Введение
Система образования в России строилась в основном по
западноевропейским, преимущественно немецким образцам. Высшую школу составляли
университеты, высшие женские курсы (своеобразные женские университеты), военные
академии (генерального штаба, морская, медицинская, инженерная, юридическая),
четыре духовные академии, академии художеств и консерватории, а также
специальные технологические и политехнические институты.
Тема правовой статус студентов в конце XIX начала XX века весьма актуальна,
так как этим периодом охватывается переломное время в истории России, когда
студенчество стало движущей силой революции. По большому счету бесправная,
бедная интеллектуальная элита России стремилась к высшим демократическим
ценностям, и чем больше подавлялись эти стремления, тем сильнее было желание
изменить существующие порядки в обществе. Все это должно послужить уроком
современным чиновникам стоящим у власти ведь провести параллель между
студентами того периода и современными не представляет сложности.
Цель работы: рассмотреть правовой статус студентов России в конце XIX начале XX века.
Задачи:
1.              
Рассмотреть
общие положения о высшем образовании в России в конце XIX начале XX века, для того чтобы
понять общественно-политическую ситуацию того времени;
2.              
Раскрыть
образ русского студента конца XIX начала XX века, его социально-правовой статус.
3.              
Рассмотреть
какими правовыми актами, и каким образом регулировалось получение высшего
образования в России в конце XIX начале XX века;
4.              
Рассмотреть
общественно-политические и социально-экономические студенческие организации,
выяснить цель их создания и порядок функционирования.


1. Общие сведения о высшем образовании в России конца XIX начала XX века
 

1.1 Развитие
системы высшего образования в царской России

К концу царствования Александра II в России было 8
университетов: в Петербурге, Москве, Киеве (университет св. Владимира),
Харькове, Казани, Юрьеве (бывший Дерптский), Одессе (Новороссийский) и Варшаве.
В 1888 г. в Сибири был открыт Томский университет. В 1909 г. открыт
университет в Саратове, а в 1916 г. – в Перми. Варшавский университет,
эвакуированный во время войны в 1915 г., продолжал деятельность в
Ростове-на-Дону. Все эти университеты были государственными и носили титул
«императорских». Особняком стоял университет в Гельсинфорсе (первоначально
основанный в 1640 г. в городе Або), где преподавание велось на финском
языке[1].
В 1908 г. в Москве на средства отставного генерал-майора и
крупного золотопромышленника А.Л. Шанявского был открыт вольный или
Московский городской народный университет имени А.Л. Шанявского,
состоявший в ведении московской городской думы. Туда принимались лица обоего
пола вне зависимости от национальности и вероисповедания. При этом не требовался
даже аттестат о среднем образовании. Народные университеты были образованы
также в Томске (1915 г.), Нижнем Новгороде (1916 г.). В конце XIX в. в университетах
России училось около 16 тыс. студентов. Перед войной ежегодно в университеты
поступало около 8 тыс. человек, общее число студентов превысило 40 тыс. Они
составляли примерно треть всех учащихся высших учебных заведений.
Быстрее числа университетов росло в России количество специальных
учебных заведений, находившихся в ведении различных министерств. Были открыты:
технологические институты в Харькове – в 1885 г., Томске – 1896 г.,
политехнические институты в Киеве – в 1898 г., С.-Петербурге (прекрасно
оборудованный, любимое детище министра финансов СЮ. Витте) – в 1902 г.;
Донской политехнический институт в Новочеркасске – в 1907 г.
В 1891 г. техническое училище в С.-Петербурге было
преобразовано в электротехнический институт, в 1902 г. открылся лесной
институт под Петербургом. На базе высшего горного училища в 1912 г. был
создан горный институт в Екатеринославе. В 1899 г. открылся Восточный
институт во Владивостоке. Из-за политической неблагонадежности в 1891 г.
была закрыта Петровская земледельческая и лесная академия под Москвой, но
вместо нее через два года был открыт Московский сельскохозяйственный институт.
В 1913 г. учрежден сельскохозяйственный институт в Воронеже. В
«третьедумскую эпоху» получили права правительственных учебных заведений частные
коммерческие институты в Москве и Киеве. В 1907 г. в Петербурге, благодаря
неустанным усилиям В.М. Бехтерева, был открыт Психоневрологический
институт и частный университет при нем.
Государственная высшая школа России не допускала совместного
обучения студентов разного пола до 1915 г. – за исключением краткого
периода 1906–09 гг., когда на лекции допускали вольнослушательниц. Тем не
менее, высшее женское образование было широко развито. Женские университеты – «высшие
женские курсы», где преподавали университетские профессора по университетским
программам, стали открываться с 1872 г. в Москве, Петербурге, Киеве,
Варшаве, Екатеринославе, Харькове, Казани, Одессе, Томске, Тифлисе. Женские
медицинские институты и курсы были учреждены в Петербурге, Киеве, Одессе,
Ростове-на-Дону, Харькове. Педагогические институты были созданы в Петербурге,
Москве, Киеве и других городах. Число слушательниц высших женских учебных
заведений к 1 сентября 1915 г. превысило 24 тыс. из общего числа более 117
тыс. студентов[2]. В отношении
высшего женского образования Россия шла впереди многих стран.
Относительно общего числа населения число учащихся высших учебных
заведений России быстро догоняло уровень ведущих стран того времени, как
явствует из следующего сравнения:
В 1915–16 гг. под руководством министра народного просвещения
П.Н. Игнатьева шла работа по подготовке перспективного плана развития
высшей школы, учитывающего спрос на выпускников различной квалификации.
Соответственный проект был в июне 1916 г. представлен Николаю II, но в декабре Игнатьев
был уволен, заменен одним из бывших сотрудников Л.А. Кассо, и проект не
получил дальнейшего развития.
Основными видами средней школы, дававшей подготовку к высшему
образованию, были 8-классные классические гимназии с углубленным изучением
классических языков и гуманитарных дисциплин; 7-классные реальные училища с
уклоном к математике и естествознанию, а также женские гимназии, в которых
греческий язык и латынь были необязательны. Другими видами средней школы были кадетские
корпуса с 8-классной программой, в которых учащиеся жили на казарменном
положении, и духовные семинарии с общежитиями для иногородних. Наконец, были
женские «институты» с пансионом, где воспитывались, главным образом, дворянские
дочери. Неполное среднее образование давали 4-летние мужские и женские
прогимназии. Специализированное обучение давали сельскохозяйственные,
коммерческие, медицинские, промышленные и педагогические средние школы, а также
ремесленные училища.
 

1.2
Правовое регулирование высшего образования после октябрьского переворота 1917 г.

В
Советской России большевики поначалу не вмешивались в дела высшей школы. Летом
1918 г. очередь дошла и до нее. В октябре 1918 г. был принят декрет,
который отменял научные степени, определял порядок увольнения профессоров и
преподавателей, проработавших в должности 10 и более лет, и объявлял на
освободившиеся места всероссийский конкурс.
Идея
о том, что можно в кратчайшие сроки дать всем желающим высшее образование,
относилась к числу тех утопий, которые пытались реализовать в первые
послереволюционные годы. Уже летом 1918 года СНК выпустил такое постановление: «Поручить
Народному комиссариату по просвещению подготовить немедленно ряд постановлений
и шагов для того, чтобы в случае, если число желающих поступить в высшие
учебные заведения превысит обычное число вакансий, были приняты экстренные
меры, обеспечивающие возможность учиться для всех желающих и никаких не только
юридических, но и фактических привилегий для имущих классов не могло быть. На
первое место безусловно должны быть приняты лица из среды пролетариата и
беднейшего крестьянства, которым будут предоставлены в широком размере
стипендии». Одновременно с этим было запрещено проводить вступительные
экзамены.
Нетрудно
догадаться, что подавляющее большинство новых студентов нуждалось в начальном,
а не в высшем образовании. А исключить за неуспеваемость рвущегося к знаниям
пролетария было нельзя. В итоге пришлось, как это делалось в XVIII веке, учить
студентов самым элементарным вещам. И в 1919 году стали открываться рабочие
факультеты (рабфаки), где рабочие могли получить элементарное образование,
позволяющее учиться в вузе[3].
Советская
система высшего образования, сложившаяся в послереволюционный период, исходила
из следующих основных принципов: 1) классовый подход к подготовке специалистов
во всех областях, 2) как следствие этого – пересмотр учебных программ и планов
в сторону расширения общественных дисциплин в соответствии с теоретическими
установками марксизма, 3) ликвидация университетской автономии и введение
государственного контроля за высшей школой.
Законодательно
подобную основу работы высших учебных заведений закрепил устав высшей школы,
утвержденный советским правительством в сентябре 1921 г. Он определял три
главные задачи, стоящие перед советской высшей школой «в связи с изменившимися
социально-политическими условиями». Таковыми являлись: 1) подготовка кадров
специалистов по различным отраслям народного хозяйства и научных работников
вузов и научно-исследовательских учреждений, 2) развитие
научно-исследовательской работы, 3) превращение высших учебных заведений в
центры по распространению научных знаний среди народных масс, интересы которых
во всей деятельности высших учебных заведений должны стать приоритетными.
Зимой
1918/19 гг. власти закрыли юридические факультеты университетов и юридические
отделения историко-филологических факультетов, где наиболее сильной была
оппозиция большевикам. Их заменили факультетами общественных наук.
В
ноябре 1920 г. СНК издал декрет «О реорганизации преподавания общественных
наук в высших учебных заведениях РСФСР», в котором предложил Наркомпросу
«ускорить замену на факультете общественных наук Московского университета
устаревших лекционных курсов, установить более точное соответствие новых
учебных планов отделений факультета функциям тех наркоматов, для которых
готовились специалисты». Университет обязывался разослать новые программы на
отзыв заинтересованным наркоматам. В феврале 1921 г. ЦК РКП(б) указал
Наркомпросу на необходимость разработки программ «учебных заведений основных
типов, а затем курсов, лекций, чтений, собеседований, практических занятий». Таким
образом, полностью ликвидировалась автономия вузов в составлении учебных
программ, и эта работа передавалась в ведение Наркомпроса.
4
марта 1921 г. В.И. Лениным был подписан декрет «Об установлении
общего научного минимума, обязательного для преподавания во всех высших школах
РСФСР». В соответствии с этим декретом в учебные планы вузов в обязательном
порядке включались общественные дисциплины: 1) развитие общественных формаций
(тем самым утверждался формационный подход в оценке исторического развития общества),
2) исторический материализм, 3) пролетарская революция (исторические
предпосылки революции, включая империализм, его формы и история в контексте
истории XIX–XX вв. вообще и рабочего движения в частности), 4)
политический строй РСФСР, 5) организация производства и распределения в РСФСР.
В общий научный минимум по личному указанию Ленина был включен курс по плану
электрификации.
Этот
минимум по общественным наукам являлся обязательным для всей высшей школы
независимо от профиля и специализации. На факультетах общественных наук
предметы, входившие в минимум, изучались в расширенном объеме[4].


2. Положение русского студенчества в конце XIX начале XX века
2.1 Образ русского студента в конце XIX начале XX века
В
отличие от закрытых учебных заведений, в которых учились в основном дворяне,
значительное число учащихся в университетах были людьми незнатными и
небогатыми. Чтобы сводить концы с концами, студенты часто были вынуждены
подрабатывать. Именно в XIX веке формируется привычный облик российского
студента, снимающего дешевую комнату и зарабатывающего на жизнь частными
уроками или переводами. Правда, социальный статус учащихся был достаточно
высоким.
Но
бедность и бесприютность во все времена были спутниками российского
студенчества, в значительной степени происходившего из полисословной
демократической среды. По данным инспекции Московского университета, в
1899/1900 учебном году в нем насчитывалось более 50% «недостаточных» студентов.
Студенческая перепись 1912 г. в Петербурге, охватившая немногим более 2
тыс. человек, или 5,4% учившихся в высших учебных заведениях столицы,
зафиксировала 30.7%) нуждавшихся студентов, что также было немало. Если этот
показатель принять за общероссийский, для чего есть основания, поскольку
Петербург был самым населенным студентами городом, то численность «нуждавшихся»
во всех высших учебных заведениях империи по состоянию на 1913/1914 учебный год
составляла примерно 40 тыс. человек (из 123 тыс. списочного состава студентов
высшей школы)[5].
Московские
студенты в основной своей части еще с шестидесятых годов XIX столетия состояли
из провинциальной бедноты, из разночинцев, не имевших ничего общего с
обывателями, и ютились в «Латинском квартале», между двумя Бронными и
Палашевским переулком, где немощеные улицы были заполнены деревянной стройкой с
мелкими квартирами.
Кроме
того, два больших заброшенных барских дома дворян Чебышевых, с флигелями, на
Козихе и на Большой Бронной почти сплошь были заняты студентами.
В
каждой комнатушке студенческих квартир «Латинского квартала» жило обыкновенно
четверо. Четыре убогие кровати, они же стулья, столик да полка книг.
Одевалось
студенчество кто во что, и нередко на четырех квартирантов было две пары сапог
и две пары платья, что устанавливало очередь: сегодня двое идут на лекции, а
двое других дома сидят; завтра они пойдут в университет.
Обедали
в столовых или питались всухомятку. Вместо чая заваривали цикорий, круглая
палочка которого, четверть фунта, стоила три копейки, и ее хватало на четверых
дней на десять.
В
семидесятых годах XIX в. формы у студентов еще не было, но все-таки они
соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму.
Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов:
обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с
широченными полями и иногда – верх щегольства – плед и очки, что придавало
юношам ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала
восьмидесятых годов, времени реакции.
 

2.2 Законодательное
закрепление положения студентов

В
1819 году положение студентов было законодательно оформлено. Появились ученые
степени действительного студента, кандидата, магистра и доктора. Действительным
студентом назывался тот, кто окончил университетский курс и получил аттестат.
Студент, окончивший курс и представивший на факультет письменное сочинение,
получал степень кандидата. Ученая степень давала право на получение
соответствующего класса в чиновнической иерархии: 14-го класса для студентов
(что соответствовало чину прапорщика), 10-го для кандидатов (командир роты), 9-го
для магистров и 8-го для докторов.
Согласно ст. 39–40 Закона «Об устройстве училищ» от 24 января
1803 г.
«Всякой
Университет должен иметь Учительский, или Педагогический институт. Студенты,
принятые в оный, получают степень кандидата, соединенную с особенными выгодами
в содержании.
Положенное число кандидатов преимущественно наполняется казенными
воспитанниками. Они не могут без важных причин оставить учительского звания, не
прослужа в нем по крайней мере шесть лет от определения к должности»[6].
Государство
пыталось заинтересовать в университетском образовании и дворян. В 1809 году по
инициативе М.М. Сперанского
был принят указ, согласно которому чиновник не мог получить чин 7-го класса
(коллежский асессор) и 5-го класса (статский советник) без предъявления
университетского диплома или же сдачи специального экзамена. Среди учебных
дисциплин, без которых чиновник не мог прожить, были русский и один из
иностранных языков, право, государственная экономия, уголовные законы, история
России, география, математика и физика. Таким образом, окончание университета
становилось условием удачной карьеры.
Рост
популярности университетского образования и увеличение числа студентов вели к
тому, что вновь стало остро не хватать профессоров. Правительству опять
пришлось приглашать преподавателей из-за рубежа. Разумеется, приезжие
преподаватели не знали русского языка, а латынь, на которой они привыкли читать
лекции, студенты понимали плохо. В итоге преподавателям приходилось повторять
объяснения дважды: по-немецки (для тех, кто не знал французского) и
по-французски (для тех, кто не знал немецкого). Меньше всего страдало от этого
преподавание математики, для усвоения которой можно обойтись минимумом слов.
Вступив на
престол, Александр III стал заводить строгие порядки. Они коснулись и
университета. Новый устав 1884 года уничтожил профессорскую автономию и удвоил
плату за слушание лекций, чтобы лишить бедноту высшего образования, и, кроме
того, прибавился новый расход – студентам предписано было носить новую форму:
мундиры, сюртуки и пальто с гербовыми пуговицами и фуражками с синими
околышами.
Университетский устав 1884 г. стеснил университетскую
автономию, дав министру просвещения право назначать ректоров (ранее
избиравшихся профессурой) и не считаться с мнением профессуры при назначении
преподавателей. Однако уровень университетского образования не пострадал. В
начале XX в. российское университетское образование вполне
соответствовало западноевропейскому, а университетская автономия была
восстановлена в 1905 г.
Состав студенчества в России был намного демократичнее, чем, например,
в Англии или Германии, где в университетах учились почти исключительно дети
аристократии и буржуазии. Плата за обучение была невысокой и было множество
«стипендиатов». Начиная с 1860-х гг., «большинство студентов состояло из
необеспеченных и неимущих. В начале 70-х гг. на стипендии и пособия в Казанском
университете жили 72% студентов, в Киевском и Одесском к недостаточным
принадлежало 70 и 80% студентов. В Московском университете в 1876 г. было
освобождено от платы 59%»![7]. В Московском
университете в 1899–1900 гг. 1957 студентов из 4017 были освобождены от
платы. Кроме того, 874 студента получали стипендии, учрежденные частными лицами
и общественными организациями. Согласно уставу 1884 г. плата за обучение
составляла 10 руб. ежегодно, в 1887 г. она была повышена до 50 руб.
Студенты еще вносили от 40 до 50 руб. ежегодно на гонорары профессорам. В
естественнонаучных дисциплинах полагались дополнительные лабораторные взносы.
 



3. Студенческие
организации в конце XIX начале XX века
3.1 Реакционные студенческие организации
Студентам запрещалось создавать организации, но многие состояли в
неформальных «землячествах» – группах выходцев из одного города или губернии.
Землячества устраивали выступления в случае конфликтов с администрацией. После
1905 г. землячества, кассы взаимопомощи, кружки, художественные и научные,
были разрешены. Порой они становились прикрытием для нелегальных политических
организаций. Так в Харьковском университете в 1907–10 гг. члены партии
эсеров составляли кружок «по изучению аграрного вопроса», а социал-демократы
другой – «по изучению политической экономии».
Постепенно
университеты становились самостоятельной общественной силой. Студенты видели
себя кем угодно, но только не будущими госслужащими. А повальная мода на
политическую деятельность превращала университеты скорее в политические клубы,
чем в готовящие чиновников учебные заведения. Университетами были недовольны
все – и студенты, и преподаватели, и полиция. При этом одни сетовали на
отсутствие университетских свобод, а другие – на их избыток. Вообще споры об
университетских реформах больше имели отношение к политике, чем к науке или же
образованию. Так, например, в 1881 году граф Н.П. Игнатьев направил министру внутренних дел М.Т. Лорис-Меликову записку, в
которой говорилось, что три четверти государственных преступников и почти все
цареубийцы обучались в университетах. Н.П. Игнатьев объяснял это тем, что
многие поступали в высшие учебные заведения лишь для того, чтобы пожить
несколько лет за счет государства, обладая массой прав, но не имея
обязанностей.
Единственным
способом борьбы с университетской крамолой государство считало ограничение
самоуправления и повышение платы за обучение. Принятый в 1884 году
университетский устав придал университетам характер государственных учреждений.
Это означало, что вся администрация теперь назначалась, а не выбиралась. Теперь
все студенты должны были платить за занятия по 5 рублей за полугодие (в 1885
году эта сумма выросла до 25 рублей). Кроме того, студент платил так называемые
гонорарные деньги преподавателям из расчета 75 копеек за недельный час на
медицинском факультете и 1 рубля на остальных. Эти гонорары должны были повысить
доходы популярных преподавателей, но выиграли лишь те преподаватели, которые
читали общеобязательные курсы.
В
начале XX века студенты не столько учились, сколько бастовали. После того, как
в марте 1899 года прошла общероссийская студенческая забастовка, правительство
издало временные правила, позволяющие отдавать бунтующих студентов в солдаты. В
начале 1901 года защищать родину отправились 183 студента Киевского и 27
студентов Петроградского университета. Ответом на это стали массовые
студенческие выступления. Во всех университетских городах произошли
демонстрации и «забастовки сочувствия», при этом один из исключенных студентов
эсер Карпович убил
министра народного просвещения Боголепова.
В марте на площади перед Казанским собором в Петербурге состоялась
манифестация, в которой приняли участие тысячи молодых людей. Вот как описывала
эти беспорядки социал-демократическая «Искра»: «Ровно в 12 часов в воскресенье
из собора, который был полон народу, все демонстранты вышли на паперть. Вся
площадь перед собором представляла море голов… Был пущен шар и подняты на
площади два знамени, белое и красное… В публике разбрасывались тучи
прокламаций, в разных концах читались вслух листовки… На площадь выехала
кавалькада казаков на крупных горячих лошадях и прямо поехала на середину…
Казаки ехали с нагайками в руках; когда толпе нельзя было отступать и
сжиматься, они подъехали вплотную и разом начали хлестать всех, кто были перед
ними… Многие студенты повырывали нагайки, отломали куски шашек и защищались ими…»[8]
Нетрудно
догадаться, что радикальные партии всячески поддерживали студенческие
выступления. Второй съезд РСДРП принял специальную резолюцию «Об отношении к
учащейся молодежи», в которой призывал «оказать политическое содействие этой
молодежи в ее стремлении организоваться». В 1905 году в университетских
аудиториях проходили массовые антиправительственные митинги.
Университетские
митинги и забастовки практически не прекращались, притом постепенно в них
втягивались и преподаватели. В 1911 году только из Московского университета
демонстративно уволились 130 профессоров, а к концу года из-за массового ухода
профессоров по России было вакантно 146 из 443 университетских кафедр.
Стоит
ли удивляться тому, что правительство изо всех сил противилось открытию новых
рассадников крамолы. На одном из докладов министра народного просвещения
Николай II начертал такую резолюцию: «Я считаю, что Россия нуждается в открытии
высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и специальных
школах, но с нее вполне достаточно существующих университетов[9]«.
 

3.2
Студенческие кооперативы

Лишенной
родительской помощи и государственной финансовой поддержки (стипендии и льготы
по оплате за обучение были ничтожно малы), той части учащейся молодежи – «пролетариям
умственного труда» – не оставалось ничего иного, как уповать на
филантропическую помощь общественности (куда более весомую, нежели
государственная) или же положиться на собственные силы и предприимчивость.
После первой русской революции уставшее от перенапряжения политической жизни и
борьбы студенчество, притом не только его материально бедствующая часть, но и
средне-обеспеченное, количественно преобладавшее среди студентов высшей школы,
с энтузиазмом, свойственным молодежи, переключилось на собственное
материально-бытовое обустройство. Коллективные его усилия на этом поприще
корпоративной жизни обрели очертания движения по созданию всевозможных
организаций «самопомощи».
Их
круг, наряду с уже привычными землячествами, биржами (бюро) труда, кассами и
обществами взаимопомощи, студенческими столовыми, в основном возникшими в 60–90-е гг.
XIX в., расширился за счет новых для студенческого быта начала XX в.
организаций «самопомощи», возникших в основной массе после 1907 г. По своей организационной форме они напоминали учреждения кооперативного типа – потребительские
общества, лавочки, магазины, издательства учебных пособий. Как всякое новое
явление, студенческая кооперация вызвала широкое разномыслие в оценке ее
значимости для поддержания материально-бытовой жизни учащейся молодежи и в
академической среде (студенчество и профессура), и в кругах, причастных к
российскому кооперативному движению в лице его методологов В.Ф. Тотомианца
и профессора И.Х. Озерова. При этом достоинства студенческих организаций
нового типа в сравнении с землячествами были очень заметны, хотя такая форма
объединения и была более распространенным и популярным типом
хозяйственно-культурной организации товарищеской взаимопомощи студентов.
Главное
преимущество студенческой кооперативного образца организации перед
землячествами ее адепты видели в более крепкой внутренней связи и в большем, не
ограниченном только земляческой общностью, объединительном потенциале,
способном превратить студенчество в «мощную корпорацию».
Деятельность
студентов на ниве кооперации для И.Х. Озерова являлась новой созидательной
формой общественной жизни студенчества, постоянно втягиваемого в разрушительную
для высшей школы политическую борьбу. «Далеко не всем доступна политическая
жизнь даже по складу характера, – писал он. – Экономические же вопросы – ближе
всем. Люди здесь будут учиться единению,… совместной работе, а при всяком таком
деле разногласие неизбежно; и мы будем учиться уважать мнение противников, а
это весьма важно особенно у нас, при нашей нетерпимости»[10].
Тотомианцу
кооперативные студенческие ассоциации также представлялись социальным
амортизатором, способным более эффективно, нежели землячества, смягчать
жесткие, сопутствовавшие крепнущему капитализму условия выживания, нейтрализовать
порождаемую ими политическую разноустремленность учащихся высшей школы. Он
утверждал что кооперация, в особенности потребительская, может преуспеть только
при условии изгнания всякой политики и является в сущности блестящим образчиком
сотрудничества классов. И что историческая миссия русского студенчества еще не
кончилась. Отдав дань политическому движению, оно должно принять участие и в
экономическом возрождении родины, а это возрождение без кооперации немыслимо.
Эти
надежды были созвучны многим публикациям в студенческой и общероссийской прессе
о смене ориентира социального поведения студенчества после первой русской
революции, его идейной эволюции от политики в сферу гораздо более узких
профессионально-академических нужд и интересов.
Наиболее
распространенным типом студенческого кооператива были торгово-закупочные
предприятия (магазины и лавочки), снабжавшие студентов предметами первой
необходимости по льготным, в сравнении с общерыночными, ценам. Рентабельность
этих предприятий зиждилась на так называемой скидочной системе (определение
И.Х. Озерова), т.е. закупке необходимых студентам товаров у фирм по
благотворительным ценам. Для ведения самостоятельной лавки, – писал Озеров, – нужна
известная опытность в торговом деле, умение выбирать благоприятный момент для
приобретения нужных товаров, и этой опытности у студентов, конечно, нельзя
предполагать, что и может легко привести к краху лавки, и здесь предварительное
введение скидочной системы могло бы в известной степени познакомить с торговым
делом, с ценами и т.д.»[11].
Примером
типичного студенческого кооперативного торгово-закупочного «предприятия» был
Потребительский кружок при Петербургском политехническом институте, созданный в
1906 г. Главным фондообразующим элементом кружка стала лавочка,
торговавшая предметами первой необходимости. Ее стартовый капитал образовался
от продажи 100 фунтов чая, приобретенного у чаеторговцев по льготной цене.
И в дальнейшем фирмы-поставщики предоставляли для лавочки товары по «скидочным»
ценам. Поэтому студентам они продавались с существенной скидкой: чай от фирмы
К. и С. Поповых – на 28%, табак от фирмы Андреева – на 10–20, парфюмерия
от фирмы Келер и Брокар – на 25–30, конфеты, шоколад – на 25%. За время
существования (7 месяцев) лавочкой было продано товара на 8 190 руб.,
тогда как его реальная общерыночная цена равнялась 10 200 руб. Прибыль
лавочки в 140 руб. при цене товара без скидки могла бы возрасти до 1,5–2 тыс. руб.
Столь
существенная скидка возможна была и потому, что помещение для торговли
предоставлялось бесплатно институтским общежитием (его закрытие привело к
банкротству лавочки). Два служащих общежития за 30 руб. ежемесячно торговали в
лавочке. При ней была организована комиссионная распродажа учебных пособий.
Заведовал же лавочкой студент-политехник за ежемесячное жалованье в 15 руб. Все
торговое дело потребительского кружка велось правлением из 4 студентов,
избранных на общем собрании его членов. В сущности под названием «кружок» скрывалось
обыкновенное торговое предприятие, работавшее только за наличные, без членских
и паевых взносов, кредитных «заборных книжек» и дивидендов. Оно обслуживало
всех студентов без деления на «членов» и «нечленов».
На
более совершенных началах действовало Общество потребителей Донского
политехнического института в Новочеркасске.
На
физико-математическом факультете Петербургского университета все
кооперативно-торговые дела среди студентов вела касса взаимопомощи. Ее комитет
занимался организацией скидок в пользу своих членов при покупке товаров у
торговых предприятий (булочных, писчебумажных магазинов и т.д.), а также при
обслуживании их в городских прачечных и парикмахерских. Им также
предоставлялась возможность пользования бесплатным телефоном, а на время летних
вакаций – еще и безвозмездной камерой хранения личных вещей.
Предпринимались
также попытки (правда, безуспешные) организовать общегородские студенческие
кооперативы. Так, в 1915 г. в Петербурге планировалось учредить
студенческое потребительское общество «Просвещение» со своими столовыми и
торговыми лавками. Предполагалось, что его уставный капитал составит около 7 тыс.
руб. Вступить в кооператив намеревались более 1 200 человек:
667 универсантов, 400 слушательниц Бестужевских высших женских
курсов, 140 студентов-горняков. Устав, выработанный представителями этих
высших учебных заведений, прошел экспертизу таких видных экономистов, как
М.И. Туган-Барановский, профессор А.А. Кауфман, а также членов
Петербургского отделения Комитета попечения о сельских сcудо-сберегательных и
промышленных товариществах Н.В. Чайковского и В.Ф. Пекарского. По
рекомендации последних, уставная комиссия проектируемого общества «Просвещение»
при разработке своего основного нормативного акта опиралась на действующий
устав потребительских обществ с коррективами «соответственно специальному
назначению студенческого кооператива»[12].
Проект
устава общества был утвержден в Главном управлении по делам местного хозяйства
Министерства внутренних дел, в ведомствах народного просвещения, торговли и
промышленности. Но его отверг Департамент полиции на том основании, что «кооператив
может быть использован левыми студенческими группами и послужит объединению
учащихся на политической почве». Министр внутренних дел Б.В. Штюрмер
согласился с этим мнением, отложив создание общества «Просвещение» до принятия
новых законов о кооперативах и университетского устава, которые позволят
легализовать студенческие кооперативные организации.
Наиболее
рентабельным в первое время видом кооперативного студенческого предприятия
профессор И.X. Озеров считал книжную торговлю.
Издателями
же были студенческие кооперативные издательства, появившиеся во многих высших
учебных заведениях после первой русской революции. Быстрота, с которой они
возникали, объясняется сложившейся еще до них традицией студенческого
самообеспечения учебными пособиями из-за их дороговизны на книжном рынке.
Для
обеспечения студентов доступным по цене набором читаемых профессорами курсов
лекций требовался издательско-производственный подход. Этим и занимались
многочисленные студенческие издательско-книготорговые предприятия, которые
конкурировали с букинистической торговлей, взвинчивавшей цены на учебно-научную
книгу до запредельных для среднестатистического студента размеров. Торговали
своей продукцией студенческие издательства через собственные книжные склады,
которые также и рекламировали ее.
К
наиболее распространенным в высшей школе производственным кооперативам
относились студенческие столовые. До 1905 г. они находились под эгидой благотворительных обществ вспомоществования нуждающимся студентам, действовавших при
всех высших учебных заведениях, жестко контролируемых администрацией.
Управлялись столовые комитетами этих общественных организаций (отсюда и их
название – «комитетские»), а субсидировались частично администрацией, частично
из благотворительных средств и сумм, «составляемых платой за обеды». Это были
бездоходные предприятия, оборотные средства которых шли исключительно на
организацию бесплатных и дешевых обедов для студентов. В 1905–1906 гг.
столовые обществ вспомоществования повсеместно закрываются полицией из-за
превращения их в политические клубы антиправительственно настроенных студентов.
Так, например, случилось и с «комитетской» столовой им. О.Ф. Миллера
Петербургского университета, закрытой в 1905 г. Ее деятельность возобновилась только в 1908 г. по-прежнему на правах «комитетской» при обществе
вспомоществования нуждающимся студентам и под наблюдением членов его комитета
профессоров Ф.А. Брауна и В.В. Бахтина, получая от университетского
правления ежегодно по 8 тыс. руб. субсидии. Персонал столовой получал более 2 тыс.
руб. в качестве зарплаты в год и пользовался бесплатной квартирой от
университета (данные за 1910/1911 учебный год)[13].
С
90-х гг. XIX в. в кругу студенческих кооперативно-хозяйственных
организаций заметное место было у бюро труда, искавшие дополнительных
заработков для студентов, а в Петербургском горном институте – еще и
постоянных занятий дипломированным специалистам, включая их во всероссийский
рынок интеллектуального труда. Под разными наименованиями они действовали в
большинстве государственных и общественных высших учебных заведений либо в виде
автономных образований, как, например, бюро труда в московском Коммерческом
институте (с 1909 г.) или на Высших женских курсах (бывш. Герье) (с 1910 г.), либо входя в структуру всевозможных организаций студенческой самопомощи – кассу
взаимопомощи студентов Московского инженерного училища или кассу мелкого
кредита общегородского новгородского землячества студентов Петербурга.
При
Петербургских сельскохозяйственных курсах бюро труда представляло собой сложное
коммерческо-хозяйственное образование. В 1913 г. при нем состояли книжный склад (его оборот в короткое время возрос с 50 руб. до 4 тыс.), потребительская лавка в
имении Николаевское (оборот более 1 тыс. руб. в месяц), фотолаборатория.
книжное издательство, библиотека. Это бюро вошло в кассу взаимопомощи курсов.
как и аналогичные бюро в петербургских Политехническом и Технологическом
институтах, пополняя ее бюджет. В 1913 г. оно заработало 880 руб.
Бюро
труда были чисто студенческими организациями. Намерение учредителей общества
студентов Московского технического училища для приискания частных трудовых
занятий (впоследствии переименованного в бюро труда) предусмотреть в проекте его
устава институт «членов-соревнователей» из «посторонних лиц», которые бы могли
быть полезны «своими трудами, познанпями и материальной поддержкой», в 1904 г. было решительно отвергнуто московским генерал-губернатором вел. кн. Сергеем
Александровичем и управляющим Министерством народного просвещения генералом
В.Г. Глазовым по чисто охранительным соображениям.
Члены
бюро труда вносили в общую кассу раз в семестр членские (семестровые) взносы в
20–25 коп. Ими могли стать только студенты высших учебных заведений, при
которых эти объединения были созданы. Судя по отрывочным данным, они не были
многочисленными. В 1910 г. в бюро труда Московского университета числилось
320 челoвек, что составляло всего 3.3% от 9 658 его студентов. В 1912 г. бюро труда слушателей и слушательниц Петербургских сельскохозяйственных курсов
объединяло 50 членов (5% от тысячного коллектива этого высшего учебного
заведения). Это побудило правление бюро направить учащимся курсов специальное
обращение с призывом к нуждающимся в заработке объединиться в одной курсовой
организации по трудоустройству студентов. «Как мало мы еще проникнуты общими
интересами, как мало мы сорганизованы даже на этой столь близкой нам почве
предложения своего тpудa», – негодовали авторы «Обращения».
Были,
правда, и исключения. Например, бюро труда Петербургского электротехнического
института объединяло 184 члена, или 30.6% студентов этого учебного заведения. К
категории успешных относилось и бюро труда Петербургского технологического
института.
По
своим функциям организации, помогавшие в трудоустройстве нуждавшимся студентам,
были главным образом информационно – посредническими коммерческими
предприятиями. Они зарабатывали на распределении поступавшей от работодателей
информации о вакансиях в основном между вносящими членские взносы соискателями
дополнительных заработков. Информация эта как бы отпускалась в кредит и
оплачивалась отчислениями фиксированного процента от заработков клиентов.
Бюро
труда при распределении вакансий предоставляло предпочтительное право на
информацию о наиболее выгодных для них самым нуждающимся членам. На совещании
об экономических нуждах петербургского студенчества в 1908 г. было принято постановление, рекомендовавшее бюро труда заменить этот благотворительный
принцип «нуждаемости» принципом «коммерческим», видимо, предполагавшим введение
прогрессивной шкалы отчислений в кассу бюро в зависимости от величины
заработков клиентов. Часть доходов бюро от операций с распределением вакансий и
прочих действовавших при них предприятий поступала на развитие дела, в первую
очередь на дорогостоящую рекламу, а часть – на помощь нуждавшимся студентам
через фонды соответствующих организаций студенческой самопомощи.
Об
эффективности деятельности студенческих организаций по поиску дополнительных
заработков можно судить по следующим данным. В 1898 г. в бюро для приискания студенческих занятий Московского университета поступило 1 248
заявок от студентов – соискателей дополнительных заработков. Из 256
предложенных им вакансий разобраны были 252 (20.2% все соискателей рабочих
мест). В 1901 г. в бюро обратилось 890 человек. Им было предложено
352 места, из которых только на 201 были заключены трудовые соглашения.
Работу, таким образом, получили 22.6% тех, кто ее искал. В 1902 г. в бюро поступило лишь 642 заявления, а количество предложений работодателей возросло до
338. Работу получили 235 человек (36.6% заявителей). В 1910 г. в бюро труда Московского университета поступило 233 предложения от работодателей на
сумму 17.4 тыс. руб. Принято было 123 наиболее дорогостоящих предложения на общую
сумму около 8 тыс. руб.
Эти
данные показывают тенденцию к сокращению численности членов студенческих
организаций по поиску дополнительных заработков. Скорей всего это объяснялось
финансовыми обязательствами трудоустраиваемых студентов, необходимостью платить
налог со своих заработков. О каких отчислениях в пользу бюро за предоставленную
работу мог думать московский студент-репетитор, получавший в 1910 г. всего 6 руб. за 12 ежемесячных занятий по 2 часа? Да и качество предлагаемой студентам
работы и условия ее оплаты, судя по количеству отказов от предлагаемых
работодателями вакансий, не устраивали многих членов бюро. Поэтому-то
большинство нуждавшихся в заработках студентов предпочитали решать проблемы
своего трудоустройства без посредников, требовавших свою долю от ничтожно малых
студенческих заработков.
Конечно,
были и относительно преуспевавшие бюро труда, например у столичных
электротехников и технологов. К ним можно отнести и бюро Московского
коммерческого института, где обучалась в основном состоятельная публика. В 1910 г. его члены заняли 208 (69%) из предложенных им 336 вакансий[14].
Эффективность
помощи студентам в поиске дополнительных заработков существенно снижалась
острой конкуренцией между бюро труда различных высших учебных заведений. Этим
пользовались работодатели, так как они могли снижать ставки оплаты
студенческого труда. Поэтому появилась потребность в координации деятельности
студенческих бюро труда. По одному из проектов, например, предполагалось
создать в Петербурге общее центральное справочное бюро, в котором
концентрировались бы сведения о всех вакансиях для студентов Петербурга.
В
1909 г. в Петербурге же возник проект объединения действовавших в местных
учебных заведениях организаций студенческого самообеспечения работой в
общегородскую биржу студенческого труда, чтобы противостоять «аппетитам его
эксплуататоров». Биржа, по мнению ее проектантов, могла бы эффективно
координировать деятельность бюро труда, снижая конкуренцию между ними;
способствовать равномерному распределению запросов на студенческие услуги по
возможности с учетом будущей профессии соискателей, повышая тем самым качество
выполняемого ими труда; увеличивать спрос на него за счет рекламы; добиваться
повышения его оплаты. Проект не был реализован из-за противодействия
преуспевающих бюро труда Технологического и Электротехнического институтов, не
пожелавших рисковать своими приоритетами в сфере обеспечения собственных
студентов дополнительными заработками ради общестуденческих интересов.
Высшие
организационные формы студенческой самопомощи – это кредитно-денежныс
кооперативы, представленные всевозможными обществами (кассами)
вспомоществования студентам – земляческими, факультетскими, межфакультетскими,
общегородскими. Они выдавали единовременные или постоянные (в виде стипендий)
пособия, ссуды на лечение, оплачивали обучение, приобретение верхнего платья, обуви,
продуктов и обеденных книжек; разрабатывали и осуществляли меры к «удешевлению
жизни студентов»; организовывали их лечение (стационарно или на дому); вели
поиск заработков, занимались другими полезшими для студентов делами.
При кассах
взаимопомощи чаще всего действовали различные коммерческие организации,
пополнявшие их бюджет и на льготных условиях обслуживавшие клиентов.
Формирование
самодеятельной студенческой системы материально-бытовой самопомощи
свидетельствовало об изживании патерналистских настроений в среде учащихся
высших учебных заведений. Они уже не надеялись на эффективную помощь
государства. Постепенная трансформация студенческих организаций самопомощи из
благотворительных в предпринимательские позволяет заключить, что студенты
перестали надеяться на благотворительность общественности и начали искать
собственные средства самообеспечения в организациях, приносящих материальную
прибыль. Студенческое предпринимательство свидетельствовало о том, что будущие
дипломированные специалисты постепенно становились деловыми людьми, способными
жить в условиях буржуазного общества и рыночных отношений.


Заключение
Итак, правовой статус студентов в России конца XIX начала XX века был регламентирован
Закон об устройстве училищ и Университетскими уставами после революции
принимались различные постановления и декреты кратковременного действия.
Примечательно, что в России конца XIX начала XX века высшее образование
было доступно широким слоям населения, это способствовало активизации
студенчества, как плане политики, так и экономики. В России действовали
множество политических организаций многие, из которых были запрещены, но что
особенно показательно так это кооперативные студенческие движения молодое
перспективное поколение развивалось, стремилось к прогрессу.
После революции 1917 года в судьбе высшей школы произошли
значительные изменения. С одной стороны, произошла ее глубокая демократизация.
Отменялась плата за обучение, студенты обеспечивались государственными
стипендиями. С 1919 года университет полностью был переведен на государственное
финансирование. Для того, чтобы выходцы из рабочих и крестьянских семей смогли
получить необходимую для поступления в вуз сумму знаний, при университете с
1919 года действовал подготовительный Рабочий факультет. Преподавание в
университете в первое послереволюционное десятилетие продолжали ученые с
мировым именем: Д.Н. Анучин, Н.Е. Жуковский, Н.Д. Зелинский, А.Н. Северцов,
К.А. Тимирязев, С.А. Чаплыгин.
Вместе с тем часть студентов и известных ученых, не принявших
новые политические порядки, была вынуждена покинуть Московский университет.
Определенный ущерб причинили и реорганизации 20–30-х годов, затеянные в погоне
за увеличением числа специалистов. Из университета были выведены медицинский,
советского права и химический (временно) факультеты, и на их базе созданы
самостоятельные вузы.
Список литературы
1.   Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор
истории русского права. М. 1995 г.
2.   Евсеева Е.Н. Эмигрантская
и советская высшие школа 20-х годов // Новый исторический вестник 2001 г.
№3
3.   Змеев В.А. Эволюция
высшей школы Российской империи. М., 1998.
4.  
История
России XX век / под ред. В.П. Дмитренко М.; 2000.-
5.   Иванов А.Е. Высшая
школа России в конце XIX – начале XX века. М., 1991.
6.   Иванов А.Е. Студенческая
самопомощь в высшей школе Российской Империи // Отечественная история 2002
№4
7.   Курова С.В. Гражданское
право и образование. Учебно-методическое пособие. М.: 2003.
8.   Малахов А. Учреждения
наивысшего образования // Эксперт 2005 г. №9
9.   Пушкарев С.Г. Россия
1801–1917: власть и общество. М.: «ПОСЕВ» 2001.
10.     
Российское
законодательство X–XX веков. В девяти томах. Т.8. Москва, изд. «Юридическая
литература», 1984.