Чем бы ни занимался человек, он
непрерывно говорит и даже тогда, когда
работает или отдыхает, слушает или думает. Человеку свойственно говорить
точно так же, как ходить или дышать. Мы очень
редко задумываемся над тем, что такое язык и как возможно общение с другими
людьми? Воздействие языка на нас настолько универсально, что трудно с уверенностью и однозначностью ска­зать,
является ли он врожденной способностью или мы научаемся говорить, постепенно овладевая им. Ясно одно, что
осознание чело­веком собственного бытия в разнообразии своих отношений к миру, к другому и к самому себе в значительной мере
определяется воз­можностями его
языка. Язык предоставляет ему необходимые ус­ловия и средства преодолеть ограничения своего психосоматиче­ского
опыта, выйти за его пределы и удовлетворить свои жизнен­ные, познавательные и
коммуникативные потребности.
Столь принципиальная
роль языка в сознательной деятельности определяется естественной (психической и
телесной) и культурно-исторической природой человека. Человек создавал язык как
сред­ство своей жизнедеятельности, с помощью которого он мог,
как при­спосабливаться к окружающей среде, раскрывать тайны природы и воздействовать
на нее, так и выражать собственные состояния со­знания и мысли, переживания, желания, воспоминания, сообщать что-либо
другим людям.
Каждый из нас с момента рождения получает
язык как уже готовую, существующую
совокупность средств, правил, норм обще­ния людей. Он использует их в целях передачи своих мыслей дру­гому
в форме письменной или устной речи. Когда речь построена по правилам языка, то она становится понятной
другому человеку. Наша речь — это наша индивидуальная способность употребления языка как связной совокупности социально-значимых
средств об­щения. «Дар речи» (выражение выдающегося ученого-языковеда Ф.
Соссюра) — это способность, «произрастающая» из психиче­ских и телесных глубин человека, имеющая выраженную биогене­тическую зависимость и использующая язык. Не
вдаваясь в под­робности различения
речи и языка, укажем на общность их связей, укорененных в истории, культуре, обществе, общении людей, в чело­веческой
психике и теле. Сопряженность языка и сознания, его роль в актах сознания заставляет нас, скорее, говорить о речесознательной деятельности человека. Воплощенный в речи, язык фун­кционирует в
сознании сообразно потребностям и целям человека в повседневной жизни и общении, в познании и оценке, в принятии
решений, хранении, воспроизведении и передаче своего опыта дру­гим поколениям людей. Тело, его органы, психика и
сознание «про­питаны» свойствами речи.
Знаком называют взаимосвязь означающего (в форме письма,
рисунка или звука) и означаемого (значения слова или понятия). Языковой знак соотносится, как правило, со словом, в
форме которо­го усматривают минимальную единицу
языка. Способность любого знака обозначать
какое-то явление, свойство, отношение обычно называют его значением, или
понятием. Например, с понятием о камне ассоциируется предмет со свойствами
твердости, тяжести, формы и др. Совокупность свойств, образующих понятие о
камне или значение слова «камень», никак не связана с
произвольной по­следовательностью буквенных знаков или произносимых звуков к-а-м-е-н-ь,
которые его выражают. Это понятие могло быть выра­жено каким угодно знаком — означающим, о чем
свидетельствуют его написания и произношения в различных языках. Тем самым мы замечаем,
что связь между знаком и значением, означающим и означаемым произвольна, т.е.
она ничем не детерминирована ни со стороны
знака, ни стороны значения. Знак и значение взаимно определимы: знак —
всегда то, что имеет значение, а значение — это
то, что обозначается знаком, выражается в его письменной, изоб­ражаемой
или звуковой форме.
Надо заметить, что сам термин «знак» имеет
длинную историю от античной философии до
сегодняшнего компьютерного модели­рования.

Уже Платон отличает
способность языка представлять предметы через
отношение подобия между означающим и означае­мым
от способности языка действовать на основе соглашения, дого­воренности.
Произвольность знака отчетливее намечается у сто­иков. Под означающим они подразумевали то, что воспринимается, а под означаемым — то, что понимается.
Семиотические свойства языка, выражавшие его способности обозначения
явлений, стали предметом философских
исканий средневековых мыслителей от Ав­густина
до Фомы Аквинского. Свойства знака привлекают своей искомостью, универсальностью и разнообразием
возможностей его употребления. Одни
знаки отличаются от других по тому, как они обозначают предметы. Поэтому знаки
всегда пытались раскласси­фицировать. С каждым видом знака ассоциировалась та
роль, кото­рую он играл в жизнедеятельности человека.

Одной из первых
современных классификаций знаков считается разделение знаков на три основных
вида, предложенное Ч. Пирсом.

Он выделил «иконические
знаки», «знаки-индексы» и «знаки-симво­лы».
Иконический знак обладает сходством с тем, что он обознача­ет; знак-индекс может играть роль признака (дым —
признак кос­тра) или симптома (жар — симптом высокой температуры); знак-символ действует на основе договоренности о том, что он
будет обозначать.

Наиболее
распространенные классификации знаков, как прави­ло,
сводятся к разделению их на неязыковые и языковые, или на естественные и искусственные. Так, Гуссерль делит знаки
на «зна­ки-указатели» и «знаки-выражения». Первые из них он
относит к неязыковым знакам, представляющим
или замещающим какие-либо предметы. Эти знаки
не выражают сознание и не могут служить средством общения. Вторые знаки
являются языковыми знаками, которые выражают акты сознания и служат
средством общения людей. Существуют классификации знаков более общего вида. В них все знаки разделяются на естественные и
искусственные; при­чем искусственные
знаки, в свою очередь, делятся на языковые и неязыковые. Кроме того, языковые
знаки подразделяются на есте­ственные
языки (например, национальные) и искусственные (на­пример, языки науки), а неязыковые знаки — на
сигналы, символы и другие знаки.
Свойства искусственных языков математики симво­лической логики, химии и т.п. производны от знаковых особеннос­тей
естественных языков человеческого общения.

Любой вид знака,
независимо от того, в какую классификацию он включается,
предполагает отношение между означаемым и означа­ющим. Правда, сам характер
этих взаимоотношений варьируется в зависимости от разных свойств, которые в них
проявляются. Так, действие естественных знаков-признаков основано на
фактической детерминации означающего означаемым. Тогда как сходство озна­чающего
и означаемого, например, в знаках-рисунках, поддержива­ется уже определенными
соглашениями. А произвольный характер национальных языков или знаков-символов
определяется главным образом
конвенциональными (договорными) условиями. Например, под словом «стол» подразумевается соглашение о том, что
оно бу­дет выполнять функцию знака тех предметов, за которыми
можно сидеть. Знак «+» выражает конвенциональное правило-символ
ариф­метической суммы чисел или (если он красного цвета) —
символ медицинской помощи. Если мы сталкиваемся, например, со
знаками-аллегориями, то они могут быть выражены в форме
художественного образа-символа (например, «Обрыв» — название романа И.А. Гонча­рова — является аллегорическим символом душевной драмы,
жизненного «обрыва» героини). Знаки-жесты рук, пальцев,
мимика лица, позы тела, пантомимы и т.п.
обладают вторичными знаковыми свой­ствами
и могут выполнять роль способов общения людей (например, «стрелять глазами» — жест человека, который стремится
привлечь к себе чье-то внимание; «морщить лоб» — жест человека, думаю­щего над чем-то или недовольного кем-то). Знаки-сигналы содержат информацию,
которая фиксирует отношения непосредственной зави­симости между своим

источником и носителем (например,
передача информации средствами радио- или
телеграфными сигналами).

Таким образом, различия
знаков (с какими бы классификациями знаков мы не сталкивались) относительны.
Между знаком и тем, что он обозначает,
не может быть никакой причинной связи. Про­сто знак может обладать элементами сходства с обозначаемым пред­метом, но может и не иметь никакого сходства с
ним. Отсутствие сходства с
обозначаемым предметом превращает знак в незамени­мое орудие обобщения
предметных свойств и отношений. Значе­ние
любых видов знака «прочитывается», когда сформулированы правила или условия договора относительно тех
функций, которые он должен выполнять, когда носители языка определяют характер подобия в отношениях обозначения. Произвольность
языкового знака может
корректироваться желаниями людей уподобить его свойства каким-либо предметам, и наоборот, степень
сходства означающего и означаемого
уменьшается или усиливается в зависимости от того, какие правила-конвенции
приняты в данном сообществе людей. Знание,
закрепленное в значении слова-знака, воспринимается и расшифровывается
благодаря языковым способностям человече­ской памяти.

Память людей содержит в
себе элементы логических, энцикло­педических,
лексико-семантических и прагматических способнос­тей.
Логические способности воплощены в особенностях дедуктив­ного или индуктивного
вывода, а также в умении оперировать соот­ветствующими
знаками. Энциклопедические способности выражают наши
знания языка. Лексико-семантические навыки основываются на использовании всевозможных приемов синонимии,
полисемии, омонимии, а также на применении метафоры, метонимии и других
смысловых фигур языка. Прагматические навыки обусловлены на­шим языковым
опытом, который позволяет использовать язык дан­ной культуры с учетом ее
исторических, социальных и других жиз­ненных ограничений и в соответствии с
нашими целями, потребно­стями, желаниями,
интересами. С помощью языка мы фиксируем, запоминаем,
храним, воспроизводим и передаем из поколения в по­коление знания, приобретенные в нашей жизни, обмениваемся
зна­ниями,
которые накоплены в разных культурах.

Произвольные качества
языка наделяют его не только неограни­ченным
числом степеней свободы в общении людей, но и превраща­ют язык в незаменимое средство выражения разнообразных
актов или состояний нашего сознания: мыслительных,
чувственных, эмо­циональных, волевых,
мнемических, а также производных от них актов и
состояний убежденности, веры, сомнения, страха, вины и многих других.
Использование языка в целях общения и выражения созна­ния
сопряжено с речью в ее устной и письменной формах. При этом, как мы уже отмечали в предшествующем параграфе, внутрен­няя форма речи существенно отличается от внешней.
Слушающий или адресат получает речевой стимул, какой-то фрагмент знания в форме
устного, звучащего или письменного слова. Он затрачивает усилия, необходимые для расшифровки сообщения на
фоне конк­ретных ситуаций общения и
бытия. Каждое слово, словосочетание или
высказывание обозначают предметы, действия, свойства, отно­шения. Обозначая их, язык как система знаков
замещает предмет­ный мир, его
свойства и отношения. Например, слово «кошка» соот­носится с определенным видом
животных. С его же помощью мы фиксируем действие этого животного — «кошка
бежит», выделяем конкретное свойство
— «кошка серая», соотносим поведение кошки в определенной ситуации —
«кошка бежит по лестнице» и т.д.

Речь является индивидуальным
актом обращения человека к языку как
социальному и культурному явлению. Она предполагает комбинаторную способность говорящего человека,
его умение пользо­ваться языком для
выражения чувственных образов, мыслей, эмо­ций, воли, памяти. Речь обеспечивается ресурсами органов речи че­ловека, позволяющими артикулировать и произносить
звуки и зву­косочетания. Свободное комбинирование знаков и выстраивание их в нужные последовательности — высказывания,
сделанные в устной или письменной
форме, — есть основное назначение речи. Именно поэтому говорят, что без речи нет языка, хотя справедливо и обратное: без языка невозможно судить о речевой
способности человека. Потребности
общения людей диктуют соблюдение в речи формальных и нормативных предписаний языка: орфографических (написание), фонологических (произношение),
синтаксических (орга­низация
предложения), семантических (значения слов и других эле­ментов языка) и прагматических (особенности
использования язы­ка в конкретных ситуациях). Речеоформление актов или
процессов сознания осуществляется
средствами фонологии, синтаксиса, семанти­ки и прагматики языка. Язык и
речь обеспечивают выразитель­ность сознания совместными усилиями.

Орфографические и
фонологические свойства письменной или устной речи (комбинации букв или звуков,
буквосочетаний или звукосочетаний, написание
или произношение слов, предложений, тек­стов)
корректируется в зависимости от особенностей действия всех остальных компонентов языка. Точно так же, например,
речеоформление мышления, эмоций, воли или любых других актов или состоя­ний
сознания синтаксическими («синтаксис» в переводе с грече­ского означает построение, порядок, организацию)
средствами язы­ка находится под
влиянием фонологии, семантики и прагматики. Семантические свойства
(полисемия, синонимия и т.п.) отвечают за
понятийное насыщение мышления, находясь под воздействием других языковых факторов. Наконец, прагматические
особенности речи, зависящие от того,
как пользуется языком его носитель, подчи­няются фонологическим, синтаксическим и семантическим коррек­тивам. Чем «ближе» речевое оформление сознания к
нормам и пра­вилам языка, тем меньше
«зазор» между языком и речью. С прагма­тической
точки зрения, язык рассматривается в качестве способа человеческой деятельности, в которой он
приобретает главным об­разом
инструментальное, операциональное и ситуативное значение.

Владея языком, человек
удваивает свои возможности сознатель­ного отношения к миру, раскрывая его
средствами чувственного и языкового опыта.
Язык оказывается в роли универсального посред­ника в отношениях
сознания и бытия. Сознание человека может иметь
дело с самим языком точно так же, как и предполагать суще­ствование внешнего
мира. Из этого вовсе не следует, что язык тож­дественен бытию и
сознанию.

Затрагивая вопрос о
характере влияния языка и речи на наше сознание
о мире, целесообразно вторгнуться в современную фило­софию языка. Формирование
в XX
в. философии языка вызвало интерес к его
природе, породило разногласия во взглядах и усилило конкуренцию между ними. Но
в отличие от эмпирических и раци­оналистических парадигм традиционной онтологии
и теории позна­ния новые модели языка
объединил общий тезис, согласно которо­му
отношение сознания к бытию является языковым. Язык прони­зывает
все структуры бытия и сознания. Конечно, необходимо отличать существование
внешнего мира от языка так же, как и отделять
от языка сознание. Однако осознание внешнего мира че­ловеком настолько тесно связано с языком, что
стремление отдель­ных философов
отделить сознание и бытие от языка — это проти­воестественный акт и по сути дела это невозможно. Ведь сознание бытия становится по необходимости полным лишь в
языковых фор­мах и с помощью языковых
средств, а выражение актов сознания и обмен ими (общение) без языка трудно
представить. Например, согласно Гадамеру язык превращает сознание в
разговор и тем самым — в общение. Законы,
причины, явления, свойства, отношения предопределяются значениями языка. Их
нельзя понять иначе, чем через язык. Тот факт, что в мире существуют явления,
свойства и отношения, ни у кого не
вызывает сомнений. Но они конструиру­ются с помощью языка и являются его
конструктами. Язык стано­вится способом осознанного конструирования
мира.

Согласно гипотезе языковой
относительности, как уже гово­рилось
«реальный мир» жизни людей в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек, навыков того или другого народа. Различные языки по-разному
формируют ми­ровоззрение людей, согласно тому, как они понимают мир и выра­жают свое отношение к нему. Попадая в чужую
страну, мы стре­мимся выучить язык и
поначалу не замечаем языковой проблемы, вооружаемся словарями, прибегаем к помощи местных жителей и постепенно научаемся соотносить знакомые нам вещи
с незнако­мыми словами. Но вскоре,
постигая чужую культуру, мы сталкива­емся
с неэффективностью словарей. Чужой язык принципиально по-иному расчленяет,
различает, классифицирует, измеряет мир. В некоторых национальных языках даже
отсутствуют хорошо при­вычные для нас
слова, например такие, как «закон», «работа», «дви­жение» и т.п. Многие явления и отношения
повседневной жизни чужие языки
определяют иначе. Каждый язык описывает мир явле­ний на основе собственных
смысловых возможностей. Одни языки базируются на принципах родовидового
описания явлений, тогда как в других языках
общие понятия могут отсутствовать, а, напри­мер, названия столь близких видов животных, как заяц и кролик,
наделяются предметными признаками, отличными друг от друга.

Аналогичные затруднения
возникают, если буквально принять разделение
сознания и языка. С одной стороны, кажется разумным, например, что прежде чем говорить
или писать, надо подумать. С другой стороны, как можно думать, не прибегая к
языковым формам и средствам? Когда кто-то говорит, что он должен обдумать
какую-то мысль, то он осознанно или не осознано делает это,
находясь в пределах языковых требований. Мысль
становится мыслью по мере того, как она
оформляется в речи в соответствии с требованиями языка. Во всех случаях мысль
должна найти выражение в языке и только
тогда она будет считаться мыслью, доступной для другого человека и понятной
ему. Не только мысль, но и переживания, эмо­циональные
состояния, волеизъявления наталкиваются на сопро­тивление
языка, который оказывается то послушным, то враждеб­ным
средством для их выражения.

Автономия «царства
сознания» и «царства языка», закрепившаяся в традиционной философии, сегодня
представляется наивной и пря­молинейной.
Соотносить мысль с формой предложения и называть предложение законченной формой выражения мысли
можно, если мы отдаем себе отчет в
том, что сознание и язык тесно взаимосвяза­ны. Другими словами, мысль и язык связаны не просто формальным образом средствами речи. Язык проникает через
речевую способ­ность человека в самые
глубинные, базальтовые уровни его телесной, психической, бессознательной организации и превращается в есте­ственный
механизм сознания. Если человек что-то не может прого­ворить в речи, то, по-видимому, это и не
осознается им, и наоборот, то, что
не осознается им, о том трудно что-либо сказать членораздель­ное и тем более сказать так, чтобы это было
понято другим.

Сознание использует язык
в качестве инструмента выражения бытия. Язык имеет строение, отличное от
строения сознания. Но каждому слову языка, каждому предложению соответствуют
опре­деленная реальность бытия, реальность внешнего мира, реальность других людей. Слово не просто сообщает нам что-то о
чем-то или ком-то. С его помощью мы
удостоверяем сознание другого челове­ка.
Сознание других людей открывается для нас в слове. Слово заключено в культурную традицию, оно имеет свою
собственную судьбу. Через слово, через текст
сам человек и его сознание «вклю­чены»
в традицию и культуру. Если один человек понимает пред­мет, то он это делает иначе, чем другой. В принципе
познание мира и познание другого напоминает
общение с чем-то чужим. Чужим может быть все: другие миры, истории, культуры,
общества, созна­ния. Чтобы распознать чужое, нужно перевести
с «чужого» языка на «свой». Механизм
перевода с одного языка на другой — универ­сальный механизм жизнедеятельности, познания и общения людей. Благодаря
ему достигается понимание людьми друг друга, понима­ние людьми современной
эпохи людей других исторических эпох, понимание людьми одной культуры и одного
общества людей дру­гой культуры и
другого общества. Через язык сознание связывает­ся с культурой, а культура
влияет на сознание через язык. Культу­ра
— это все, что люди делали и делают, а язык, как говорил Сепир, то, что люди думали, сознавали и то, что они
думают, сознают. С культурологической
точки зрения, язык не только механизм куль­туры, наследования, накопления знаний, обмена знаниями и опытом, но
и способ осознания культуры.

Чем больше мы размышляем
о природе языка, тем сильнее про­никаемся
убеждением, что близость языка к сознанию и бытию настолько велика, что трудно
переоценить его роль в их выражении и обозначении. Именно поэтому разные
философские позиции со­глашались по поводу роли языка в
жизнедеятельности человека. Как бытие не
может быть предметом постороннего рассмотрения и познания (ибо человек
не в состоянии выйти за его пределы и занять
позицию стороннего наблюдателя), так и язык неразрывно связан с человеком и от
него нельзя освободиться и прибегнуть к каким-то другим, неязыковым средствам, нельзя, по замечанию Вит­генштейна, вырваться за пределы своей
«лингвистической шкуры».

Сегодня исследование
роли языка в познании и общении счита­ется,
пожалуй, одним из самых продуктивных подходов, дающих до­статочно
полное представление о его природе. С одной стороны, язык есть органическая способность сознания, связанная со всеми его структурами, а также с психикой,
бессознательным, телом. С другой — язык рассматривается в качестве
универсального сред­ства общения со всеми
вытекающими отсюда социальными и куль­турно-историческим следствиями.
Преимущества такого подхода к языку заключаются в его междисциплинарных
возможностях, кото­рые соединяют в себе универсальность философских наблюдений
и конкретные значения целого ряда
специализированных областей знания
(лингвистики, психолингвистики, психологии, дисциплин ис­торического, социального и культурологического
циклов). Обсуж­дение функциональных назначений языка в рамках этой
парадиг­мы проливает свет на разнообразные
механизмы и структуры со­знания.
Благодаря фонологическим, синтаксическим, семантическим и прагматическим особенностям языка создаются
необходимые ус­ловия его
функционирования в сознании. Функции языка реализу­ют творческий потенциал сознания на
продуцирование новых зна­ний, делают
доступным для другого содержание нашего сознания, а содержание сознания другого
— доступным для нас. Подобные ког­нитивные
и коммуникативные акты сознания особенно важны, ког­да познание и общение становятся способами
совместной деятель­ности людей.

Способность репрезентировать бытие в
человеческом созна­нии по праву считается базисной функцией языка. Она
реализует­ся в способностях языкового знака
обозначать, замещать и обоб­щать предметный мир, его
свойства и отношения. Язык репрезен­тирует мир в сознании, опираясь на
его репрезентирующие способности.
Репрезентация — это родовая способность человека, его тела, психической организации отдельных органов
тела, бессоз­нательной психики,
сознания, а не только языка. Интегральный ха­рактер человеческой способности представления не просто указы­вает на социальную, культурно-историческую,
психическую и телес­ную общность
происхождения сознания и языка. Существует три основных способа
репрезентации бытия в сознании: репрезентация через действия, через
перцепцию и через язык. Эти три способа репрезентации
обладают относительной автономией, и взаимодей­ствуют друг с другом.

Репрезентация через действие достигается
за счет моторно-двигательных актов тела и
его отдельных органов. Иногда этот вид репрезентации
называют кинестетическим, а его эффект заключа­ется в приобретении навыков действия с чем-либо. Например, пред­ставление о завязывании узла реализуется в определенной
после­довательности действий. Когда мы научились завязывать узел, то приобрели
навык, закрепляя его в чувственной схеме или образе. Чувственная
репрезентация знаний о том, как мы завязываем узел, «свертывается» в привычную схему и обретает «самостоятель­ность» в известных видах ощущений и восприятия. Языковая
ре­презентация процедуры завязывания узла, несомненно, учитывает
кинестетический, двигательный и
чувственный опыт его представ­ления. Она полностью автономна и не связана с ним
ни в про­странственном, ни во временном отношении. Ее словесная форма фиксирует
последовательность высказываний о том, как следует завязать узел, в обобщенном, знаковом виде. С
помощью словесных инструкций
операцию завязывания узла мы сами можем предста­вить в чувственно-образной форме и воспроизвести ее в действиях, можем сообщить об этой операции другому, передать
свой опыт завязывания узлов другому
поколению. Связи кинестетической и чувственной
репрезентации с ее языковыми аналогами убеждают в том, что они коренятся в
коммуникативных и познавательных спо­собностях языковых знаков.

Предмет, обозначенный
словом, приобретает в языке знаковый статус
с присущими ему конвенциональными свойствами. Кроме того, каждое слово-знак не
только обозначает, но и обобщает. Об­щие признаки
предмета или знания о предмете идентифицируются только через
репрезентацию их в знаках. Поэтому каждый знак-слово всегда представляет
предмет в его обобщенном виде. Позна­вательная роль знака состоит в том, что он
обозначает и обобщает предметы на основании
сходства или различия их признаков. Зна­ние общего значения знака способствует
ориентировке человека в постоянно
изменяющемся мире, среди многообразия явлений, куль­тур и т.п. Произвольность
отношений означающего и означаемого приобретает
принципиальное значение в языковой репрезентации. Дело в том, что одна и та же предметная область
может быть пред­ставлена различными
языковыми знаками, различными языками, различными
системами знаков. Сообщая другим людям о том, как вы представляете предмет в своем сознании, вы по
необходимости выделяете те слова и
предложения, которым придаете первостепен­ное значение, которые выдвигаете на
передний план, и те рассуждения, которые играют второстепенную роль и
«задвинуты» вами на задний план.

Языковые знаки могут обозначать
не только предметы действи­тельности, но и
вымышленные предметы или явления (например, знак
такого вымышленного существа, как кентавр). В знаковой ре­презентации художественными средствами также допускаются
во­ображаемые сюжеты и вымышленные конфигурации языка.
Грани­цы, разделяющие особенности знаковой репрезентации
предметов (явлений, событий) наблюдаемого и вымышленного (воображаемо­го) мира,
должны строго очерчиваться. Особенно важно соблюдать правила
репрезентации игровых образов в искусстве. Так, напри­мер, если актер при исполнении роли будет стремиться к предель­ной
реалистичности образа, то это неминуемо повлечет за собой утрату знаковых достоинств вымышленного мира,
который должен быть представлен в его игровом сознании, причем последствия по­добного
смешения могут быть непредсказуемыми. Рассказывают, что актер, игравший роль Отелло в одноименной трагедии Шекспи­ра, в
сцене удушения Дездемоны действовал настолько реалистич­но, что зритель, чтобы защитить жертву, выстрелил
в него.

Репрезентативная функция языка очень тесно
взаимодействует с его интенционалъной способностью. Свойства
направленности, или интенциональности, языка
выражают всеобщие и глубинные качества человеческого общения и сознания.
Интенциональность языка проявляется,
прежде всего, в словах-указателях (например, в указателях места вроде «там», «здесь», «сюда» и
т.п., в указателях времени —
«тогда», «когда», «теперь» и т.п., в указателях причины — «почему», «потому», «зачем» и т.п.). Перечень
слов-указателей лю­бого языка очень
обширен и без их использования не обходится ни один вид человеческой деятельности. В роли указателей могут вы­ступать определенные действия и жесты. Витгенштейн
отмечал, что даже поднятие руки
вверх означает интенциональное действие со всеми присущими ему силовым
(энергетическими), познаватель­ными
(информационными, обобщающими) и коммуникативными (зна­ковыми, символическими) качествами. Направляющие,
или указа­тельные, функции языка
заметно усиливают познавательный и ком­муникативный потенциал сознания.

В номинативной функции языка
реализуется способность сло­ва называть,
распознавать и сообщать сведения о предметах. Сразу оговоримся, что номинация
становится возможной благодаря ре­презентативным и интенциональным ресурсам
языка и сознания. Называя предмет, мы одновременно его представляем в каком-то
слове или словосочетании, указываем на него или на его свойства. Значение
каждого слова — это знание, информация, обобщающая множество предметов, свойств или отношений, которое оно обозна­чает.
Например, слово «дом» может обобщать любые постройки как жилища людей. Слова «я», «ты», «тот», «этот»,
«там», «тогда» и т.п. содержат
обобщенные указания на отношение к каким-либо пред­метам (например, «этот дом», «тот человек»).
Инструментально-по­знавательные
возможности слова непосредственно зависят от его коммуникативных достоинств.
Ведь называние предполагает не просто
завершающий результат познания, но акт коммуникации, передачу сообщения. В
истории человеческого общения значение слова
может изменяться, слово превращается в многозначное или становится
синонимом других слов.

При номинации
обнаруживается действие прагматических фак­торов, задающих и конкретизирующих отношение человека к
тому, что обозначается данным именем в целях повседневной
жизни, по­знания и общения. Через номинацию
сознательная деятельность человека приобретает общезначимый статус
способов средств и форм общения.
Номинативные средства языка позволяют осуще­ствить: во-первых, познавательную
функцию определения поня­тийной формы сознания, во-вторых, коммуникативную
функцию согласования этой понятийной
формы с требованиями общения. Подобная согласительная работа
предполагает речеоформление структур
сознания в соответствии с фонологическими, синтакси­ческими, семантическими и прагматическими
требованиями языка. Как отмечал Л.С.
Выготский, мысль не просто выражается в слове, а совершается в нем. Строй номинации, или называния, всегда раз­ворачивается в речевое общение. Он согласуется с
компетенцией человека, его
информированностью о той предметной области, кото­рая называется данным
словом.

Широта и глубина
номинации являются непременными услови­ями
правильности значения слов и предложений. За наименовани­ем могут скрываться состояния заблуждения сознания,
неправильно­го или иллюзорного восприятия,
ошибок в сознательных действиях и даже
намерение сокрыть истину. Две установки влияют на номина­цию. Одна из них выражается мнением-оценкой, а
другая — мнени­ем-утверждением или предположением.
Например, при номина­ции слово
«считать» может выражать мнение-оценку или оценоч­ное суждение, содержащее
значение истины или лжи («я считаю, что ты был не прав»). Тогда как слово «думать» или
«полагать» выражает мнение-предположение и придает высказываниям, в ко­торых оно встречается, значение
предположительности или правдо­подобности,
например «я думаю (полагаю), что у него были причины опоздания».
Отношения говорящего и слушающего определяются общим контекстом речевой ситуации общения с присущими ей про­странственными
и временными ограничениями.

В реальной речи ситуация
называния отличается, например, от ситуации
повествования (литературного, исторического, документаль­ного и т.п.).
В ней говорящий реализует три функции:

· 
функцию указания на
то, что является референтом в речевой ситуации;

· 
 функцию информирования, сообщая слушателю
то, что должен был или желает сказать (тем самым он берет на себя
ответственность за истинность сообщения);

· 
функцию
интерпретации и оценки того,
что сообщается слушателю, окрашивая речь в эмоциональные тона.

Если вы в ситуации
называния, например, описываете после­довательность
своих или чужих действий, то нельзя пренебрегать стоящей
за ними «логикой жизни», т.е. вам надо соблюдать такую последовательность ваших поступков или поступков другого,
в ко­торой бы, например, «спящий студент не оказался бы
идущим по улице».

Экспрессивная функция
языка в сознательной деятельности че­ловека
осуществляется многими средствами. Разумеется, экспрес­сивные возможности языка используют ресурсы его
репрезента­тивных, интенциональных и
номинативных способностей. Ведь с помощью
языковых средств мы выражаем любые наши отношения с миром, с другими людьми, с предшествующими и
будущими поко­лениями. Но дело не
только в том, что язык является универсаль­ным средством выражения всего, с чем сталкивается в своей жизни человек.
Помимо общих назначений языка быть средством выра­жения необходимо указать на экспрессивную
специфическую роль, которую он играет по отношению к структурам
сознания.

Прежде всего, это
касается выражения эмоционального мира со­знания,
переживаний. Человек всегда находится в ситуации, когда он должен отдать предпочтение одним языковым средствам
выра­жения своих мотивов по отношению к другим. Через
эмоциональ­ные слова и словосочетания человек выражает свое отношение к тому, что он говорит, оценивает и переоценивает.
Заметим, что сло­во, выражающее эмоцию,
не совпадает по своей структуре со струк­турой
эмоции. Но через него можно передать порой тончайшие нюансы эмоциональных переживаний. Язык располагает
богатыми возможностями передачи настроений человека,
его положительных и отрицательных оттенков. Эмоциональная речь задействует раз­нообразные языковые средства. Это могут быть оценочные
или цен­ностные суждения, простые эмоциональные восклицания
(напри­мер, междометия типа «о!» или «эх!»), знаки грусти,
печали, удивле­ния, любопытства и т.п.

Выражая акты и состояния
сознания, слово «живет» в самом языковой сознании насыщенной жизнью. Смысловой
облик слов складывается, изменяется и
обогащается на протяжении всей их истории и культуры
употребления в различных обществах. Уча­ствуя в речеоформлении сознания, слово
«тащит» за собой весь груз своих прошлых значений. В познавательных
возможностях слова пересекаются, сходятся
все его прошлые и настоящие свой­ства.
На подобном пересечении где-то умещаются новые возмож­ности значения слова, в форме которых реализуются
конкретные чувственные образы,
мыслительные операции, эмоции, волеизъявле­ния, любые другие процессы, состояния или структуры сознания.

СПИСОК
ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.  Караваев Э.Ф. «Философия». М.: Юрайт-Издат, 2004. — 520с.

2.  Мигалатьев
А.А. «Философия». – М.: ЮНИТИ – ДАНА, 2001. – 639с.

3.  Фролов И.Т. «Введение в философию». М.: Республика,
2003. — 653с.