Герой меча и магии

(как я представляю себе автора «Слова о полку
Игореве»)




Дотошные учёные уже много лет
ведут споры об авторстве «Слова». Одни ищут его среди современников
похода Игоря (конец XII века), другие предполагают позднюю стилизацию. Не
хочу вникать в их прозаические дискуссии!
От умерших людей остаются
портреты и фотографии, могилки и надгробия, милые безделушки и фамильные
драгоценности. От безымянного автора «Слова» нам осталась россыпь
блистательных и пламенных слов. Попробуем вглядеться в них, может быть так, как
при рождественском гадании, мы сможем лучше увидеть его.
«Не
пристало ли нам, братья,
начать
старыми словами
печальные
повести о походе Игоревом»
Так начинается
«Слово». Печально и медленно, словно старческая речь. Но не будем
спешить! С каждой строкой разгорается жар повествования. Мы словно слышим, как
всё громче звучит сочный голос, мы словно видим воодушевлённые глаза.
«…
скрепил ум силою своею
и поострил
сердце своё мужеством»
Да, так может сказать не
каждый. Мы чувствуем умелого воина, привыкшего владеть своим телом, как
оружием, для которого меч — продолжение руки, чьи глаза выискивают цель.
Для него битва, война — не
простое столкновение сил и воль. Нет, это и таинственный обряд и мы шепчем
зачарованно:
«Хочу
<…> копьё преломить
на границе
поля Половецкого;
с вами,
русичи, хочу либо голову свою сложить,
либо шлемом
испить из Дону.»
А в конце поэмы мы видим
страшную свадьбу, где невестой — смерть:
«тут
кровавого вина недостало;
тут пир
закончили храбрые русичи:
сватов напоили,
а сами полегли»
Но не только смелый и сильный
воин виден за страницами «Слова». Здесь строки дышат космическими
видениями и чарами. Один испанский философ сказал: «у меня болит
Испания». Это может показаться красивой фразой, но вслушаемся в
«Слово» и мы услышим человека, который чувствует русскую землю, как
свою грудь. Он смотрит направо и видит Дунай, налево — Дон. Его герои, как
мифические титаны, перешагивают степи и реки, седлают коней в других городах,
пересвистываются через земли и страны.
«Дети
бесовы кликом поля перегородили,
а храбрые
русичи перегородили червлёными щитами.»
Автор и тонкий поэт,
перебирающий слова, как драгоценные бусы, украшающий строки перстнями
сравнений:
«растекался
мыслию по древу»;
«просыпав
русского золота» (это о князе,
погубившем воинов)
«На
Немиге снопы стелют головами,
молотят
цепами булатными,
на току жизнь
кладут,
веют душу от
тела.»
От космических видений Автор
легко переходит к земной политике. Как русские города и реки, так же легко
перечисляет он русских князей и просит, увещевает, взывает к ним:
«Загородите
полю ворота
своими
острыми стрелами
за землю
Русскую,
за раны
Игоревы»
А от рассчётливых князей
Автор уходит к безутешной Ярославне, умоляющей Ветер, Воду и Солнце. И шепчет
за неё волшебные слова:
О ветер,
ветрило!
…
О Днепр
Словутич!
…
Светлое и
трижды светлое солнце!
Таким я и вижу его. Сильным
воином, мудрым чародеем, тонким поэтом.
Он стоит в глубине веков,
между Доном и Дунаем, и благоСЛОВЛЯЕТ нас.