Герасимова А.
Уже
не раз отмечалось, что произведения Хармса для детей связаны с его
«взрослыми» текстами. Некоторые вещи начинаются, как
«детские», а выходит «для взрослых». Это касается, в
частности, рассказов середины 30-х годов, когда Хармс был уже опытным детским
писателем, но, очевидно, не мог вполне серьезно воспринимать себя в этом
качестве. Так, «Кассирша», один из самых «черных»
рассказов, в центре которого, к ужасу покупателей, восседает за кассой
зеленеющий труп с вставленной в зубы «для правдоподобия» папироской,
открывается невинным зачином «Нашла Маша гриб…». Рассказ «Отец
и Дочь« начинается со слов »Было у Наташи две конфеты…», а
превращается в отчет о внезапных смертях, воскресениях и взаимных похоронах
отца и дочери. (Заметим, что эти два рассказа написаны практически
одновременно, соответственно 31 августа и 1 сентября 1936 года). «Был один
рыжий человек…» — начало знаменитого текста, который можно расценивать
как своего рода манифест «антипрозы». Известна история с рассказом о
Пушкине, который Хармс долго и безуспешно, зачеркивая вариант за вариантом,
сочинял для детского юбилейного чтения, а в результате вышло, что «все
люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам
пузырь», а о Гоголе писать нельзя, поэтому лучше уж ни о ком ничего не
писать. (Оба текста — декабрь 1936).
Но
чаще, говоря об общности «детских» и «взрослых» текстов Хармса,
имеют в виду его стихи, особенно ранние, которые действительно отчасти
напоминают поэтические опыты ребенка — простотой внешней формы, летучестью
мгновенно возникающих смыслов, высокой степенью случайности, к которой
проявляется беспечное, детски-«безответственное» отношение. Вдобавок
то и дело появляются такие характерные фигуры, как «мама»,
«папа», «няня», «дети» и т. п.: «он не
слышит музыки / и нянин плач«, »Едет мама серафимом / на ослице прямо
в тыл« (»Ваньки Встаньки«, 1926); »и слышит бабушка / под
фонарями свист«, »Как он суров и детям страшен« (»В репень
закутанная лошадь…«, 1-2 мая 1926); »Как-то бабушка махнула / и
сейчас же паровоз / детям подал и сказал / пейте кашу и сундук / утром дети шли
назад / сели дети на забор« и т. д. (»Случай на железной
дороге»,1926). Отмеченные качества приглянулись С.Я.Маршаку, который
разглядел в детоненавистнике Хармсе потенциального любимца детей; но, работая
уже специально для детей, Хармс иногда использовал ранее найденные инфантильные
формы. Всем известно отличное детское стихотворение «Иван Иваныч
Самовар» (1928). Но не все знают, что у него имеется интонационный двойник
— более раннее (ноябрь 1925) и совсем «не детское» по содержанию, но
вполне детское по озорству стихотворение «О том как Иван Иванович попросил
и что из этого вышло» (Опубл.: Даниил Хармс. Неопубликованные материалы. /
Прилож. к ст.: Jean Philippe Jaccard, Андрей Устинов. Заумник Даниил Хармс:
начало пути. — Wiener Slawistischer Almanach, Band 27, 1991. С. 214-217).
Приведем здесь его фрагмент:
иван иваныч говорит
очень умно говорит
поцелуй говорит.
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
я с тобою не хочу
делать это не хочу
потому что не хочу.
