… Вся жизнь моя — страстная дрожь!… 
                                                                                                              
                           М.  Цветаева.
Ι.
     Детство Марии
Александровны, матери Марины Цветаевой, было одиноким. Её мать, польская
дворянка, умерла в 26 лет, после рождения единственного ребенка. Марию растил
отец, Александр Данилович Мейн — богатый прибалтийский немец и гувернантка —
швейцарка, которую называли тётушкой Тьо, на которой отец впоследствии женился.
Мария почти не знала других детей и заполняла одиночество книгами, легендами и
музыкой.
  Она была блестящей пианисткой, и учителя убеждали ее
выступать на большой сцене. Однако ее отец — добрый, но консервативный человек
— не хотел видеть дочь выступающей для широкой публики, и Мария, подчиняясь
приказу отца, пожертвовала карьерой. Позже в 17 лет она выдержала еще один
удар: разлуку со своей единственной любовью. Отец запретил визиты поклонника и,
Марии пришлось выбирать между любимым и отцом.
  Отец Марины Цветаевой, Иван Цветаев, родившийся в
1846 году, был сыном сельского священника из Владимирской губернии. Его семья
была так бедна, что Иван и его братья обычно бегали босиком, приберегая ботинки
для поездок в город и на праздники. Мальчики учились много работать и жить
согласно строгим моральным правилам. 
  Следуя по стопам отца, Иван почти стал священником.
Однако во время учебы в семинарии он жадно заинтересовался филологией и
историей искусства. Ему была выделена стипендия на поездку за границу.
Благодаря этому он смог совершить путешествие в Италию и Грецию. Там античное
искусство и скульптура так вдохновили юношу, что его мечтой сделалось
строительство в России музея скульптуры. Преподаватели, восхищенные его
талантом и преданностью делу, способствовали становлению его академической
карьеры, и в 1888 году он был назначен профессором истории искусства
Московского университета.
  Вскоре он женился. Его первой женой была Варвара
Иловайская – красивая и одаренная женщина. Любви к своему мужу она не
испытывала. Но у них было двое детей: дочь Валерия и сын Андрей. Вскоре после
рождения Андрея Варвара умерла. Валерии было около восьми лет. Лишь спустя год
после смерти Варвары профессор Цветаев женился на ее подруге Марии. Будучи
очень известным ученым, он искал спутницу жизни для себя и мать для своих
детей. Но Варвара навсегда осталась его первой, бесконечной любовью, его
страстным желанием.
ΙΙ.
 Марина Цветаева родилась 9 октября 1892 года. Позднее в
одном из своих сборников стихов Марина написала:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
  Рябина стала символом судьбы.
Через всю жизнь она пронесла свою любовь к родине, к Москве, к отчему дому. 

  Двумя годами позже на свет появилась ее сестра
Анастасия, которую обычно называли Ася. Потом Марина узнала и уже никогда не
забывала, что они обе были разочарованием для матери, которая ждала сыновей  и
уже выбрала для них имена: Александр для Марины и Кирилл — для Анастасии. 
  Дети росли в двух домах: в московском доме и в доме
рядом с Тарусой, который семья снимала на лето. Внутренний порядок жизни в обоих
домах был типичен для того времени и круга людей, к которому принадлежала семья
Цветаевых: они имели прислугу, кухарок, садовников, нянь, гувернанток.
Профессор Цветаев был центром семьи, но центр его собственного мира лежал вне
семьи. Увлеченный только своими профессиональными достижениями, он не уделял
внимания ни только жене, но подрастающим дочерям. Все его мысли занимало
строительство музея. Хотя невнимательность к жене объяснялась другой причиной —
памятью о первой жене. Несмотря на невнимательность, дети любили своего отца.
Но какими бы ни были их чувства к нему, центром всего для девочек оставалась
мама. Мама, чьи карие глаза сияли умом. Мама, читавшая девочкам сказки и мифы.
Мама, которая учила детей идеализму, столь дорогому ей, внушая им призрение к
материальным ценностям и общественным условностям. Марина посвятила огромное
количество стихов своей матери.
С ранних лет Марина почувствовала подавленный тоской
гнев матери. Компенсируя пустоту эмоциональной жизни, не внимательность мужа и
разочарование во всем мать увлекалась романтической музыкой, поэзией,
искусством. Одним из ранних стихотворений Марины было «Скучные игры»:
Глупую куклу со стула
Я подняла и одела.
Куклу я на пол швырнула:
В маму играть — надоело!
Не поднимаясь со стула,
Долга я в книгу глядела.
Книгу я на пол швырнула:
В папу играть — надоело!
  В этом стихотворении Цветаева передает свое
восприятие отношений между родителями. Как они прячутся за условностями,
никогда в действительности не принимая участия в семейной жизни. Показывает
отдельный мир отца и матери. Их отчужденность друг от друга и от семьи. Таковы
они: маме интересны романтические грезы, папа прячется за своими книгами. Ни
эмоциональной близости, ни связи с жизнью. Скука, которую видит Марина в жизни
родители, страшит ее больше всего.  
 Мария Александровна ждала, что Марина превзойдет
обычные способности и достигнет высот, к которым стремилась она сама.
Разочарованная рождением девочки, Мария решила что она будет хотя бы
музыкантшей. Марине не исполнилось и пяти лет, когда началось ее суровое
обучение музыке. Ее заставляли играть на рояле по четыре часа в день — два
утром и два вечером.
 В возрасте 4 лет Марина начала писать стихи. Ей было
не до музыки. Она играла со словами, до нот ей не было никого дела. Мать, зная
об увлечении дочери, запрещала ей брать бумагу и карандаш. 
«Все моё детство,
все дошкольные годы, вся жизнь до семилетнего возраста, все младенчество – было
одним большим криком о листке белой бумаги. Подавленным криком».
( Из воспоминаний М.
Цветаевой)
Но не только в бумаге было отказано. Дом Цветаевых был
полон запретов.   
 «Мать не когда ничего не запрещала словами; глазами –
все». Марина защищалась от презрения матери тем, что не допускала её в свой
собственный мир, мир своей поэтической свободы и власти. 
      ( Из воспоминаний
М. Цветаевой)
  Мария Александровна жила в своём мире, где царила
обида на детей и, порой, даже не желание их видеть. Стихотворение «Мама за
книгой» ясно показывает как Марины воспринимала поглощенность матери этим
миром.
Мама за книгой.
        Сдавленный шепот…
Сверканье кинжала…

—      
«Мама, построй мне из кубиков
домик!»
Мама взволнованно к
сердцу прижала
Маленький томик.
…Гневом глаза загорелись
у графа:
«Здесь я, княгиня, по
благости рока!»
— «Мама, а в море не тонет
жирафа?»
Мама душою – далеко!
— «Мама, смотри: паутинка
в котлете!»
В голосе детском упрек и
угроза.
Мама очнулась от вымыслов
: дети –
Горькая проза.
  Такими были воспоминания маленькой Цветаевой о её
детстве. 
     
У Марины были дальние родственники: семья Мейн – семья её матери и Иловайские –
семья первой жены отца. Отец матери, Мейн, часто навещал девочек. Его визиты
ассоциировались не только с подарками, но и с весельем, радостью и любовью.
Когда дед умер, Марина была поражена горем.
  В противоположность Мейну, Иловайский, отец первой
жены профессора Цветаева, был строгим и непривлекательным. Кроме Варвары были
еще дети: Ольга, Надя и Сергей. Все они были намного старше Марины, и она
общалась только с Надей, которая была старше ее на восемь лет. Она была для
Марины олицетворением красоты и романтической любви. Уже со столь раннего
возраста в  Марине наблюдаются зачатки неравнодушного отношения к женскому
полу. 
«Мы не были подругами – не из-за разницы в возрасте, а
из – за моего смущения перед ее красотой, с которым я не могла справится.
Просто мы не были подругами, потому что я любила ее».
( Из воспоминаний М.
Цветаевой)
Маленькая Марина, как и ее мать в
детстве была одинока. Со своей сводной сестрой она не общалась, а с родной и
подавно. Ася была объектом ее дикой  и безграничной ревности к матери. Марина
чувствовала свою ненужность в доме. Горечь отвергнутой любви к матери и
ревность к Асе остались в ней на протяжении всей жизни.

«Я у своей матери старшая
дочь, но любимая не я. Мною она гордится — вторую любит».

                                                                 
(Из воспоминаний М. Цветаевой).
       Осенью 1902 года детство Марины Цветаевой внезапно кончилось. Она
узнала, что у мамы чахотка, и она умрет. Мать, однако, разубедила детей, сказав
им, что ей надо уехать в Италию к морю лечиться. Марине тогда было десять, Асе
восемь. Они поехали с ней. Вся семья Цветаевых провела следующие четыре года в
Италии. После вернулись в Москву, а летом поехали отдыхать в Ялту. Этим летом
мать умирала. И в эти дни она хотела, чтобы с ней была только Ася. С каждым
днем Марии Александровне становилось все труднее дышать. Чахотка убивала ее. 4
июля 1906 года она позвала дочерей.
«Мамин взгляд
встретил нас у самой двери. Она сказала: «Подойдите…». Мы подошли. Сначала Асе,
потом мне мама положила руку на голову. Папа стоял в ногах кровати, плакал
навзрыд. Обернувшись к нему, мама попыталась его успокоить. «Живите по правде,
дети!–сказала она. — По правде живите…».
                                                           (Из
воспоминаний М. Цветаевой).
Днем Мария Александровна скончалась.
ΙΙΙ.
     После
смерти матери Марина тут же забросила занятия музыкой и начала серьезно писать
стихи. В этот период она стала ближе к Асе. Она читала ей свои стихи, и они
вместе читали их вслух. Ей посвящено множество стихов, выражающих их общее
настроения и переживания. Они вместе ходили в кино, Ася приглашала в гости
школьных подруг, и Марина развлекала компанию. Отец, как всегда, оставался
недосягаемым. Все юношеские проблемы Марина таила в себе. Ей не с кем было
разделить свои подростковые проблемы и переживания. Кроме того, она ненавидела
свою внешность. Ее розовые щеки, круглое лицо, плотное сложение отнюдь не
соответствовали романтическому образу, который она стремилась выразить в своих
стихах. Отвергая себя, она проводила часы и дни в своей комнате: читала, писала
и мечтала.
Чтобы избежать собственной изоляции, ей требовалось
новое увлечение. Это выразилось в культовом поклонении Наполеону.
   Марине было пятнадцать,
когда она впервые почувствовала свою готовность к дружбе с мужчиной. Этим
мужчиной был Лев Львович Кобылинский – поэт, литературный критик, переводчик
Бодлера, известный под псевдонимом Эллис. Вдвое старше Марины, он был блестящим
собеседником, дерзким и увлекающим. Его визиты оживляли дом, пустой для Марины
и Аси; отец был в отъезде по делам музея, и отсутствие матери все еще порождало
зияющую пустоту. Эллис оставался у них часами. Сестры соперничали за любовь
Эллиса, как и за любовь матери. 
 Осенью и
зимой 1909 года он посещал дом Цветаевых почти ежедневно. Но, тем не менее, в
ночь своего признания в любви он отсутствовал и доверил письмо с предложением
своему другу Владимиру Нилендеру. Стройный и грациозный, он казался старше
своих двадцати. Выпускник морского училища, Нилендер уже был женат, но
расстался с женой. Теперь он изучал лингвистику и переводил «Фрагменты»
Гераклита. 
 Марина была
шокирована. Брак ей был совершенно не нужен. Предложение Эллиса казалось нелепым,
почти оскорбительным. Она тут же его отвергла.
 В тот же вечер Нилендер остался до раннего утра. Двое
сестер и Нилендер обменивались секретами и влюблялись: Нилендер в Марину, Ася в
Нилендера. Сестры не знали, ни кого из них выбрали, ни кого из мужчин выбрали
они. 
 Позднее Нилендер тоже сделал предложение Марине, но
оно также было отвергнуто. Цветаева, которая еще не знала физической близости с
мужчиной, была просто напугана. Ее стихи говорят о бессмертной любви, о
нежности к Нилендеру, но также открывают ее страх оставить детство,
«невинность».
ΙV.

     Летом
1910 года профессор Цветаев, путешествующий  по Германии по делам музею, привез
дочерей в семью пастора неподалеку от Дрездена в надежде, что они там научатся
умению вести хозяйство. Этот план не увенчался особым успехом.
«Я курю, волосы коротко острижены, ношу высокие
каблуки, не могу различить свеклу и морковь  — у меня столько недостатков, что
их не сосчитать». 
                                                                            (Из
воспоминаний М. Цветаевой).
  
Вместо того чтобы готовить, Марина готовила свои стихи  к публикации. Осенью в
1910 году вышел ее первый сборник стихов «Вечерний альбом». 
Стихи из
первого сборника напоминают письма Марины: личные, крайне откровенные,
исповедальные. На «Вечерний альбом» вскоре появились отзывы Брюсова и Волошина,
а также Николая Гумилева. Все критики признали силу Цветаевой. Гумилев отметил
смелые, личные, исповедальные черты ее поэзии, но подчеркнул, что «это не
только прелестная книга признаний девушки, но также книга прелестных стихов».
Большинство стихов романтизируют детство Цветаевой и оплакивают его потерю. В
то время как отец Цветаевой мало упоминается в этих стихах, мать появляется во
всей своей соблазнительной силе: ее печальные глаза, губы, ее слезы, ее книги,
ее музыка. Стихотворение «Маме» лучше всего выражает угнетенное состояние
матери и покорность дочерей.    
К детским снам, клонясь
неутомимо,
(Без тебя лишь месяц в
них глядел!)
Ты вела своих малюток
мимо
Горькой жизни помыслов и
дел.
С ранних лет нам близок,
кто печален,
Скучен смех и чужд
домашний кров…
Наш корабль не в добрый
миг отчален
И плывет по воле всех
ветров!
Все бледней лазурный
остров — детство,
Мы одни на палубе стоим.
Видно, грусть оставила в
наследство
Ты, о, мама девочкам
своим!
  За «Вечерним альбомом» двумя годами позже
последовал второй сборник Цветаевой «Волшебный фонарь», другой по истокам и
переживаниям, но в основном сходный по настроению и стилю. Оба сборника
выражают противоречивое отношение Цветаевой к роли женщины и ее чуждое
условности видение женской судьбы. 

  Первые сборники были опубликованы, но жизнь Марины,
по-видимому, не изменилась. Ее отец, не подозревающий о ее жизни поэта, ожидал,
что она продолжит обучение в школе, станет «дочерью профессора Цветаева». 


V.
     После публикации двух первых
сборников началась дружбы Марины с Волошиным. Ему было 34 года, он был поэтом,
критиком, художником, много времени провел в Париже и хорошо знал французскую
литературу. Более того — ему было интересно все: ассирийское искусство, кубизм,
масонство, мифы античности и многое другое.
 
Его дом, его мать оказали Марине теплый прием, которого она жаждала. Волошин
был хорошим другом, относился к ней как к равной, уважал ее как поэта. Он
представил Цветаеву в современных литературных кругах и пригласил ее в
«Мусагет» – издательство, организованное Эллисом, Андреем Белым и Нилендером,
которое являлось также литературным салоном, центром лекций и дискуссий, где
высказывались и обсуждались новые литературные теории.
 
Летом 1911 года сестры Цветаевы были приглашены на дачу Волошина в Коктебель,
рядом с Феодосией в Крыму. В Коктебеле Марину встретил новый мир, мир доверия,
дружбы, веселья.
 
Ей было 19, хотелось жизни, любви. Любовь пришла, когда она однажды, гуляя по
берегу Черного моря, встретила Сергея Эфрона. Сергей был на год моложе ее и
очень красив – темноволосый, стройный, с большими чувственными
зеленовато-серыми глазами. 
 
Жизнь Сергея уже была полна драматизма. Его отец, Яков Эфрон, вышел из
известной еврейской семьи; мать, Елизавета Дурново, была дочерью русского
дворянина, и его отец принял лютеранство, чтобы жениться на ней. В молодости
родители были убежденными сторонниками русского анархизма, оба вступили в
подпольную организацию «Земля и воля», где им доверяли опасные поручения. В
1880 году Елизавета Дурново была арестована и заключена в тюрьму; только
могущественные связи ее отца спасли ее. Ее освободили и позволили покинуть
страну. Она вышла замуж за Якова Эфрона, отца Сергея, который последовал за ней
в изгнание.
У
Эфронов до Сергея, родившегося в 1893 году, было шестеро детей, но лишь трое из
них: Анна, Петр и Лиля выжили. После семи лет, проведенных за границей, Эфроны
вернулись в Россию. Они были большой и любящей семьей, и после Сергея у них
родилась еще одна дочь, Вера, а потом и сын Константин. В 1905 году Елизавету,
мать Сергея, опять арестовали. Когда отцу Сергея удалось ее освободить, они с
младшим сыном уехали за границу. Разлука очень угнетала юного Сергея. Потом
произошла трагедия: в 1909 году отец Сергея умер, годом позже младший брат
покончил с собой, а мать, не в силах перенести горя, повесилась в тот же день.
У Сергея был полный упадок сил, он заразился туберкулезом, от которого страдал
всю оставшуюся жизнь.
 
Трагическая история семьи Сергея только усилила его привлекательность для
Цветаевой. Печальный, красивый молодой человек благородной крови, из семьи
революционеров, он, казалось, воплотил в себе все романтические качества героев
ее матери.
 
Ася, присоединившаяся позже к сестре в Коктебеле, была ошеломлена переменами, и
физическими и эмоциональными, которые увидела в ней. Марина загорела, и ее
волосы, ранее коротко остриженные, отросли золотыми локонами. Ей нравился
Коктебель, она носила шаровары и сандалии на босу ногу.
 
Позже тем летом сестры Цветаевы расстались; Ася встретилась с человеком, за
которого должна была выйти замуж, Борисом Трухачевым. Он приехал к ним в
Коктебель, и почти в тот же день обе пары разъехались в разных направлениях:
Марина и Сергей – на Уфимские степи, где Сергей должен был пить кумыс, чтобы
поправиться от туберкулеза, а Ася и Борис – в Феодосию. 
 
Потом Марина с Сергеем вернулись в Москву и поселились в доме в Трехпрудном,
пока отец Марины был за границей, а когда он вернулся, они переехали на
квартиру к сестрам Сергея, Вере и Лиле.
При всей своей любви к Сергею Цветаева увлеклась Асей
Тургеневой, двоюродной внучкой Ивана Тургенева, которая создавала книжные
обложки для «Мусагета». Но Ася была возлюбленной Андрея Белого, и они
собирались уехать. Цветаева восприняла отъезд Аси очень болезненно. 
*
VΙ.
     Осенью
1912 года у Эфронов родилась дочь Ариадна.
     
«Аля — Ариадна Эфрон — родилась 5 сентября 1912 года, в половину шестого
утра под звон колоколов. Я назвала ее Ариадна, вопреки Сереже, который любит
русские имена, папе, который любит простые имена, друзьям, которые находят, что
это «салонно». Назвала от романтизма и высокомерия, которые руководят всей моей
жизнью».
                                                                                  
(Из воспоминаний М. Цветаевой).
  Цветаева обожала дочь. В ее дневнике записано каждая
мельчайшая деталь ее внешности, ее роста и развитие. Она никогда не называла ее
Ариадна, для нее она всегда была Аля. Но, несмотря на всю свою преданность,
Цветаева не уделяла достаточно времени своей дочери. Цветаева хотела для Али
всего, что хотела для себя.
Ты будешь невинной,
тонкой,
Прелестной — и всем
чужой.
Пленительной амазонкой,
Стремительной госпожой.
Все будет тебе покорно,
И все при тебе — тихи.
Ты будешь, как я – бесспорна-

И лучше писать стихи…
Детство
Ариадны было похоже на детство самой Марины Цветаевой, было таким же одиноким.
В августе 1913года от приступа грудной жабы умер отец
Марины Цветаевой. После его смерти Эфроны провели зиму в Феодосии. К ним
присоединилась Ася с сыном Андреем; она ушла от мужа вскоре после рождения
ребенка. Они встретили новый год в Коктебеле, куда приехали, чтобы сделать
Волошину сюрприз и вместе отпраздновать Новый год. В это время по всей Европе
распространилась война. Эфроны вернулись в Москву. В жизни Цветаевой наступила
новая пора  
VΙΙ.
     В
октябре 1914года Марина Цветаева встретила поэтессу Софью Парнок.
«Мое сердце сразу сказало: Ты — моя любовь».
(Из воспоминаний М.
Цветаевой).
Любовная связь с Софьей Парнок была, вероятна, с самой
страстной и самой сексуально радостной в жизни Цветаевой. Почти два года
женщины жили в своем собственном мире. Близкие и друзья обеих женщин знали об
их отношениях. Парнок была мечтой Цветаевой. Она была сильной, красивой,
демонической женщиной, но тем не мене Цветаева видела в ней заботливую, любящую
мать. Для Софьи же Марина была младшей женственной шаловливой девочкой. 
Софья Парнок, принадлежавшая к еврейской семье
среднего класса из Таганрога, была на семь лет старше Цветаевой. Ее отец, Яков
Парнок, владел аптекой, мать была врачом. Детство Софьи было омрачено смертью
матери при родах близнецов. Ее отец вскоре женился снова, и между ним и дочерью
не было близости. С юности и до конца жизни у Парнок были любовные отношении с
женщинами, но в 1907году она вышла замуж за поэта Владимира Волькенштена. Брак
распался 1909году, всего через полтора года, из — за продолжавшихся лесбийских
связей Парнок.
Когда Цветаева и Парнок впервые встретились в одном из
литературных салонов, Софья была признана как талантливый поэт, острый,
независимый литературный критик, сильная личность и – лесбиянка. Эта роковая
встреча оставила отпечаток на всей жизни и творчестве Марины Цветаевой. Она
погрузилась в роман с Парнок, полностью игнорируя мужа и маленькую дочь.
Опьяненная, она хотела осыпать Софью колечками, браслетами, серьгами и
цепочками. Она обожала свою возлюбленную: ее темные глаза, ее бледность,
высокий лоб, надменные губы. Но наряду с этим она панически боялась, что ее
оставят. В январе 1915 года Марина Цветаева посвятила одно из своих
стихотворений. В нем мы видим все то, что так нравилась Марине в Софье Парнок.
Платье — шелковым черным
панцырем,
Голос с чуть с хрипотцой
цыганскою,
Все в тебе мне до боли
нравится, —
Даже то, что ты не
красавица!
Красота, не увянешь за
лето!
Не цветок- стебелек из
стали ты,
Злее злого, острее
острого
Увезенный — с какого
острова?
Опахалом чудишь, иль с
тросточкой-
В каждой жилке и в каждой
косточке,
В форме каждого злого
пальчика
Нежность женщины,
дерзость мальчика.
Именно это сочетание нежности и мальчишеской дерзости
привлекало больше всего Цветаеву в Софье Парнок.
Парнок порвала с предшественницей Цветаевой и
переехала на собственную квартиру. Не удивительно, что сестры Эфрона, как и
некоторые близкие друзья, беспокоились по поводу все более и более серьезного
увлечения ею Цветаевой. В декабре того года Марина и Софья провели вместе ночь
в старинном русском городе Ростове Великом. Стихотворение Цветаевой об этой
ночи вдохновлено безумным счастьем, которое они разделяли.
Как весело сиял снежинками

Ваш — серый, мой —
соболий мех,
Как по рождественскому
рынку
Искали ленты ярче всех.
Как голову мою сжимали
Вы,
Лаская каждый завиток,
Как Вашей брошечки
эмалевой
Мне губы холодил цветок.
Как я по Вашим узким
пальчикам
Водила сонною щекой,
Как Вы меня дразнили
мальчиком,
Как
я Вам нравилась такой…

Настроение этого стихотворения не знающее преград
счастье. Цветаева готова все сделать для своей возлюбленной, удовлетворить
любое ее желание, 
Возвышенная романтика увлекла обеих женщин  их личный
мир, тайный мир нежности и страсти, далекий от реальности, от семьи, от
обязанностей.
В мае 1915 года Цветаева и Парнок вместе поехали в
Коктебель, там к ним присоединилась Аля с няней, сестра Ася с сыном. В это
время Марина понимает свое тягостное положение и разрывается между чувствами к
Сергею и Софье. Тем не менее, она ожидала, что сама выберет, продолжать ли ее
отношения с Парнок или нет. Но Софья решила все сама. Вернувшись в Москву, они
обе поняли, что их любовь подошла к концу. О подробностях окончательного
разрыва известно мало.
VΙΙΙ.
     Следующий
год для Цветаевой был трудным. Сергей был отправлен в действующую армию. Она
была беременна. Беременность проходило тяжело. Марина все время находилась в
Москве одна с Алей, ожидая второго ребенка и, надеясь, что это будет мальчик.
Но 13 апреля 1917года у Марины Цветаевой родилась вторая дочь, которую она
назвала Ириной. 
Из-за политических событий жизнь в Москве была очень
тяжелой. Марина была одна с двумя детьми, Эфрон был переведен в армию. У
Цветаевой не осталось ни каких средств к существованию. Ей было двадцать пять
лет; с двумя маленькими дочерьми она была плохо подготовлена, что бы справиться
с окружающей суматохой и лишениями. В это время многие люди часто ходили без
пищи и тепла, продавая книги и меняя вещь на дрова. Марине приходилось делать
то же самое. Ей не к кому было обратиться за поддержкой, Ася была на юге, со
своим сводным братом Андреем и сестрой Валерией она не общалась, но самым
мучительным было отсутствие известий от мужа. Абсолютно одна Марина должна была
обеспечивать семью едой, дровами и одеждой. Для нее это была очень трудная
задача, Она изрубила мебель, что бы отапливать комнаты, продала все, что только
могла, принимала еду и одежду от друзей и соседей. Ей приходилась делить
квартиру с чужими людьми, в ее распоряжении была только столовая и спальня.
Однако, к счастью, была еще маленькая комната в мансарде, ставшая для нее
убежищем, ее «замком».  
В это время Цветаева была очень близка с дочерью.
Теперь, в коммунистической Москве, разлученная со всеми она делилась с
шестилетней Алей своими мыслями, своим одиночеством, своими стихами. Она брала
ее с собой на прогулки, в гости к друзьям, в театр, на поэтические чтения. Аля
была очень красива; у нее были прекрасные глаза Эфрона и высокий лоб Цветаевой;
она была спокойной, но веселой, и уже в те годы вела дневник и писала стихи,
которые мать считала достойными публикации.
Но, как и ее собственной матери, Цветаевой нужно было
быть центром жизни дочери; как и ее мать, она «пичкала» Алю своими любимыми
писателями и рассказами. Она навязывала дочери свои стандарты. Ариадна всегда
обращалась к матери на «вы», так как ей было ясно, что особая роль Цветаевой
как поэта делает ее лучшей во всех отношениях.
«Моя
мать очень странная. Моя мать не выглядит матерью. Матери всегда обожают своих
детей и детей вообще, но Марина не любит детей… Она печальная, быстрая, любит
поэзию и музыку, пишет стихи. Она упорно добивается, всегда упорно добивается.
Она может злиться и может любить. Она всегда спешит. У нее великая душа,
быстрая походка. Руки ее покрыты кольцами. Марина читает ночи напролет. У нее
почти все время насмешливые глаза. Ей не нравится, когда ей надоедают глупыми
вопросами, она очень сердится. У нее никогда нет на меня времени».
                                                                            
(Из воспоминаний А. Эфрон)
Но, несмотря на такое отношение Цветаевой к своей
дочери, стихи, посвященные Але, полны нежности. 
Совсем другое место в жизни Марины Цветаевой занимала
ее младшая дочь Ирина. Неизвестно, родилась ли она с генетическими отклонениями
или плохой уход и питание задержали развитие, но в два года она едва умела
ходить и говорить как следует. Очевидно, что дефект Ирины был и упреком, и
бременем для Цветаевой. Она всегда называла ее «Ирина» – никогда «Ирочка» или
«Ириночка», как было принято в семьях того времени. Не было и намека на ту
ревностную любовь, которую с рождения чувствовала Аля. При жизни Ирине были
посвящены всего лишь два небольших стихотворения. Оба они говорят больше о
зловещих обстоятельствах ее рождения – о гражданской войне, революции, чем о
ребенке или о чувствах самой Марины к нему.
В одной из дневниковых записей Цветаева описывает
Ирину, отвязавшуюся от стула, когда они с Алей возвращались домой из своих
многочисленных походов в поисках еды и дров. Ирину нужно было привязывать,
объясняла Цветаева, потому что однажды она подползла к буфету и съела полкочана
капусты. Бедной малышке порой часами приходилось сидеть в темной комнате,
привязанной к стулу, с головой болтавшейся из стороны в сторону. Многие
поражались, как могла Цветаева вот так оставлять ребенка и идти по своим делам
обсуждать поэзию и метафизику. Но у самой Марины не было сомнений в
правильности своих решений: она и поэзия на первом месте, все остальное потом.
Это было тяжелое время, Дети, да и сама Цветаева часто
голодали и мерзли, так как не было средств на приобретение еду и дров. Марина
отказывалась искать работу, так как ей нужно было писать стихи, а работа отняла
бы у нее все время. Она надеялась зарабатывать своими стихами, но в Москве в
тот период не было перспективы литературного заработка. 
Наконец в ноябре1918 года она сдалась и пошла на
работу в Народном комиссариате по делам национальностей. Марина проработала там
пять с половиной месяцев. Ее обязанностью было писать пересказы газетных
отчетов или наклеивать и регистрировать для архива газетные вырезки о
поражениях Белой армии. Работа отнимала у нее много времени, и вскоре Цветаева
оставила ее. Она пробовала устроиться на другую, но поняла что не создана для
работы. Теперь, когда она оставила службу, борьба за выживание стала отчаянной.
Она пыталась заработать денег, сшивая страницы стихов
и оставляя их в книжной лавке на продажу. Ее друзья и соседи устали помогать
Цветаевой, но она настаивала на том, чтобы все время отдавать сочинению стихов.
К тому моменту Марина просто оставила всякие попытки поддерживать в порядке домашнее
хозяйство: ее квартира была чудовищно грязной, посуда не мыта, но она каждый
день мыла голову и каждый вечер навещала друзей, чтобы попеть песни, почитать
стихи, поговорить и пофлиртовать. Однако она плохо питалась, была плохо одета и
замерзала. В конце концов, в ноябре бедность и истощение вынудили ее сдать
детей в государственный приют. 
 17 февраля 1920 года умерла Ирина. Хотя Цветаева
никогда не заботилась о дочери, она чувствовала себя подавленной ее смертью.
Несколькими неделями раньше, приехав к детям в приют, Марина обнаружила, что у
Али жар. Она немедленно забрала ее домой, ухаживала за ней, не навещая при этом
Ирину. Сестры Эфрона предлагали Цветаевой взять малышку к себе навсегда, но она
отказалась. Ирина умерла от голода. Цветаева понимала, что она виновата, но
настоящего горя она не испытывала. У Марины никогда не было материнских чувств
по отношению к Ирине.
После ее смерти Цветаева написала стихотворение, в
котором она пытается оправдать себя, она пишет, что спасла жизнь Ариадны ценою
смерти Ирины.
Две руки, легко опушенные
На младенческую голову!
Были – по одной на каждую
–
Две головки мне дарованы.
Но обеими – зажатыми –
Яростными – как могла!
Старшую из тьмы
выхватывая –
Младшей не уберегла.
Две руки – ласкать –
разглаживать
Нежные головки пышные.
Две руки – и вот одна из
них
За ночь оказалась лишняя.
Светлая – на шейке тоненькой –

Одуванчик на стебле!
Мной еще совсем не
понято,
Что дитя мое в земле.
После смерти Ирины Цветаева добилась получения
продовольственных карточек для себя и Али, что дало ей возможность посвятить
больше времени творчеству. В неистовстве она написала множество стихов. Позже
Марина сгруппировала их в два сборника «Версты 1» и «Версты 2».  Весной 1921
года Цветаева проводила много времени со своим новым увлечением — художником
В.Д. Мелиоти. Об этих отношениях известно мало.
ΙX.
     В
1922 году Марина Цветаева узнала, что ее муж Сергей Эфрон жив и бежал в
Чехословакию. Марина, не задумываясь, приняла решение ехать к нему. 
Формальности по получению выездной визы потребовали
некоторого времени, но уже через несколько месяцев Цветаева и Аля были готовы
отправиться в Берлин, где они рассчитывали, их должен был ждать Сергей. Они
выезжали из России в неизвестный им мир, в изгнание.
15 мая 1922 году Цветаева с дочерью прибыли в Берлин,
который уже был центром русских эмигрантов, где господствовала атмосфера
политической свободы и интеллектуального возбуждения. 
Сначала Цветаева с Алей остановились на квартире у
Эренбурга, который был старым другом Эфрона и самой Марины. Пожив там несколько
дней они съехали в немецкий пансион. Вообще, Эренбург и его жена всячески
старались помогать Марине. Они одалживали деньги, помогали с продуктами, с
одеждой.
Первоначальной целью поездки в Берлин было соединение
с мужем. Но пока Цветаева ждала приезда Эфрона, у нее был роман с Абрамом
Вишняком, а также эпистолярный роман с Борисом Пастернаком. Переписка длилась
очень долго почти до середины тридцатых годов.
Сергей приехал и нашел Марину очень изменившейся,
почти неузнаваемой. Они не виделись четыре года, и оба осознавали, что стали
чужими людьми друг для друга. Стараясь на показывать это, они пытались вести
себя, как раньше. Но Аля обнаружила разлад между родителями. Она заметила
слабость отца перед матерью. Она была поэтом, которого знали в широких кругах,
а он был простой человек, который провел на войне четыре года. Сергей понимал,
что они уже никогда не смогут жить, как раньше, чтобы не причинять боль себе и
Марине он решил вернуться в Прагу, закончив их воссоединение, о котором он мечтал
столько лет. Цветаева с Алей не долго оставались в Берлине после отъезда
Эфрона. Они поехали за Сергеем в Прагу, чтобы заново воссоединиться.
Воссоединение произошло. Отношения стали налаживаться. Но Эфроны столкнулись с
проблемой поисков жилья. Так как жизнь в городе была дорогой, они некоторое
время жили в студенческой комнате Сергея, позже Марина и Аля поселились
неподалеку, в деревне, а Сергей остался жить в комнате в общежитие.
Первый год Цветаевой в Чехии был временем размышлений
и эмоционального освобождения. Она, Аля и Эфрон снова были семьей. В Праге
Цветаева была на вершине творческой активности. В последующие три года Марина
написала свои самые зрелые лирические стихи, которые были потом опубликованы в
1928 году под заголовком «После России». Количество ее работ и уровень ее
поэтических достижений были поразительны, принимая во внимание тяготы ее
существования. В стихах того времени мы видим объединение многих тем. Жизнь на
земле не удовлетворяет ее, страстная натура Цветаевой ведет ее к более высокому
назначению, в мир ее души. Особое внимание привлекает стихотворение «Поэт»,
написанное 8 апреля 1923 года. Марина изображает поэта не таким как всегда.
Этот поэт не склонен признавать границы реальности, поэт действует разрушающе,
признавая лишь превосходство собственного мира и чувствуя лишь презрение к
окружающему миру.
Поэт – издалека заводит
речь.
Поэта – далеко заводит
речь.
Планетами, приметами …
окольных
Притч рытвинами… Между да
и нет
Он — даже размахнувшись с
колокольни –
Крюк выморочит… Ибо путь комет-
Поэтов путь. Развеянные
звенья
Причинности – вот связь
его! Кверх лбом
Отчаятесь! Поэтовы
затменья
Не предугаданы
календарем.
Он, тот кто смешивает
карты,
Обманывает вес и счет,
Он тот, кто спрашивает с
парты,
Кто Канта наголову бьет,
Поэтов путь: жжа, а не
согревая,
Рвя, а не взращивая, —
взрыв и взлом
Твоя стезя, гривастая
кривая,
Не предугадана
календарем!.
 Цветаевой необходимо было иметь время для работы, она
настаивала на том , чтобы десятилетняя Аля выполняла почти всю домашнюю работу.
Марина часто жаловалась на то, что домашние дела ее изнуряют. Хотя Аля много
помогала, повседневная жизнь была первобытной и требовалось много работать:
носить воду из колодца, топить печь. Для приготовления пищи на примусе
требовалось терпение, а делать покупки при их ограниченном бюджете всегда было
проблемой.
Но несмотря на все нужды Цветаева продолжала
переписываться с друзьями. Переписка была ее любимым видом общения, сны –
вторым. Они были бегством для Марины от критики, от действительности. Больше
всего писем Цветаева писала Пастернаку. Их эпистолярный роман длился около
четырнадцати лет. 
X.
     Жизнь
в Праге продолжалась. Новым возлюбленным Цветаевой был Константин Родзевич,
бывший белогвардейский офицер, на три года моложе ее, близкий друг Эфрона, он
изучал право в том же университете и принимал активное участие в местной
политике. Эфрон любил его как брата. Да и внешне они были очень похожи.
Цветаева любила его страстно и также сильно боялась потерять его, как когда —
то боялась потерять Софью Парнок.
Марина посвятила Родзевичу много стихов. Но вскоре он
устал от ее страсти, от постоянных требований, от ее накала чувств. И они оба
поняли, что их роман кончен. Цветаева написала эпитафию их страсти.
Ты, меня любивший фальшью
Истины – и правдой лжи,
Ты, мена любивший –
дальше
Некуда! – За рубежи!
Ты, меня любивший дольше
Времени. – Десницы взмах!
Ты меня не любишь больше:
Истина в пяти словах.
Марина знала, что любила Родзевича, как никогда
прежде, но у нее не было другого выхода, как расстаться с ним. Он просил ее
простой обычной жизни. Он хотел жену, брак, дом, в то время как Цветаева
никогда не думала о том, чтобы развестись с Эфроном. Простая жизнь у нее была с
Сергеем, с Родзевичем же ей хотелось страсти, эмоций, накала чувств. 
Когда Эфрон узнал о романе с Родзевичем, он предложил
Марине расстаться, но испугавшись того, что она может покончить с собой, Эфрон
остался с ней.
XΙ.
     Роман
с Родзевичем был позади. Цветаева вернулась к обычной жизни. Летом 1924 года
она обнаружила, что снова беременна. 
1 февраля 1925 года у Марины Цветаевой родился сын.
Роды были долгими и тяжелыми. Ребенок, хотя и родился на две недели раньше, был
здоров.
Сын – это был ребенок мечты Цветаевой! Она никогда не
забывала, как ее мать хотела сына. Когда умерла Ирина, она пообещала себе, что
у них с Сергеем будет сын. Она воображала сына от Пастернака, от Родзевича, от
многих других. Она знала, что сын будет принадлежать только ей. 
Теперь, когда ребенок появился на свет, Марина мечтала
оказаться с ним на необитаемом острове, где ему было бы некого любить, кроме
нее. Цветаева хотела назвать сына Борисом в честь Пастернака, но Эфрон на этот
раз возразил, и мальчика назвали Георгием. Марине не нравилось это имя, она
согласилась, но никогда не называла сына Георгием. Она звала его Муром. Сына
Цветаева обожала.
«Алей я в детстве гордилась, даже – чванилась, этого –
страстно – люблю».
(Из воспоминаний М.
Цветаевой).
Марина
полностью посвятила себя новорожденному: нянчила, кормила, вставала к нему
ночью, гуляла. Но в то же время она была измучена этой дополнительной
нагрузкой. Она чувствовала себя одинокой, посаженной в клетку, истощенной. Ей,
как всегда, требовалась энергия новой дружбы, новых отношений, чтобы преодолеть
чувство пустоты. Она нашла ее в Анна Ильиничне Андреевой, второй жене писателя
Леонида Андреева, умершего в  1919 году. В Анне Андреевне было что — то
цыганское, она привлекла Цветаеву именно тем, что не соответствовала никакому
шаблону. Каждый вечер они вместе гуляли, рассказывали друг другу разные истории,
часто проводили ночи вместе, в то время как Сергей нянчил маленького Мура. Но
вскоре их роман исчерпал себя, женщины стали раздражать друг друга. Через шесть
месяцев, проведенных вместе, они расстались.
В это время
весь цент русской эмиграции переместился в Париж. Было решено тоже поехать
туда, там Цветаева надеялась найти широкую публику для своих стихов. 
XΙΙ.
     31 октября 1925 года Цветаева, Аля
и Мур покинули Прагу и отправились в Париж. Сергей присоединился к ним позже. 
  В Париже
Цветаеву ждал небольшой успех. Ее стихи были поняты и признаны.  
  Они
прожили в Париже полгода, когда в 1926 году стало ясно, что чешское пособие
Эфронов будет в опасности, если Сергей не вернется в Прагу. Они хотели
вернуться, но так как понимали, что Сергею там будет трудно найти работу,
решили остаться во Франции. Они жили в нормальной квартире в одном из районов
Парижа, где жили почти все русские эмигранты. В 1928 году вышел последний
сборник стихов, опубликованный при жизни Марины. Этот сборник назывался «После
России», в него вошли стихи, написанные в Праге и в Берлине. 
Жизнь Эфронов с каждым годом становилась все труднее.
Их чешское пособие было наполовину сокращено, и семья едва существовала. Их
крайняя бедность была тягостна и унизительна, но их знакомые поэты, писатели и
художники эмигранты переживали тоже самое. 
В августе 1928 года Цветаева ожидала приезда сестры.
Максим Горький пригласил Асю провести с ним месяц в Сорренто, и она решила
воспользоваться случаем, чтобы навестить Марину в Париже. Цветаева написала
Горькому письмо, благодаря его за то, что он предоставил сестрам возможность
встретиться после пяти лет разлуки.
Когда в первый день сентября Ася приехала, на вокзале
ее встретил только Эфрон, так как сама Цветаева сидела дома с детьми. Встреча сестер
была эмоциональной, радостной, шумной. Сестра показалась Асе изменившейся –
повзрослевшей, уставшей. Цвет лица ее стал желтоватым, что делало глаза ярче.
Ася впервые увидела Мура: ему было два с половиной года, он был очень большой
для своего возраста, коренастый, с волосами и глазами, как у Цветаевой. Пятнадцатилетняя
Аля выглядела теперь больше похожей на отца. Однако основное, на что Ася
обратила внимание , была мягкость Марины по отношению к Муру и некоторая
грубость по отношению к дочери. 
Сестры проговорили всю ночь, Цветаева лежала на узком
диване и курила одну папиросу за другой. Она говорила об их бедности, о болезни
Сергея, о своей изоляции в эмиграции, об отчуждении. К сожалению, это была их
последняя встреча.
После Асиного отъезда Цветаева медленно продолжала
жить. Она чувствовала себя одинокой. Аля училась допоздна, Мур все время спал,
а Сергей был занят политическими делами. Марина все больше уходила в свой
собственный мир, который был закрыт для окружающих.
В те годы, 1928-1929, творческая активность Цветаевой
уменьшилась. Она написала около восьмидесяти пяти стихотворений и три поэмы. В
творчестве, как и в любви, Цветаева хотела исключительности и поклонения, а не
только принятия. Хотя ее публичные чтения проходили всегда хорошо, она обижалась
на то, что некоторые критики не признавали ее стихов. 
Также ее осаждали семейные проблемы. Марина не
разделяла преданности Эфрона коммунизму, но больше всего ее беспокоило то, что
Аля следовала по стопам отца.
XΙΙΙ.
В апреле 1930года  один из близких друзей
Марины — Маяковский покончил жизнь самоубийством. Она написала поэтический цикл
“ Маяковскому”, простым повествовательным, жаргонным языком. Цветаева была
шокирована этим проишествием. Двумя месяцами позже Марина испытала еще один
удар. Она узнала, что Пастернак оставил жену, потому что  полюбил другую,
замужную женщину.Это известие было шоком для Марины.
Ее настроение стало еще более подавленным.
У Эфрона не было работы, чешское пособие было мизерным. Единственным надежным
доходом были ее литературные чтения. Но денег едва хватало на еду. Цветаева
продала несколько колец и шелковых платьев, подаренных ей богатыми
покровителями. Она была вынуждена курить папиросные окурки. В тот момент Марина
была близка к срыву. Финансовое положение семьи было отчаянным, а жизнь дома не
уютной и одинокой. Аля все больше увлекалась занятиями. Оношение с Эфроном были
натянутыми. Мур в свои шесть лет был очень “сложным” ребенком, очень шумным и
активным. В это время Цветаева начинает думать о возвращение в Москву.
Измученная и подавленная она пишет стихи,
которые полны боли , отчаяния, разочарования. Одно из таких стихотворений
“Дом”, написанное в сентябре 1931 года.
Из – под
нахмуренных бровей
Дом — будто
юности моей
День, будто
молодость моя
Меня
встречает: — Здраствуй, я!
Так
самочувственно-знаком
Лоб,
прячуюшийся под плащем
Плюща,
срастающийся с ним,
Смушающийся
быть большим.
Глаза — без
всякого тепла:
То зелень
старого стекла,
Сто лет
глядяшегося в сад.
Пустуюший –
сто пятьдесят.
Стекла,
дремучего, как сон,
Окна ,
единственный закон
Которого:
гостей не ждать,
Прохожего не
отражать
Из — под
нахмуренных бровей-
О, зелень
юности моей!
Та — риз
моих,та — бус моих,
Та — глаз
моих, та — слез моих…
Меж
обступающих громад-
Дом —
пережиток, дом — магнат,
Скрываюшиеся
между лип.
Девический
дагерротип
Души моей…
Стихотворение излучает отчаяние и потерю,
оно изображает личность , не способную найти свое место в своем времени,в
реальности.
В начале 30-х годов Цветаева все больше
обращается к прозе, возможно, потому что под давлением она давалась ей лучше,
чем стихи.
В августе 1932 года она услышала, что ее
лучший друг Волошин умер. Она немедленно села за работу над эссе “Живое о
живом”.
К этому времени Цветаева была такой
несчатной во Франции, что она решила: Мур не будет, не должен стать французом.
В одом из стихов, посвященых сыну она советует ему вернуться на родину.
Езжай, мой сын
домой – вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от
нас —
В Россию —
вас, в Россию – масс.
Был 1933 год жизнь была ужасной.
“Никто не может вообразить бедности в
которой мы живем. Мой единственный доход — от того , что я пишу. Мой муж болен
и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть
сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живем на эти деньги. Другими словами, мы
медленно умираем от голода”.
(Из
воспоминаний М. Цветаевой).
Теперь Цветаева писала в основном прозу, но
она никогда не приносила ей такого удовольствия как стихи.
В марте 1933 Эфрон обратился  за получением
советского паспорта. Он хотел вернуться на родину. Аля собиралась с ним. Они
вместе занимались политикой, котоую Марина отказывалась понимать.
Несмотря на недостаток денег, в 1935 году
Цветаева записала Мура в частную школу. Это принесло новые расходы. Ее
кретиковали за “сумасбродство”, но ничего не могло стоять на пути потребностей
Мура. Необычайно высокий для своих лет, плотный и не особенно привлекательный,
он всегда был с матерью. Преданность Цветаевой ему не знала границ.
ХΙV.
1937 год стал роковым в жизни Марины. Аля и Эфрон уехали
на родину в Советский Союз. Позже 18 июня 1939 года Марине Цветаевой с сыном с
трудом удалось вернутся обратно домой. Москва не встретила ее расдостно и
дружелюбно. Эфрона, а затем и Алю арестовали. В тюрме Сергей пытался покончит
жизнь самоубийством, Аля же  сходила с ума. Цветаева с Муром перехала жить
поближ тюрмам, где были заключенны ее муж и дочь.
 Марина лишилась всего: дочери, мужа,
друзей и даже желания писать.
В августе началась эвакуация членов Союза
писателей. Цветаева с Муром  отправилась в Елабугу. 
Здесь Марина Цветаева покончила жизнь
самоубийством. Она повесилась.
Друзья Цветаевой винили в ее смерти себя.
Пастернак чувствовал, что никогда не простит себя за то что покинул ее. Дочь
Аля винила в этом критиков, сестра Ася обвиняла Мура в том, что он довел мать
до самоубийства. Ее смерть стала логическим концом ее жизни.
Точное расположение могилы Цветаевой не
известно, но Ася в начале 60-х поставила крест на приблизительном месте смерти
своей сестры.
ХV.
Цветаева была
мертва, ее одинокая могила не была отмечена. Эфрона расстреляли в октябре 1941
года; Мур, в феврале 1944 года призванный в армию, был убит в том же году. В
течение следующих пятнадцати лет о поэзии Цветаевой никто не говорил. На Западе
ее считали слишком сложным поэтом, которого понимали лишь немногие.
После смерти
Сталина и хрущевской “оттепели” дочь Марины Ариадна была реабилитирована. Она
вернулась в Тарусу, где в детстве так часто проводила лето ее мать. До 1975
года она полностью посвятила себя собиранию и изданию работ матери и основанию
архива, закрытого до 2000 года. Анастасия, заключенная с 1939 года, была
освобождена лишь в 1959 году. И Аля, и Ася писали о прошлом Цветаевой; каждая
хотела, чтобы ее считали защитником и самым близким человеком для Марины. В
начале 60 – х годов Анастасия поехала в Елабугу и, не имея воэможности найти
точное расположение могилы сестры, поставила крест на приблизительном месте.
Через несколько лет Союз писателей заменил крест на простой памятник. Ася
умерла в сентябре 1993 года, в возрасте девяноста девяти лет.
Поэт умирает – его поэзия остается. Исполнилось
пророчество Цветаевой, что ее стихам «настанет свой черед». Сейчас они занимают
достойное место в истории поэзии. В наше время ее стихами интересуются, их
читают, заучивают наизусть. Как известно, каждая книга – это учебник жизни. Так
вот каждый стих Цветаевой по праву может называться учебником жизни. Каждый,
даже самый маленький стишок, может научить многому. 
Жизнь Марины была полна противоречий, отвергающих
социальные и литературные условности, но и была неразрывно связана с политикой
и поэзией. Марина Цветаева была очень сложным человеком. У нее были свои
собственные взгляды на жизнь, на отношения. В ее стихах можно увидеть все:
страх, боль, страдание, любовь, отчаяние, счастье. 
В настоящее время Цветаева признана одним из главных
поэтов России ХХ века. На конец то, сейчас стихи Марины Цветаевой оказались
понятыми и признанными. Что вызвало такой интерес? Несомненно, сила ее поэзии.
Сама она подчеркивала, что не принадлежит своему времени, что поэт принадлежит
не времени, а временам, не стране, а странам. Она писала о страсти, любви и
тоске по лучшему миру, о судьбе поэта, об отчуждении и одиночестве. 
«В русской поэзии ХХ века не звучало более страстного
голоса».
                                                         Иосиф
Бродский.