Усачева А.С. 

На
современном этапе идиостилевых исследований одним из наиболее актуальных
является комплексный подход, совмещающий когнитивный, коммуникативный,
стилистический, психолингвистический и некоторые другие аспекты (см., напр.,
[Тарасова 2003]). Подобный методологический синтез способствует не только
выявлению глубинных оснований тех или иных лингвопоэтических закономерностей,
но и расширению представления о способах реализации авторского сознания в
художественном и, в частности, поэтическом тексте. К единицам, самым
непосредственным образом связанным с экспликацией ментальности, относятся, на
наш взгляд, ментальные предикаты и их производные формы. Между тем внимание к
этим единицам как к элементам поэтики всё ёще можно назвать недостаточным.
Думается, что причины этого кроются не в усматриваемой за ними семантической
«обеднённости» (в поэтическом тексте слова данного класса получают совершенно
иной статус), а в довольно, на первый взгляд, одностороннем и потому
неиллюстративном контекстном фоне. Очевидно, что последнее предположение лишь
поверхностно затрагивает рассматриваемую проблему, и подтверждение тому –
поэзия И. Бродского, где в многосубъектной коммуникативной перспективе
обнаруживается исключительное разнообразие указанной ментальной составляющей. В
связи с этим можно, по-видимому, говорить об особой значимости для поэта такой
ментальной ситуации, как ситуация понимания: людская разобщённость,
обречённость окружающего мира могут быть преодолены посредством различных видов
понимания (понимания сущности бытия, понимания смысла собственной жизни,
взаимопонимания и т.п.). Отображению ситуации понимания в поэзии Бродского и
посвящена настоящая статья.

Центральным
среди предикатов понимания является понимать [Толковый словарь…1999:311]. В его
семантике исследователями подчёркивается наличие установки на конечный
результат, заключающийся в получении знания [Семантические типы…1982:137],
[Падучева 2004:40, 478]. Этот результат достигается как при условии совершения
строгой логической умственной работы, так и вследствие внезапного озарения
[Булыгина, Шмелёв 1991:31]. Ситуацию понимания отображает также способный к
перемещению в эпистемический план перцептивный предикат видеть, чья когнитивная
ориентация, как отмечает Н.Д. Арутюнова, сопряжена с направленностью на
абстрактные объекты [Арутюнова 1991:20]. Закономерно предположить, что на
уровне репрезентации, в отличие от парадигмы ПОНИМАТЬ, с философскими
размышлениями, умозаключениями, суждениями в поэзии И. Бродского сильнее
связаны именно члены парадигмы ВИДЕТЬ. Проверка данного предположения будет,
очевидно, возможна при установлении типовых контекстов понимания в рамках
опосредованной материалом многосубъектной перспективы текстов поэта и
определении специфики семантических корреляций двух указанных парадигм.

Парадигма
ПОНИМАТЬ характеризуется, в первую очередь, своей объёмностью: её составляют 80
словоупотреблений из 78 контекстов против соответственно 21 / 16 парадигмы
ВИДЕТЬ. Наиболее представительной группой контекстов (25) является группа
поэтического «я» автора. На две относительно независимые, но почти равновеликие
подгруппы делится группа ролевых персонажей (их последовательность обусловлена
не количеством контекстов, а степенью близости к субъектной семантике группы):
1) подгруппа (19), в которой понимание / непонимание транслируется либо прямо,
либо опосредованно (через высказывания ролевых персонажей о других); 2)
подгруппа (23), в которой понимание / непонимание адресата (или ролевого
персонажа) транслируется через утверждение субъекта речи, условно принимаемого
за автора-создателя. В третью группу (11 контекстов) входят животные, растения,
предметы и умозрительные сущности. 

Большинство
контекстов первой группы ориентированы на раскрытие содержания таких понятий
как жизнь, судьба, любовь, дружба: Как страшно обнаружить на часах / всю жизнь
свою с разжатыми руками / и вот понять: она – как забытьё, / что не прожив её
четвёртой части, / нежданно оказался ты во власти / и вовсе отказаться от неё.
В одном из контекстов понимание подготавливается скорее не разумом, а
ощущениями: …и привыкаешь сам / считать по чувствам, а не по часам / бегущий
день. И вот уже легко / понять, что до любви недалеко, / что, кажется, войны
нам не достать, / до брошенных друзей рукой подать. Утверждение о понимании
несколько раз эксплицируется как ответ на предполагаемый вопрос или
предложение. В одном из контекстов инициаторы этого ответа находятся, скорее
всего, в зоне контакта лирического героя: Мне говорят, что нужно уезжать. /
Да-да. Благодарю. Я собираюсь. / Да-да. Я понимаю. Провожать / не следует. Да,
я не потеряюсь. В другом контексте, где понимать выступает показателем
рефлексии, раздражение сменяется горечью, бессилием перед судьбой, и ещё одним
вероятным инициатором ответа становится сам говорящий: Понимаю, что можно
любить сильней, / безупречней…Можно, пору за порой, твои черты / воссоздать из
молекул пером сугубым. / Либо, в зеркало вперяясь, сказать, что ты / это – я;
потому что кого ж мы любим, / как не себя?..Безразлично, кто от кого в бегах: /
ни пространство, ни время для нас не сводня… Различие между состоянием
понимания и событием понимания [Булыгина, Шмелёв 1991:42] детализируется в
текстах Бродского с помощью элементов темпорального (вдруг, чуть позже, со
временем и др.) и аксиологического характера: …Так спросонья озябшим коленом
пиная мрак, / понимаешь внезапно в постели, что это – брак…; …и сова кричала в
лесу. Нынче я со стыдом / понимаю – вряд ли сова; но в потёмках любо-/ дорого
было путать сову с дроздом… Вообще понимание оказывается для поэтического «я»
автора принципиальным, и потому из 25 контекстов в данной группе только 5
связаны с обратной ситуацией, причём однажды ощущения, чувства оказываются
вернее рационального понимания: Не поймёшь, но почувствуешь сразу: / хорошо бы
пяти куполам / и пустому теперь диабазу / завещать свою жизнь пополам.

Непонимание
в первой подгруппе ролевых персонажей обладает ярко выраженной коммуникативной
направленностью (особенно насыщены «коммуникативными провалами» главы-монологи
из большого сюжетного стихотворения ‘Посвящается Ялте’): Простите, я не понял:
говорит ли / мне что-нибудь такое имя? Да. / Пять лет назад мы с нею разошлись.
/ Да, правильно: мы не были женаты. Полярная вежливому уточнению
просторечно-сниженная деталь речевой характеристики представлена в поэме
‘Горбунов и Горчаков’: «Эй, мужики, из-за чего буза?» / «Да пёс поймёт».
Возможно, непонимание, в целом свойственное этой подгруппе (8 контекстов из
19), обусловливает разнообразие форм и ситуаций понимания. Так, оно может
носить потенциальный характер и являться долженствованием, поданным в тексте
как обращение: Поймите, предо мной был человек. / Он говорил, дышал и
шевелился. Понимание, фактически являясь оценкой собственного намерения, может
приходить к ролевому персонажу во сне: «Сегодня ночью снился мне Петров. / Он,
как живой, стоял у изголовья. / Я думала спросить насчёт здоровья, / но поняла
бестактность этих слов». Ментальное состояние понимания может актуализироваться
постепенно и связываться как с глубиной осмысления, так и с медленным
прозрением: …О Господи, я только / сейчас и начинаю понимать, / насколько
важным было для меня / то ощущенье!

В
контексте из второй подгруппы понимание приобретает семантическую диффузность
значений и варьируется от принятия точки зрения до формирования определённого
отношения: Враги поймут, глупцы простят… Примечательно, что понимание как
постижение смысла жизни не всегда влечёт за собой положительные последствия, о
чём свидетельствует близкое соседство со словами из тематического поля смерти:
…да лежится тебе, как в большом оренбургском платке, / в нашей бурой земле,
местных труб проходимцу и дыма, / понимавшему жизнь, как пчела на горячем
цветке, / и замёрзшему насмерть в параднике Третьего Рима. Вместе с тем
отдельный индивид в поэтическом мире Бродского всё же больше предрасположен к
пониманию, тогда как масса, толпа, безликая аудитория не в состоянии
самостоятельно понять ни общеизвестных вещей, и при этом знание не уравнивается
с адекватным пониманием (Так, тоскуя о превосходстве, / как Топтыгин на
воеводстве, / я пою вам о производстве. / Буде указанный выше способ / всеми
правильно будет понят…), ни главных организующих начал мироустройства (С другой
стороны, пусть поймёт народ, / ищущий грань меж Добром и Злом: / в какой-то
мере бредёт вперёд / тот, кто с виду кружит в былом). Впрочем, возможности
понимания иногда могут быть ограничены и у абсолютно неповторимой личности. В
таком случае ей остаётся если не осмысление, то простая фиксация в памяти:
Уезжай…Так далёко, как хватит ума / не понять, так хотя бы запомнить…
Непонимание в данной подгруппе отображено почти в половине контекстов (10), но
в одном случае оно всё-таки оказывается преодолимым. Видимо, здесь вступает в
силу абсолютизация Бродским трансцендентной природы языка: Я встретил тебя впервые
в чужих широтах…И хотя ты не понимал / ни слова на местном наречьи, мы как-то
разговорились. 

Самой
«непонимающей» (и это, видимо, непротиворечиво) в парадигме является третья
группа – группа неодушевлённых поэтических субъектов (5 контекстов из 11). Через
погруженность в сложный образ в понимании отказывается сигарете: Не правда ли,
Амур, / когда табачный дым вступает в брак, / барак приобретает сходство с
храмом. / Но не понять невесте в платье скромном, / куда стремится будущий
супруг. В одном из контекстов понимание может толковаться и как признание,
понимание истинной ценности, и как навык (ср. понимать = очень хорошо
разбираться): Нету – письма. Только крик сорок, / не понимающих дела почты.
Возвращаясь к концептуализации поэтом языка, приведём ещё одну ситуацию
понимания: …и без костей язык, до внятных звуков лаком, / судьбу благодарит
кириллицыным знаком. / На то она судьба, чтоб понимать на всяком / наречьи.
Рамки статьи не позволяют подробно остановиться на примерах полного
непонимания. Отметим лишь, что из пяти контекстов в данной парадигме указанная
ситуация прямо вербализуется всего один раз: И наш ребёнок будет молчаливо /
смотреть, не понимая ничего…

Многосубъектная
перспектива парадигмы ВИДЕТЬ организуется следующими группами: 1) традиционно
выделяемой группой поэтического «я» автора (7); 2) группой суждений,
утверждений, обращений, совмещающих автокоммуникативность, универсальность и
конкретную адресную направленность (5); 3) группой ролевых персонажей (3). Мы
не сочли необходимым разграничивать контексты по формам трансляции в столь
малочисленной группе; 4) группой всего из одного контекста, где в
эпистемическую ситуацию включена часть человеческого тела (культя). Повторим,
что для видеть ментальное значение является производным. Между тем сложное
взаимодействие мысленного представления со сферой восприятия в поэтическом
тексте даёт возможность указать на те случаи, в которых семантическое различие
видеть и понимать сведено к минимуму. Из восьми таких контекстов четыре
относятся к первой группе (далее в тексте обозначаемой *1), три – ко второй
(*2) и один к четвёртой (*4). Желательное видение – понимание не всегда
оказывается достижимым в момент, синхронный моменту речи: Я увидеть хочу / то,
что чувствуешь ты (*1). Обращает на себя внимание то, что эмоциональная сфера
нередко содержит в себе больше предпосылок для достоверного понимания или
противопоставляется ratio как «постижение», «вчуствование». Увидеть = понять
можно как жизнь в её сути, и тогда это понимание перекликается с отрицательными
коннотациями из парадигмы ПОНИМАТЬ (И вижу я, что жизнь идёт как вызов /
бесславию… (*1)), так и свой собственный жизненный крах (Я вижу, что я проиграл
процесс / гораздо стремительней, чем иной / язычник, желающий спать с женой
(*1)). Видение – понимание может основываться также и на тактильных ощущениях:
Тронь своим пальцем конец пера, / угол стола: ты увидишь, это / вызовет боль
(*2). Ещё одно соотношение видеть и понимать обнаруживается в контексте из
четвёртой группы (единственном, кстати, для парадигмы ВИДЕТЬ, в котором видение
– понимание оказывается невозможным): Что позабудут в ярости циклопы, / то
трезво завершат карандаши. / Как время ни целебно, но культя, / не видя средств
отличия от цели, / саднит. 

В
нескольких контекстах видение (пусть даже высокой степени абстракции)
оттеняется едва уловимым семантическим сдвигом к мысленному представлению: Ты
птицей был и видел свой народ / повсюду…Ты видел все моря, весь дальний край. /
И Ад ты зрел – в себе, а после – в яви. / Ты видел также явно светлый Рай / в
печальнейшей – из всех страстей – оправе. / Ты видел: жизнь, она как остров
твой; Так что через плечо / виден беды рельеф, / где белеет ещё / лампочка,
перегрев…То-то идут домой / вдоль большака столбы – в этом, дружок, прямой /
виден расчёт судьбы. Последний пример демонстрирует развитие ментального
значения у предиката видеть, происходящее благодаря последовательному переходу
от констатации факта наличия объекта к дальнейшей интерпретации этого объекта.

Итак,
анализ подтвердил концептуально-содержательную значимость ситуации понимания в
поэтическом мире И. Бродского. Пониманию поддаётся практически всё: чужая речь,
обстоятельства, противоположные точки зрения, смысл человеческого
существования. В то же время варьирование типовой семантики основного предиката
и его производных форм не исключает множественных случаев ситуации непонимания
(33 контекста). Внезапное понимание, отождествляемое с прозрением, может
касаться как бытовых вещей, так и философских вопросов. Вообще раскрытие
философской проблематики, как выяснилось в итоге, не составляет абсолютного
приоритета какой-либо парадигмы, и их количественные характеристики не являются
в этом смысле определяющими. Большинстве контекстов парадигмы ВИДЕТЬ содержат
отсылку ко внутреннему взору и связываются с постижением. Таким образом,
видению – пониманию не свойственна тенденция к разграничению разума и чувств,
характерная для парадигмы ПОНИМАТЬ. Видит в текстах поэта только человек, но
понимать может даже животное. И хотя в некоторых контекстах видение и понимание
сближаются особенно явно, непонимание иногда всё же оставляет шанс для
понимания, но невидение / неведение – нет. 

Список литературы

Арутюнова
Н.Д. «Полагать» и «видеть» (к проблеме смешанных пропозициональных установок)
// Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических
контекстов. М., 1991. 

Булыгина
Т.В., Шмелёв А.Д. Ментальные предикаты в аспекте аспектологии // Логический
анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов. М., 1991. 

Падучева
Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004. 

Тарасова
И.А. Идиостиль Г. Иванова: когнитивный аспект. Саратов, 2003. 

Толковый
словарь русских глаголов: Идеографическое описание. Английские эквиваленты.
Синонимы. Антонимы / Под ред. проф. Л.Г. Бабенко. М., 1999.