданность, способность к самопожертвованию мы видим в новеллах Мопассана
прежде всего у кузнеца Реми («Папа Симона»), у жены лесника Бертины
(«Пленные»), у дядюшки Милона, Буателя, Клошет. А это все трудовой французский
народ! 

Тургенев
же, этот, по выражению Мопассана, «великан с серебряной головой», учил, надо
думать, Мопассана искусству пейзажа. Какая-то родственная мягкость присутствует
в пейзажных описаниях обоих художников слова. Нормандские яблоневые сады и
туманы Сены, воссозданные Мопассаном, перекликаются со мценскими перелесками и
берегами Снежети, что льется на краю Бежина луга. 

Сложны
и даже противоречивы воззрения Мопассана на жизнь, на мироздание. Писатель был
наделен громадным и ясным умом, в нем чувствовался присущий французам добрый
рационализм и любовь к логике. В расцвете своей славы это был художник большого
духовного здоровья, чуждый мистики и религии Чего стоит только его задорный,
раскатистый смех, который звучал во многих его новеллах и которого давно не
слышала тогдашняя французская литература. Однако уже в раннюю пору писательской
работы у Мопассана складывался безнадежно печальный, трагический взгляд на
несовершенство природы человека, на его обреченность, неизбежность страданий и
горя. Современный человек ничтожен и слаб, говорил Мопассан, он не может ни
понять, где его счастье, ни удержать его. Тщетны любые его верования, надежды и
усилия, ибо все заканчивается смертью! 

Писателя
угнетали мысли о неотвратимом одиночестве души — от этого страшного
одиночества, утверждал он, не спасает ни любовь, ни дружба. Он говорил об
ограниченности, несовершенстве человеческого разума и в то же время славил труд
ученых, ценил науку. Порой его охватывало отвращение к жизни — и он не скрывал
этого, но чаще испытывал горячую привязанность, любовь к ней. Он тянулся к
людям, но и знал чувство отвращения к толпе. Эта трагичность мироощущения
отразилась на многих красноречивых и волнующих страницах его книг и писем, став
в последние годы жизни Мопассана настоящим криком его души. Но все творчество
писателя, все самые зрелые его произведения с неисчислимыми их персонажами
свидетельствуют, что в основе мопассановского пессимизма лежала скорбь
гуманиста об искалеченном, загубленном человеке — жертве своего времени, жертве
социальной несправедливости. 

Болезнь
Мопассана, первые симптомы которой появились еще в семидесятых годах, обострила
тяжелые его размышления о «гнусной обманчивости жизни». Сначала у Мопассана
заболели глаза, затем его стали мучить постоянные головные боли, были
расстроены нервы. В конце восьмидесятых годов он чувствовал себя уже очень
плохо. В ноябре 1889 года умер брат Мопассана Эрве, сошедший с ума. Эта смерть
внушила Мопассану предчувствие такого же конца. Напряженный писательский труд,
которому Мопассан отдавался более десятка лет, истощил его сильный организм.
«Вы ведете трудовую жизнь, которая убила бы десяток обыкновенных людей, —
говорил Мопассану докторов 1891 году. — Вы опубликовали двадцать семь томов за
десять лет, и этот безумный труд пожрал ваше тело». 

«Я
в ужасном состоянии…» «Страшно ослаб, не сплю уже четыре месяца», —
признается Мопассан в письмах весной 1891 года. 

Работа
дается теперь ему все труднее. Часть последних вещей уже не достигает прежнего
качества, в них проникают мистические мотивы и ущербная фантастика. Романы
«Сильна, как смерть» (1889) и «Наше сердце» (1891) он заканчивал, трудясь из
последних сил. Мопассану очень хотелось написать еще один роман, в котором он
рассчитывал достичь высшего своего мастерства, и на том прекратить литературную
деятельность. Весьма интересно содержание этого недописанного романа под
названием «Анжелюс». У комментатора сказано: «В «Анжелюсе» соединился ряд тем,
которые всегда особенно глубоко волновали Мопассана: франко-прусская война,
насилие прусских захватчиков, горе одиноких, обездоленных людей, незаслуженные
мучения жертв болезни, трагическая гибель иллюзий, богоборческие мотивы. Роман
кончается проклятием богу, равнодушному к страданиям и гибели людей. Впервые
Мопассан поставил своего страдающего человека в позицию бунтаря, мятежника,
словно этой субъективно высокой нотой он и хотел закончить свое творчество». 

«Вот
первые пятьдесят страниц моего романа «Анжелюс», — говорил Мопассан друзьям. —
В течение целого года я не мог написать больше ни строчки. Если через три
месяца книга не будет написана, я покончу с собой». 

Написать
более пятидесяти страниц он уже не смог. 1 января 1892 года, находясь вечером
на вилле матери близ Канн, Мопассан стал заговариваться и бредить. Возвратясь к
себе, он той же ночью в приступе безумия нанес себе глубокую рану ножом в
горло. У Мопассана развилась мания преследования, и его пришлось поместить в
психиатрическую больницу в Пасси, на окраине Парижа. Это было 7 января 1892
года. Узнав о болезни Мопассана, буржуазная пресса, гонясь за сенсацией и мстя
писателю за те разоблачения газетного мира, какие содержались в романе «Милый
друг», принялась печатать о нем бесчестные провокационные статьи и всячески
раздувать травлю. Мопассан скончался, будучи без сознания, 6 июля 1893 года. 

Таков
был печальный конец великого мастера литературы. 

Франция
к тому времени еще не успела осознать и оценить вклад писателя в культуру Европы
и всего мира. В ближайшие десятилетий Мопассан стал народным писателем как на
родине, так и в других странах. 

Мопассан
не увидел путей, избавляющих человека от бедствий капиталистического строя. Он
не примкнул и к сторонникам борьбы с этим строем. Но в своих замечательных
произведениях он неизменно выступал заступником человека. В нем жила душа
большого гуманиста. Иван Бунин, один из многих искренних ценителей таланта
Мопассана, тонко почувствовал в нем писателя, «носившего в своем сердце жажду
счастья целого мира». Лев Николаевич Толстой, не отступая от своей
моралистической позиции, через год после смерти писателя высказал по-своему
замечательное суждение о Мопассане: «Трагизм жизни Мопассана в том, что,
находясь в самой ужасной по своей уродливости и безнравственности среде, он
силою своего таланта, того необыкновенного света, который был в нем, выбивался
из мировоззрений этой среды, был уже близок к освобождению, дышал уже воздухом
свободы, но, истратив на эту борьбу последние силы, не будучи в силах сделать
одного последнего усилия, погиб, не освободившись».