В. В. Химик
В
чем уникальность русского анекдота? В истории его порождения, в жанровой
природе этого явления, в особенностях формы и содержания, а также в самой
номинации. 
I.
Анекдот как номинация. Только в русской речевой культуре явление, которое будет
рассмотрено далее, имеет специальное именование, отличающее его от сходных
понятий. В английской языковой культуре нечто подобное называется joke, canned
joke, funny story («шутка, забавная, эффектная история»). Французы аналогичное
именуют как historie («басня, небылица») или amusante historie («забавная
история»). Такая же ситуация и в немецком языке: словом Witz немцы обозначают и
шутку, и остроту, и то, что мы называем словом анекдот. То есть во всех случаях
занимающий нас предмет номинируется более широким, родовым словом, гиперонимом,
охватывающим несколько близких наименований. И только в русском языке
существует специальное и вполне определенное название для рассматриваемого
явления. 
II.
Уникальность происхождения русского анекдота. Анекдот как жанр городской устной
речи имеет два источника. 
Первый
источник — старое понятие анекдот, известное и западным культурам: короткий,
обычно нравоучительный рассказ о событии или происшествии из жизни
исторического лица. Такие истории не только передавались устно, но с середины
XVIII века в России оформились и как особый литературный жанр, который стал
особенно популярным в пушкинскую эпоху [1]. Например: 
«Никогда
я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом», —
говорила Екатерина II какому-то генералу. «Разница большая, — отвечал он, —
сейчас доложу Вашему Величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а
единорог сам по себе». — «А, теперь понимаю», — сказала императрица. 
Когда
принц Прусский гостил в Петербурге, шел беспрерывный дождь. Государь изъявил
сожаление. «По крайней мере принц не скажет, что Ваше величество его сухо
приняли», — заметил Нарышкин. 
Спросили
у Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он
ее находит, умна ли она? — Не знаю, — отвечал Пушкин, очень строго и без
желания поострить, — ведь я с ней говорил по-французски [2]. 
Предыстория
литературного анекдота уходит в глубины европейской культуры, византийской
истории, откуда появилось и само слово, греческое anecdotos — «неизданный,
неопубликованный», применявшееся в форме множ. числа anecdota к обозначению
впервые издаваемых старых рукописей. Позднее, очевидно через посредство
итальянской культуры, где анекдот приобрел новый смысл, сблизившись по
содержанию с родственными жанровыми формами фаблио («рассказ, басня») и фацеция
(«шутка»), а также через французскую литературную традицию, анекдот в старом,
классическом его понимании попадает в русскую элитарную культуру,
распространяется в узком слое образованных людей и остается очень популярным
вплоть до середины XIX века. 
Затем
в общем процессе демократизации и снижения элитарной культуры старый, европейский
по своему происхождению, изысканный и шутливо-нравоучительный литературный
анекдот популяризируется, становится массовым общенародным достоянием,
претерпевая при этом существенное жанровое перерождение: он становится
преимущественно устным, стереотипным и лаконичным по форме, но более
разнообразным по тематике. Можно сказать, что анекдот как жанр городской речи в
русскую языковую действительность пришел «сверху», из внешнего влияния
классической европейской культуры, то есть его породила культурная элита. 
Однако
временем оформления и массового распространения анекдота в его новом понимании,
как жанра городского фольклора и как произведения преимущественной устной речи,
следует считать установление тоталитарного режима в Советском Союзе,
послужившего сильнейшим стимулом, толчком для развития этого уникального
явления: «На протяжении семидесяти лет существования тоталитарного государства
анекдот был своего рода клапаном, который позволял хотя бы частично ослабить
идеологический пресс, давал выход стихийному протесту народных масс. В
определенном смысле юмор компенсировал отсутствие возможных свобод» [3]. Не
случайно поэтому наиболее мощный слой городского анекдота советского времени
был политическим. И, конечно же, главным производителем, анонимным автором
массового городского анекдота, в том числе и политического, была интеллигенция.
Впрочем,
без всенародного интереса к опасному жанру анекдот не приобрел бы столь
массовой популярности. Популяризация и развитие анекдота стимулировались и
«снизу», от традиционной народной культуры. Это и есть второй источник
современного анекдота как жанра городского фольклора. В традиционном русском
фольклоре нет прямого аналога классического анекдота [4], но, несомненно, есть
его жанровые и содержательные предшественники. Это бытовая сказка с ее типовыми
композиционными моделями, характерными персонажами и сатирическими мотивами,
бывальщина — устный рассказ о достоверных событиях из опыта говорящего, но
интересный многим, байка — не всегда правдоподобная, но занятная, забавная
история с определенным сюжетом. Возможно, это также частушка — комический или
сатирический жанр народной лирики. Наконец, нельзя не отметить и некоторые
связи городского анекдота с традициями народного театра, балагана как
синтезированной формы театрализованной интерпретации текста и как популярного
способа сатирического самовыражения русского народа в прошлом [5]. 
III.
Анекдот как явление речевой культуры. Уникальность номинации отражает
уникальность самого явления. Городской анекдот — это текст. Но текст необычный,
существующий в двух формах: в первичной и основной устной форме, а также во
вторичной и условной — письменной. Анекдот в первичной устной форме — это один
из жанров городского фольклора наряду с тостами, розыгрышами, шутками, передразниваниями,
байками, приветствиями и т.п. Анекдот во вторичной, условной форме — это его
различные письменные фиксации, записи, обычно в сборниках, собраниях или
специальных сайтах русского Интернета. Городской анекдот, как и всякий типовой
текст, характеризуется определенными жанровыми признаками. В данном случае это
стереотипность формы, содержания и функционирования. Соотношение стереотипных
признаков и составляет уникальность анекдота как жанра речевого общения, как
явления речевой культуры. 
Стереотипность
формы анекдота. Текст городского анекдота, как в первичной устной форме, так и
во вторичной письменной, почти всегда строится по принципу двучастности: в нем
есть интродукция (зачин) и развязка, или начало и конец [6]. Тексты других
устно-речевых фольклорных жанров могут иметь еще и среднюю часть, фабулу (как,
например, байка, шутливая история, сказка, бывальщина), в анекдоте же, в силу
его жанровой природы и обычной краткости, средней части нет. Начало, или
интродукция, вводит слушателя в план содержания, сообщает тему, интригу,
создает известное напряжение ожидания [7]: 
Вызывает
учительница географии Вовочку к доске… 
Однажды
корнет подошел к поручику Ржевскому с вопросом: — Скажите, поручик, зачем на
дамской перчатке иногда бывает вырез? 
Начало,
зачин анекдота может быть и развернутым. Так, например, интродукция анекдота
может строиться по законам традиционной бытовой сказки с троекратным (по числу
персонажей и их действий) варьированием события: 
Поспорили
американец, индус и русский, кто успешнее выберется из ада… 
Сели
пить водку русский, француз и англичанин… 
Иногда
зачин преднамеренно затягивается, удлиняется, чтобы усилить эффект последующей
развязки, неожиданного конца, как, например, анекдот про мадам Рабинович,
которая, преодолевая несколько кругов различных препятствий, а они и составляют
обширный зачин анекдота, получает, наконец, возможность приблизиться к великому
индийскому гуру, чтобы шепнуть ему заветную фразу из трех позволенных ей слов:
— Нёма, иди домой! 
В
то же время развязка анекдота, независимо от продолжительности целого текста,
всегда должна быть краткой, неожиданной, часто парадоксальной, что обычно и
делает анекдот смешным. Развязке обязательно предшествует главная пауза,
которая «членит текст на две неравные части. Пауза эта означает перелом в
развертывании анекдота…» [8]. Таков стереотип композиции, типовой формы
анекдота как жанра: двучастность, асимметрия интродукции и развязки, наличие
обязательной структурно-смысловой паузы перед финалом. Например: 
Поймали
Бен Ладена. Хорошенько помыли, постригли… оказалось — Березовский. 
—
Рабинович, говорят, вы большой интриган? — Да, а кто это теперь ценит? 
Захотел
Вовочка стать президентом. …И стал. 
Формальную
стереотипность анекдота обычно видят и в предпочтительном выборе видо-временных
форм глаголов предикатов. Как правило, это формы актуального настоящего времени
или прошедшего времени совершенного вида в результативном значении, причем с
обычной препозицией предиката в предложении. Всё это языковые средства, с
помощью которых событие в тексте анекдота представляется как актуальное: 
Вызывают
Вовочку к доске… 
Возвращается
муж из командировки… 
Приходит
однажды Феликс Эдмундович к Владимиру Ильичу… 
Едут
два новых русских на джипе… 
Поймали
Бен Ладена… 
Встретились
француз, немец и русский… 
Стереотипность
строения анекдота наиболее последовательно отражается в основной, устной его
форме, при этом становится очевидной вторичность письменных текстов анекдотов:
запись не может передать крайне важную для многих текстов акцентологическую
структуру анекдота: наличие смысловых пауз, ускорение или замедление темпа
повествования, обязательное интонационное выделение второй части, развязки, а в
ряде случаев и произносительно-речевую характеристику персонажей. Без всего
этого многие анекдоты утрачивает свой комический эффект. Очевидно также, что и
отбор форм глагольных предикатов, и отмеченная выше типовая двучастность текста
анекдота, а также обычная для него асимметричная тема-рематическая структура с
сильным акцентом на рематической части, развязке, составляющей «соль» анекдота,
ориентируют текст прежде всего на устное воспроизведение, на рассказ, актерское
разыгрывание, на драматическую событийность повествования и «зрительского»
восприятия, что позволяет видеть в анекдоте некоторую аналогию с постановочными
литературными жанрами, предполагающими «сценическое» воплощение: хорошо
рассказанный анекдот — это своеобразный спектакль, «театр одного актера». В то
же время письменную фиксацию анекдота как жанра устной речи можно сравнить со
сценарием к фильму или пьесой для постановки спектакля: сценарий и пьесу тоже
можно читать, они тоже могут быть интересными, смешными, но это не сам фильм,
не инсценировка. Не случайно слово анекдот стало использоваться в русском языке
еще в одном значении: «забавный, необычный случай, происшествие»: 
Вчера
со мной в метро такой анекдот произошел, не поверите! 
Мишка
женится? Анекдот! Ни за что не поверю! 
Стереотипность
содержания анекдота. Ведущий содержательный мотив анекдота — пародия, в этом
его основная жанровая функция: пародирование официальной культуры во всех ее
проявлениях [9]. Поэтому события, происходящие в современном городском
анекдоте, оказываются не просто вымышленными, фантастическими, а преднамеренно
смеховыми, ироническими, шутливыми или насмешливыми имитациями самых разных,
практически любых реалий общественной жизни. Этим анекдот как жанр устной речи
и как фольклорное произведение отличается от литературного анекдота,
фиксировавшего в письменных текстах реальные комические события поучительного и
назидательного характера. В современном городском анекдоте совершенно иная
коммуникативная установка: любые события, любые реалии общественной или частной
жизни подаются в заведомо «перевернутом», пародийном ракурсе шутливого
общественного вызова, антикультурной провокации, например: 
Учитель
спрашивает: — Дети, у кого какие есть домашние животные? Все тянут руки: —
Кошка! Собака! Ежик! Учитель: — А у тебя, Вовочка? — Вши, клопы, тараканы… 
—
Будьте любезны, попросите к телефону Рабиновича. — Вам какого, старшего или
младшего? — Старшего. — Они оба умерли. 
Пародийность
как ключевой содержательный стереотип анекдота определяет все остальные его
жанровые признаки, обеспечивающие комический эффект пародии. Например,
гиперболизация: 
Петька
спрашивает Чапаева: — Василий Иванович, а вы пол-литра выпить можете? — Могу,
Петька! — А литр? — И литр могу, Петька! — А бочку водки можете? — Могу,
Петька, и бочку могу! — А реку водки? — Нет, Петька, реку не могу. Где ж я
возьму такой огурец, чтобы закусить? 
шаржированность:
Один
еврей решил креститься. — Как вас зовут? — спросил православный священник. —
Сруль, батюшка. — Будешь Акакием. Это и соответственно, и Богу угодно. 
нелепость,
доведение до абсурда: 
Приземлился
самолет из Кишинева. Пассажиры сходят с трапа. У одного сваливаются штаны. Он
рассказывает: — Задолбал Аэрофлот: то застегните ремни, то расстегните… 
Апофеоз
анекдотического пародирования — пародирование самого анекдота как жанра —
«анекдот об анекдоте»: 
Жена
с любовником лежит в постели. Звонок в дверь. Вовочка бежит открывать дверь. На
пороге стоят Василий Иванович с Петькой — оба евреи. 
Разумеется,
содержание текстов анекдотов бывает самым разным. Предлагаются различные
способы типологизации анекдотов, от простейших тематических разрядов, принятых
в Интернете: «соседи и национальные меньшинства», «три нации», «новые русские»,
«советские анекдоты», «знаменитые политики» и др. [10], до глобальных
содержательных классов. Так, по смысловым сферам пародирования выделяют
политические, национальные и социально-бытовые анекдоты [11]. Однако в таких
классификациях трудно усмотреть единство основания. Относительно определенным
здесь можно считать только один класс: политические анекдоты. Последовательно
выделять «национальные» анекдоты затруднительно, поскольку
национально-этнической принадлежности персонажей для этого явно недостаточно:
так, едва ли можно признать национальными большинство анекдотов «про чукчу».
Анекдоты из серии «армянское радио» могут быть как политическими, так и
социально-бытовыми. Еще сложнее с так называемыми «еврейскими анекдотами»,
которые могут иметь подчеркнуто этническую окраску, политическую и бытовую
направленность одновременно. Еще более неопределенным и размытым представляется
класс социально-бытовых анекдотов. 
Очевидно,
наиболее продуктивной остается популярная таксономия русского анекдота по типам
действующих лиц. Такая типология более всего отражает содержательную
стереотипность анекдота как жанра. И более того, сам выбор типового персонажа
русского анекдота представляется актом характерного пародирования. Все события
в городских анекдотах происходят только со стереотипными типажами-пародиями.
Анекдоты с абсолютно индивидуальными или случайными персонами крайне редки.
Герой анекдота — это не Чапаев, Ленин, Сталин, Брежнев, поручик Ржевский или
Штирлиц как исторические личности или литературно-кинематографические
персонажи, а их антикультурные пародии с типологическими фольклорными
признаками традиционных героев. Точно такими же пародированными фольклорными
героями являются и обобщенные типажи: «чукча», «Вовочка», «Рабинович», «новый
русский», «студент» и многие другие. 
Стереотипные
персонажи анекдотов носят прецедентный характер, то есть являются известными,
узнаваемыми фигурами-пародиями национальной культуры, либо мифологизированными
этническими типажами («чукча», «грузин», «еврей», «русский», «хохол» и др.), за
которыми в массовом сознании закреплены характерные образы, ментальные
стереотипы (чаще всего односторонние, условно-схематические) и комические
стандарты их поведения, но которые адекватно воспринимаются при этом почти
исключительно в пределах русской речевой культуры. Каждый из прецедентных
персонажей наделяется определенным набором клишированных качеств: прямолинейная
вульгарность поручика Ржевского, шокирующая непосредственность и озорство
Вовочки [12], маразматические реакции Брежнева, хитрость украинца, дремучая
наивность чукчи, печальная обреченность и самоирония еврея [13] и, естественно,
непобедимая лихость русского. Представление некоторых персонажей сопровождается
также и знаковыми речевыми характеристиками: преувеличенная картавость Ленина,
якобы грузинский акцент Сталина, одесская интонация еврея, произнесение
свистящих вместо шипящих у китайца или японца, типологическое словечко однако у
чукчи, вопросительное да? в конце фразы у грузина, частица -таки у
еврея-одессита [14]. Все эти содержательные тематические элементы русского
анекдота составляют своеобразные «правила игры», способствуют быстрому
узнаванию персонажа, пониманию темы, включению слушателя в жанровую ситуацию
рассказывания анекдота. Заметим, что опора на известные персонажи (правда, без
непременного пародирования) — это типологический признак и старого
литературного анекдота, и фольклорной бывальщины, а традиционные характеристики
популярных анекдотических персонажей (ловкость, хитрость, жадность, глупость,
наивность, отвага) сопоставимы с признаками бытовой русской сказки, где тоже
купец — хитрый, поп — жадный, мужик — терпеливый, солдат — бравый, вор —
ловкий, супруга — неверная и т.д. 
Типизированность
пародированных действующих лиц, регулярно представляемых в русском анекдоте, —
это его принципиальное качество, которое непосредственным образом составляет и
часть содержания анекдота. Узнаваемость героя по общепринятым стереотипам
образов-пародий можно условно соотнести с драматургической функцией декораций,
костюмов и мизансцен в народном театре и с внешним образом балаганного
Петрушки: одним только упоминанием Штирлица, Чапаева, Вовочки, нового русского,
чукчи, одесского еврея или другого типизированного героя анекдота у слушающего
возникает комплекс необходимых образно-комических представлений: зримый типаж,
стандартная характеристика, определенная социальная роль, традиционная сфера
действия и т.д. 
Стереотипность
функционирования анекдота. Жанровые особенности анекдота как текста особенно
убедительно могут быть представлены еще одной его стереотипностью —
коммуникативной. Весь смысл анекдота, его полный комический эффект реализуется
в устном воспроизведении, рассказывании [15], театральном разыгрывании, к
которому приспособлена формальная и содержательная стереотипность
анекдота-пародии. Конечно, успех анекдота во многом зависит от мастерства
рассказчика, от умения передать смешной диалог в лицах, комически изобразить
персонажей, выдержать необходимую паузу и эффектно представить концовку. Однако
такого рода артистические навыки и умения важны для устного воспроизведения и
многих других речевых жанров городского фольклора: для тоста, байки, розыгрыша.
Искусство рассказывания анекдота, известное мастерство анекдотчика предполагает
еще одно крайне важное умение, связанное с природой рассматриваемого жанра —
учет ситуативной уместности. Без соблюдения данного условия, без учета
подходящей ситуации анекдот резко теряет в своем комическом эффекте, зачастую
оказываясь неуместным, а потому и несмешным. И напротив, самая банальная
история, рассказанная, разыгранная с учетом ситуативной уместности,
актуальности и имеющая неожиданную пародийную концовку, может стать анекдотом.
В этом определяющий жанровый признак анекдота как устной речевой формы —
признака, который никак не отражается в форме письменной. Письменный текст
стереотипной двучастной формы со смешным финалом — это обычно лишь текст,
который может стать анекдотом. По этой причине трудно признать в полном смысле
анекдотами, например, следующие комические тексты, которые вполне независимы от
речевых ситуаций и самодостаточно существуют как шутки, обычно публикуемые в
юмористических сборниках, газетах или журналах: 
Женщина
покупает дорогую шубу в магазине и извиняется: — Простите, ради бога, что
деньги такие мокрые! Муж так плакал, когда отдавал их мне… 
—
Доктор, у моей жены пропал голос! Она не может разговаривать! Что Вы
посоветуете? — Попробуйте вернуться домой в 5 часов утра. 
Не
являются анекдотами, то есть жанровыми формами современного городского
фольклора, и старые литературно-исторические анекдоты [16], поскольку они не
отвечают всем перечисленным выше условиям уникальной стереотипности формы,
содержания и функции рассматриваемого явления. 
Для
коммуникативной реализации устного текста в качестве анекдота как жанра русский
язык выработал целый набор специальных фраз метатекстового включения, не
принадлежащих к собственно тексту анекдота, но обеспечивающих введение
актуального содержания в текст общей коммуникации: 
—
Кстати, на эту тему есть анекдот… 
—
Слыхали новый анекдот об этом? 
—
Это как в том анекдоте… 
—
А вот еще анекдот на эту тему… 
—
Ну ты прямо как в том анекдоте, когда муж из командировки возвращается… 
Такого
рода метатекстовые включения вместе со стереотипами формы, содержания и функции
анекдота предопределяют соответствующий настрой слушающих, включение их в
«театральное» действие, готовность к жанровому переключению речевого общения со
сферы культуры на пародийную анти-культуру, на комизм, на узнавание и жанровые
ожидания, которые затем рассказчик стремится удовлетворить в процессе
рассказывания, разыгрывания анекдота. Коммуникативная стереотипность придает
анекдоту такое принципиальное свойство, как интертекстуальность, то есть
включенность в другие тексты общего или специального назначения, в составе
которых анекдот как интертекст может выполнять комплекс самых разных функций,
сопровождающих комический эффект: рекреационных, игровых, сатирических,
морализаторских и пр. 
Обзор
основных характеристик анекдота, а также все его стереотипы, формальные,
содержательные и функциональные, формируют общий и главный признак анекдота как
особого жанра устной речи — театральность. Театральность русского анекдота
заключается в свойственном ему ритуале разыгрывания, специфической имитации
театрального действия, представляемого одним «актером», говорящим, и
рассчитанного на «зрителя», то есть на слушающего. Более того, некоторые
анекдоты предполагают речевое участие партнера, реакцию на риторический вопрос:
—
Что значит выпить на троих по-африкански, знаете? 
Здесь
обычна пауза рассказчика, переспрос, адресуемый собеседникам для усиления
напряжения зачина: — Не знаете? Не слышали? И только после паузы, выдержки,
заострения внимания слушателя следует комическая развязка: 
—
Двое пьют, а третьим закусывают! 
На
вопросно-ответной форме строится даже целая серия анекдотов про «армянское
радио»: 
Армянское
радио спрашивают: — Чем отличается коньяк «три звездочки» и «пять звездочек»?
Армянское радио отвечает: — Сами не знаем, из одной бочки разливаем! 
Некоторые
анекдоты плохо воспринимаются в записанном виде, поскольку содержание требует
изображения «в лицах». Таков политический анекдот о президенте Лукашенко,
рассказанный депутатом Государственной думы в одной из передач телевидения: 
Лукашенко
у телефона: — Да! Нет! Нет! Да! Да! Нет! Да! 
Разыгрывание
сопровождалось имитацией гневного разговора, характерными движениями,
изображающими, как персонаж берет, держит, а затем в сердцах бросает телефонную
трубку: 
—
Ну что за министры, никакой самостоятельности: картошку без президента
перебрать не могут! 
Как
жанр устной речи городской анекдот очень часто является выражением
специфической языковой игры. Все содержание анекдота, весь его комический
потенциал в процессе «театральной инсценировки» подчинены главной цели:
доставить удовольствие слушателю игровым эффектом содержания анекдота, а
следовательно, получить его и самому рассказчику [17]. В этом существо игры как
особого вида психической деятельности и языковой игры в том числе, которая
строится на самых разнообразных лингвистических явлениях или эффектах:
логико-смысловых, лексических, синтаксических и т.п. [18]. Такова, например,
пародийно-комическая интерпретация аббревиатуры м («метры» и «менты»), игра с
омонимией форм пoпа и на попa, с многозначностью глагола находить или с разными
функциями слова собака: 
Едут
два новых русских на джипе и видят знак «ГАИ — 100 м». Один вынимает бумажник и
начинает считать деньги. Потом тяжело вздыхает и говорит другу: — Слышь, Вован,
на 100 ментов точно не хватит! 
Штирлиц
поставил чемодан на попа. Пастор Браун застонал. 
К
поручику Ржевскому обращается дама: — Поручик, как Вы находите мою грудь? — С
трудом-с, мадам. 
Армянское
радио: — Как зовут собаку Брежнева? — Леонид Ильич. 
Можно,
следовательно, заключить, что стереотипность формы анекдота, ориентированной на
передачу драматической событийности, на «сценическое» воплощение комического
события, стереотипность пародийного содержания анекдота, передающего вымышленные
действия типизированных персонажей-пародий, а также коммуникативная
стереотипность анекдота как игрового комического интертекста в уместной
ситуации, — всё это вместе составляет комплексный типологический признак
рассматриваемого явления: «театральность». Жанровую театральность русского
анекдота следует понимать как имманентно присущую ему драматургичность,
предполагающую разыгрывание рассказчиком ситуативно обусловленной комической
пародии, вымышленной игровой ситуации, происходящей с типизированными героями. 
IV.
Жанровая уникальность русского анекдота. Анекдот как жанр относят, наряду с
другими жанровыми разновидностями устной речи, к современному городскому
фольклору. И это справедливо по целому ряду причин. 
Во-первых,
анекдот анонимен, и в этом принципиальная особенность фольклорного жанра. Даже
если анекдот придуман говорящим, рассказчик предпочитает это не афишировать,
отстраняется от авторства, иначе анекдот теряет объективную силу народности:
совершенно исключены речевые ситуации типа «А вот я придумал анекдот…» или
«Послушайте мой последний анекдот…». 
Во-вторых,
как уже отмечалось, первичная форма анекдота, подобно другим фольклорным
жанрам, — устная: анекдот рассказывается, разыгрывается, притом обязательно в
строгих рамках жанровой формы — шутливой пародии из соответствующей
тематической серии. Даже письменные фиксации анекдота обычно предназначены для
последующего их устного воспроизведения: «расскажи друзьям». В русской
идиоматике существует даже устойчивое выражение травить анекдоты: рассказывать
анекдоты один за другим, часто сериями, одной тематической группы. 
В-третьих,
как и всякий фольклорный жанр, анекдот многократно репродуцируется, передается
от одного рассказчика другому. Известно выражение ходит анекдот или ходят
анекдоты… Непременное следствие репродуктивности анекдота — вариативность. Как
правило, анекдоты рассказываются с различными вариантами: в одних случаях
вариативность оказывается издержкой устной передачи содержания, в других —
следствием преднамеренной импровизации рассказчика, который стремится
приспособить анекдот к актуальной ситуации или улучшить его на свой вкус. Более
того, некоторые анекдоты в процессе репродукции приобретают различные варианты
продолжения, развития содержания. Точно такой же вариативностью характеризуются
и традиционные фольклорные жанры: сказки, частушки, бывальщины. 
Но
главная особенность современного анекдота — это «единственный в ХХ веке
продуктивный жанр городского фольклора» [19]. В отличие от многих других живых
фольклорных текстов, городской анекдот регулярно, систематически и в немалых
количествах воспроизводится, откликаясь на все более или менее значимые события
в стране и за ее пределами: так в течение 1990-х годов последовательно
появлялись серийные анекдоты о компьютерах, пейджерах, многочисленные
анекдотические истории «про новых русских». Многие сайты русского Интернета
завели даже специальную рубрики: «новый», «последний» или «лучший» анекдот.
Будучи текстом живой устной речи, анекдот рождается, становится популярным,
стареет и умирает. Устаревают даже целые серии некогда популярных и удачных
анекдотов (например, о дистрофиках, о Кашпировском, «армянское радио»). В
массовом речевом обиходе утвердилось даже шутливое понятие анекдот с бородой —
старый, много раз слышанный анекдот, неудачно предлагаемый рассказчиком. 
Итак,
анекдот — уникальное, чрезвычайно развитое и продуктивное явление национальной
русской культуры, имеющее собственную номинацию и собственные типологические
черты: стереотипы формы, содержания и коммуникативного назначения. Анекдот —
особый жанр устной речи, порожденный элитарной культурой интеллигенции,
поддержанный традиционной культурой и ставший массовым проявлением современного
городского фольклора в России. 
Список литературы
1.
Русский литературный анекдот конца XVIII — начала XIX века / Вступ. ст. Е.
Курганова; сост. и примеч. Е. Курганова и Н. Охотина. М.: Худож. лит., 1990. —
С. 3.
2.
Там же. С.38, 139.
3.
О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Анекдот и когнитивные операции рефреймирования:
лингводидактические аспект // Miscellania: Памяти А.Б. Мордвинова. Омск: Омский
гос. ун-т, 2000. — С.143.
4.
Иной подход к истории русского городского анекдота см.: Е. Курганов. Похвальное
слово анекдоту. СПб.: Изд. журнала «Звезда». 2001. — 288 с.
5.
См.: В.П. Аникин, Ю.Г. Круглов. Русское народное поэтическое творчество. Л.:
Просвещение, 1983. — С. 134-185, 297-298.
6.
Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев. Русский анекдот: Текст и речевой жанр. — М., Языки
славянской культуры, 2002. — С. 124.
7.
Здесь и далее тексты анекдотов приводятся по следующим источникам:
http://allprikol.ru/; http://www.anekdot.ru/; http://omen.ru/;
http://www.guelman.ru/; Евреи шутят. Еврейские анекдоты, остроты и афоризмы о
евреях, собранные Леонидом Столовичем. СПб., 1999.
8.
Е. Курганов. Указ. соч. С. 18.
9.
А. Белоусов. «Вовочка» // Анти-мир русской культуры. Язык, фольклор,
литература. Сб. статей / Сост. Н. Богомолов. М.: Ладомир, 1996. — С. 165.
10.
См.: Е. Курганов. Указ. соч. С. 24-31.
11.
О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Указ. соч. С.143.
12.
А. Белоусов. Указ. соч. С. 165-184.
13.
Евреи шутят, еврейские анекдоты… С. 12.
14.
См. подробно: Е.Я. Шмелева, А.Д Шмелев. Указ соч. С. 37.
15. Е.Я. Шмелева, А.Д. Шмелев. Указ соч. С. 17-20.
16. Вопреки позиции Е. Курганова: Е. Курганов. Указ. соч.
17. И.Н Горелов, К.Ф. Седов. Основы психолингвистики. Учебное
пособие. М.: «Лабиринт», 1998. — С. 158-160.
18. См. об этом подробно: В.З. Санников. Русский язык в зеркале
языковой игры. — М.: «Языки русской культуры», 1999.
19. О.С. Иссерс, Н.А. Кузьмина. Указ. соч. С. 143; об этом же: И.Н.
Горелов, К.Ф. Седов. Указ. соч. С. 166.
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.philology.ru