Мельник В. И.

Человеком, который в течение весьма долгого
времени оказывал воздействие на религиозное настроение Гончарова, был судовой
священник архимандрит Аввакум. Современники так отзывались об этом человеке:
«Кто знал его близко, не мог не любить. Это был светильник, который не для себя
существовал, но от которого заимствовало свет и теплоту все, что окружало
его».[i] 

Первые упоминания о. Аввакума у Гончарова носят
чисто внешний характер: в Портсмуте экипаж «Паллады» встречал праздник
Рождества Христова в декабре 1852 года: «В первый день праздника была церковная
служба, потом общий обед, то есть в кают-компании у офицеров, с музыкой, с
адмиралом, с капитаном, с духовной властью и гражданскими чиновниками. Вечером
отыскали между подарками, которые везем в дальние места, китайские тени и давай
показывать. На столе десерт, вино, каюта ярко освещена, а на палубе ветер чуть
с ног не сшибает; уж у отца Аввакума две шляпы улетели в море, одна поповская,
с широкими полями, которые парусят непутем, а другая здешняя. Всё бы это было
очень весело, если б не было так скучно. Но слава Богу, я выношу сверх чаяния
довольно терпеливо эту суку, морску
ю скуку (не для
дам) (см. Тредьяковского);
меня с нею мирит мысль,
что в Петербурге не веселее, как я уже писал Вам»[ii]. 

Однако за время плавания Гончаров глубже узнал
характер о. Аввакума. В этом характере он отмечает кротость, смирение,
монашескую невозмутимость при встрече неожиданных обстоятельств, миролюбие и
скромность. «Один только отец Аввакум, наш добрый и почтенный архимандрит,
относился ко всем этим ожиданиям, как почти и ко всему, невозмутимо-покойно и
даже скептически. Как он сам лично не имел врагов, всеми любимый и сам всех
любивший, то и не предполагал их нигде и ни в ком: ни на море, ни на суше, ни в
людях, ни в кораблях. У него была вражда только к одной большой пушке, как
совершенно ненужному в его глазах предмету, которая стояла в его каюте и
отнимала у него много простора и свету.

Он жил в своем особом мире идей, знаний, добрых
чувств — и в сношениях со всеми нами был одинаково дружелюбен, приветлив.
Мудреная наука жить со всеми в мире и любви была у него не наука, а сама
натура, освященная принципами глубокой и просвещенной религии. Это давалось ему
легко: ему не нужно было уменья — он иным быть не мог. Он не вмешивался никогда
не в свои дела, никому ни в чем не навязывался, был скромен, не старался
выставить себя и не претендовал на право даже собственных, неотъемлемых заслуг,
а оказывал их молча и много — и своими познаниями, и нравственным влиянием на
весь кружок плавателей, не поучениями и проповедями, на которые не был щедр, а
просто примером ровного, покойного характера и кроткой, почти младенческой
души.

В беседах ум его приправлялся часто солью легкого
и всегда добродушного юмора.

Кажется, я смело могу поручиться за всех моих
товарищей плавания, что ни у кого из них не было с этою прекрасною личностью ни
одной неприятной, даже досадной, минуты… При кротости этого характера и
невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам.
Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше
фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные
приготовления и продолжал, лежа или сидя на постели у себя в каюте, читать
книгу. Ходил он в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не
высматривая неприятеля, в которого не верил.

Вдруг однажды раздался крик: “Пароход идет! Дым
виден!”

Поднялась суматоха. “Пошел по орудиям!” —
скомандовал офицер. Все высыпали наверх. Кто-то позвал и отца Аввакума. Он
неторопливо, как всегда, вышел и равнодушно смотрел, куда все направили
зрительные трубы и в напряженном молчании ждали, что окажется.

Скоро все успокоились: это оказался не пароход, а
китоловное судно, поймавшее кита и вытапливавшее из него жир. От этого и дым.
Неприятель всё не показывался. “Бегает нечестивый, ни единому же ему
гонящу!”[iii] — слышу я голос сзади себя.

Это отец Аввакум выразил так свой скептический
взгляд на ожидаемую встречу с врагами. Я засмеялся, и он тоже. “Да право так!”
— заметил он, спускаясь неторопливо опять в каюту» (А. 2. 728 – 730).

Надо сказать, что Гончаров угадал важнейшие черты
характера архимандрита Аввакума, в биографии которого многократно встречаются
подтверждения перечисляемых автором «Паллады» качеств. Так, например,
скромность о. Аввакума вошла в легенду. Во время пребывания о. Аввакума в
Китае, там была найдена древняя надпись в монастыре города Баодинь-фу,
сделанная на камне. Никто не сумел расшифровать найденный текст, и китайские
ученые обратились за помощью к о. Аввакуму, который, благодаря знанию пяти
азиатских языков, сумел осуществить перевод. О своем открытии о. Аввакум
скромно умолчал, о нем узнали лишь после того, как его огласил в 1846 году член
Русского Географического Общества В. В. Григорьев. 

Жизнь священника на «Палладе» была далеко не
праздной. Помимо частых молебнов и служб, она была заполнена обычными для
священника заботами, нашедшими отражение в его дневнике, тем более интересном
для нас, что многие скорбные события, происходившие на фрегате и не прошедшие
мимо священника, так и не попали в книгу Гончарова. Писатель, очевидно, не
хотел «портить картину» путешествия изображением трудностей и скорбей, которые
выпадали на долю участников экспедиции. Даже в тех случаях, когда умолчания
были невозможны, Гончаров старается смягчить печальное впечатление. Архимандрит
Аввакум как корабельный священник должен был принимать на себя все удары, все
скорби людей. Так, 23 июня 1853 года в Гонконге о. Аввакум записал в своем
дневнике: «Поутру я ездил в госпиталь причащать матроса Федота Алексеева
(безрукого матроса, одержимого лихорадкой)». И уже на следующий день: «В 5 1/2
часов отправился в госпиталь отпевать умершего матроса Федота Алексеева. Гроб
проводил за город»[iv]. Через два месяца, 6 сентября, – новая запись: «В 6 1/2
часов обедня. По окончании оной при подъеме стеньги один матрос Борисов Адриан
свалился с салинга на палубу, ушибся ужасно, поднят без чувств; пущена кровь,
пришел в чувства, приобщен Святой Тайне. В 1 1/3 часов умер»[v]. На следующий
день совершено было отпевание: «7 сентября. Понедельник. В 5 часов утра обедня
и отпевание матроса; все это кончилось в 7 часов»[vi]. Через две недели, 23
сентября, в дневнике – новая скорбная запись: «В 10 часов я поехал на корвет
(«Оливуц» — В.М.) отпеть панихиду по утонувшем в этот день за 2 года назад в
Камчатке бывшем командире его Иване Сущове с тремя матросами»[vii]. И еще через
месяц: «В 6 1/2 часов обедня и панихида по усопших – матери и брата Ивана
Семеновича Унковского, о смерти которых вчера привезено известие».[viii] Через
три недели – новая смерть: 13 ноября о. Аввакум «поутру отпел панихиду по князе
Урусове».[ix] 

23 июня 1853 года, вернувшись из госпиталя на
фрегат, о. Аввакум «застал у себя китайцев, из коих один пришел переписывать
китайскую бумагу, другой, с шелковыми шалями, вышитыми белыми шелковыми
узорами. Китайский епископ с 2 итальянцами и одним китайским священником был у
нас»[x]. Этот эпизод запомнился и Гончарову: «По приезде адмирала епископ
сделал ему визит. Его сопровождала свита из четырех миссионеров, из которых
двое были испанские монахи, один француз и один китаец, учившийся в знаменитом
римском училище пропаганды. Он сохранял свой китайский костюм, чтобы свободнее
ездить по Китаю, для сношений с тамошними христианами и для обращения новых.
Все они завтракали у нас; разговор с епископом, итальянцем, происходил на
французском языке, а с китайцем отец Аввакум говорил по-латыни»[xi]. 

Вот как проходили службы в воскресные и праздничные
дни на «Палладе». В своем дневнике архимандрит Аввакум записывает: «5 июля.
Воскресенье. Неделя 4-я по Пятидесятнице. Обедня. Панихида по матросе Федоте
Алексееве. Молебен преподобному Сергию (Радонежскому)… 20 июля. Понедельник. В
8 часов обедница и молебен Илье-пророку… 29 августа. Суббота. В 6 1/2 часов
обедня и панихида по убиенным воинам»[xii]. И 7 октября: «Исполнился год нашему
путешествию. Обедня и благодарственный молебен»[xiii]. «13 декабря.
Воскресенье. В 9 часов обедня, потом молебен Богородице и св. апостолу Андрею и
святителю Николаю Чудотворцу Мирликийскому»[xiv].

Из сопоставления дневника о. Аввакума с текстом
гончаровской книги становится ясным, что Гончаров зачастую был собеседником
архимандрита: многие факты попадают в книгу Гончарова со слов о. Аввакума. Так,
28 ноября 1853 года последний записывает в своем дневнике: «После завтрака
ходили с Гошкевичем к английским миссионерам Медгорсту и прочим. Набрали книг,
изданных ими, на английском и китайском языках. Были у Медгорста в комнате. Он
занимался с китайцем поправкою Нового Завета, им переведенного. Были в училище
и госпитале. После обеда ходили в китайское предместье».[xv] 

После возвращения на корабль о. Аввакум, очевидно
рассказал обо всем этом Гончарову. Так во «Фрегате “Паллада”» появляются
строки: «Мне в Шанхае подарили три книги на китайском языке: Новый завет,
географию и Езоповы басни — это забота протестантских миссионеров. Они
переводят и печатают книги в Лондоне — страшно сказать, в каком числе
экземпляров: в миллионах, привозят в Китай и раздают даром. Мне называли имя
английского богача, который пожертвовал вместе с другими огромные суммы на эти
издания. Медгорст — один из самых деятельных миссионеров: он живет тридцать лет
в Китае и беспрерывно подвизается в пользу распространения христианства;
переводит европейские книги на китайский язык, ездит из места на место. Он
теперь живет в Шанхае. Наши синологи были у него и приобрели много изданных им
книг, довольно редких в Европе. Некоторые он им подарил»[xvi]. 

В других местах книги Гончаров нередко описывает
свое общение с о. Аввакумом: «Мы шли по полям, засеянным разными овощами. Фермы
рассеяны саженях во ста пятидесяти или двухстах друг от друга. Заглядывали в
домы; «чинь-чинь», говорили мы жителям: они улыбались и просили войти. Из
дверей одной фермы выглянул китаец, седой, в очках, с огромными круглыми
стеклами, державшихся только на носу. В руках у него была книга. Отец Аввакум
взял у него книгу, снял с его носа очки, надел на свой, и стал читать вслух
по-китайски, как по-русски. Китаец и рот разинул. Книга была – Конфуций»[xvii].

Ни с кем из русских священников или монахов
Гончаров не провел так много времени, как с архимандритом Аввакумом в условиях
плавания фрегата «Паллада». Общение с этим монахом, священником и ученым было
для Гончарова не только интересным, но и полезным с духовной стороны. 

Список литературы

 [i] Отчет
Императорского Русского географического общества за 1866 г., составленный
секретарем общества бароном Ф.Р. Остен-Сакеном. Спб., 1867. С. 5. Кстати, эта
книга была в библиотеке Гончарова.

[ii] Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986. С.
632 – 633. Романист упомянул о «духовных властях» не случайно. В очерке «Через
двадцать лет» он написал об одном русском священнике, явившемся на «Палладу»:
«Русский священник в Лондоне посетил нас перед отходом из Портсмута и после
обедни сказал речь, в которой остерегал от этих страхов. Он исчислил опасности,
какие можем мы встретить на море, — и, напугав сначала порядком, заключил тем,
что “и жизнь на берегу кишит страхами, опасностями, огорчениями и бедами, —
следовательно, мы меняем только одни беды и страхи на другие» (Там же. С. 575).
Возможно, это был священник русского посольства в Лондоне.

[iii] Цитата из «Притчей Соломоновых»: «Бегает
нечестивый ни единому же гонящу». То есть: «Бежит нечестивый, когда никто не
гонится за ним» (28, 1). Ошибочную параллель с библейским текстом (Лев. 26, 17)
дают комментаторы к академическому изданию И.А. Гончарова. См.: И.А. Гончаров.
Полн. собр. соч. и писем. В 20 томах. Т. 3. СПб., 2000. С. 784. 

[iv] Архимандрит Аввакум (Честной). Дневник
кругосветного плавания на фрегате «Паллада» (1853 год). Письма из Китая
(1857-1858 гг.). Тверь, 1998. С. 30.

[v] Там же. С. 46.

[vi] Там же.

[vii] Там же. С. 52.

[viii] Там же. С. 61 – 62.

[ix] Там же. С. 69. Урусов Сергей Степанович –
князь, гардемарин, затем мичман на «Палладе».

[x] Там же. С. 29 – 30.

[xi] Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986. С.
228.

[xii]Архимандрит Аввакум (Честной). Дневник. С. 31
– 43.

[xiii] Там же. С. 56. 

[xiv] Там же. С. 77.

[xv] Там же. С. 72. 

[xvi] Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986. С.
337. 

[xvii] Гончаров И.А. Фрегат «Паллада». Л., 1986.
С. 341.