Мельник В. И.
История
Православной Церкви знает государей, непреодолимо отвергавших мир ради Царствия
Небесного. Удивительна судьба сербского царевича Растислава, который стал
монахом Саввой. Теперь он известен как Святитель Савва Сербский. Это был
«царственный» церковный пост. Но русский Император, повергший
Наполеона и освободивший Европу, получивший имя Александра Благословенного,
принял на себя подвиг полной безвестности, подвиг юродства – это совершенно
особенный случай, возможный только в России, и нигде больше!
Легенда
существует полтора столетия, написано много книг о царе-старце, но до сих пор
истина не известна. Книга М.М. Громыко «Святой праведный старец Феодор
Кузьмич Томский – Александр I Благословенный. Исследование и материалы к
житию« (М. : Изд-во »Паломник», 2007. 512 с.) насколько возможно
приближает нас к ней. Несмотря на то, что, кроме объективного изучения фактов,
в книге порою ощутима установка православно ориентированного автора на
непременное доказательство тождества двух лиц – Императора и Старца, – несмотря
на это книга производит впечатление весьма серьезного и даже кропотливого
исследования.
Первая
глава книги представляет собою тщательный аналитический обзор известных
источников, касающихся данной проблемы. Подавляющее большинство приводимых
авторитетных источников (лица, приближенные к Александру I) отмечают
психологическую готовность мистически настроенного Императора резко изменить
свой образ жизни, его склонность к посещению монастырей, старцев, святынь, его
желание сделать эти посещения неофициальными, поистине духовными, как у
обычного богомольца. Детали и частности этих посещений поражают нас и сегодня –
и вызывают на размышления. В этих замечательных подробностях (например, будучи
в одном из монастырей Государь принимал благословение и целовал руки простым
иеромонахам, запретив им отнимать руки. В другом монастыре он земно кланялся в
ноги старцу и т.д. ) видна необычная сила покаяния. А каяться было в чем.
Недаром старец Феодор Кузьмич говаривал: «Вот когда я еще был великим
разбойником…» Известно, что Александр считал себя невольным участником
убийства своего отца, Императора Павла I, принял масонство и дал ему широкий
ход в России, что и привело к восстанию декабристских масонских лож. Он считал
себя не вправе прерывать их деятельность: «Не мне их судить». Да, он
и должен был предоставить суд над ними другому Императору. В ноябре 1825 г.
Императора Александра I не стало, а в декабре масонские ложи, собравшие в своих
рядах русских офицеров, дошедших вместе с Александром до Парижа, потрясли
Россию. Новый Император Николай I имел право на суд – и от этого суда не
отказался. Именно в таком виде вырисовывается логика добровольного отказа
Александра I от власти и появления впоследствии странного старца Феодора
Кузьмича, — человека утонченного, не помнящего родства, знавшего иностранные
языки, поразительно похожего на покойного Императора – и в то же время
старающегося говорить простонародными оборотами, странника, аскета,
проводившего в молитве столько времени, что на коленях появились наросты.
Человека,
уже сколько-нибудь знакомого с литературой по данной проблеме, в книге Громыко
привлекут некоторые новые факты, архивные материалы, несведущего же поразят
удивительные подробности и совпадения, явно подталкивающие к однозначному
признанию тождества двух великих людей. По-новому раскрывается в книге время,
проведенное Александром I в Таганроге, где он, по официальной версии, принял неожиданную
смерть. Дневники врачей, ведших записи, столь странны (дело идет не об очень
сложном заболевании, царь быстро поправляется, и вдруг умирает, так что
появляются «нестыковки», когда врачи узнают, что царь намерен
инсценировать смерть – им приходится «нелогично» вносить в дневники
записи, свидетельствующие об угрозах здоровью – кстати, оба врача после этого
быстро разбогатели и открыли свои клиники в столице), что их анализ ставит
серьезный вопрос о действительной судьбе Императора Александра в Таганроге.
Любопытно и другое. Выясняется, что царь опасался решительных действий Южного
общества в отношении своей особы. Он выставил казачью разъезды на подступах к
городу. Самое время было исчезнуть и передать власть тому, кто не связан с
бунтовщиками масонскими узами и кто сможет судить и решать, спасая судьбу
России и всего семейства Романовых (по замыслу наиболее радикальных
декабристов, Романовы должны были быть уничтожены «под корень»). Не
вспомнилась ли Александу I судьба его отца, связанного с масонами и убитого ими
же в собственном дворце при попытках самостоятельных решений?
В
тайну Императора вольно или невольно были вовлечены многие лица, давшие клятву
хранить ее до конца жизни. Это и врачи, и самые приближенные и проверенные
офицеры (например, генерал А.Д. Соломка), и митрополит Московский Филарет
(Дроздов), и знаменитый архимандрит Фотий (Спасский), сыгравший большую роль в
том, что Император вернул свое благоволение Православию после длительного
периода отступления от него, и графиня Орлова-Чесменская, и др. 18 ноября 1825
года Император ночью один покинул Таганрог.
Но
сохранить тайну столь многим людям, как правило, не под силу. В книге
приводятся данные, прямо и косвенно свидетельствующие об информированности
младших членов семей «тайнодержателей» о реальной судьбе Александра
I. Тайна Императора то и дело всплывает в дкументах эпохи. Автор книги обращает
внимание на странные, не совсем объяснимые факты: лица, посвященные в тайну, не
заказывали панихиду в годовщины смерти Императора вплоть до 1864 г., т.е. до
смерти Феодора Кузьмича. В очередной раз упоминает она и о странной смерти
супруги Александра Благословенного – Императрицы Елизаветы Алексеевны, которая,
по утверждению еще одной легенды, также не умерла, а скрылась в монастыре под
именем «Валентины Молчальницы». И не просто упоминает, а подробно
анализирует все «нестыковки» и «странности» официальной
версии.
Где
же скитался добровольный изгнанник 11 лет, пока в 1837 г. не обнаружился в
образе Феодора Кузьмича в Сибири? Некоторые данные, на которые обращает
внимание автор монографии, говорят, что это были «монастырские»
места: Почаевская Лавра, Киево-Печерская Лавра, Псков и др. Долгое время,
проведенное в Юго-Западной Руси, оставило след в речи старца: в ней начали
появляться слова, вроде «паночка», «панок» и др. Обращает
на себя внимание, что Александр II посещал старца в Сибири, Александр III,
когда ему сказали о старце, молча указал на его портрет, висящий в его кабинете
вместе с портретами царствующих особ. Интересовался его судьбой и царь-мученик
Николай II. Старец Феодор Кузьмич прекрасно знал жизнь царского двора,
современники свидетельствуют, что он часто рассказывал о войне с Наполеоном с
такими подробностями, которые не могли быть доступны простым смертным. Однажды,
когда при старце другие обсуждали переговоры Императора Александра и Наполеона,
у старца вырвалось досадливое: «Никогда я ему не говорил этого!» И
откуда у простого бродяги свидетельство о браке между Императором Александром и
Императрицей Елизаветой Алексеевной? Книга Громыко построена так, что вся
совокупность совершенно разнородных фактов должна убедить читателя в том, что
Император Александр и старец Феодор Кузьмич – одно и то же лицо. Всех этих
фактов просто не перечислить.
Старец
Феодор был не просто благочестивый верующий старичок. Это был духовный столп
своего времени. Так во всяком случае говорили о нем известнейшие духоносные
старцы той эпохи. В книге приводится множество фактов прозорливости старца,
силы его молитвы, его помощи окружающим людям, а также чудесные видения тем,
кто окружал старца (например, видели его келью ночью – всю окруженную необычным
светом, слышали благоухание от предметов, ему принадлежащих и пр.). Но все эти
чудеса меркнут перед главным: перед беспримерной в истории силой личного
покаяния монарха-христианина. Если легенда об Императоре-старце – не легенда, а
жизненный факт, то как счастлив должен быть народ, породивший не только
Пушкина, Гагарина, но и вот такого Государя. Глядя на сегодняшнюю нашу жизнь,
на безумства чрева и плоти, обреченных на вымирание, на страшные гримасы СМИ,
как не вспомнить такого Государя и как не спросить себя: а достойны ли мы были
и до 1917 года таких правителей России? Официальная историческая наука пока не
решается сказать свое твердое «да» в ответ на вопрос о тождестве
Императора и Старца. Даже такой незашоренный историк, как А.Н. Боханов,
восклицает в каком-то суеверном ужасе: «Этого не может быть, потому что
этого не может быть никогда!» Многие сомневаются в силе покаяния своих
знакомцев («чудят!») – не то, что монархов, окруженных величием и
блеском. Но таковым скептикам нужно напомнить слова Евангелия:
«Невозможное человекам возможно Богу»!
