ИСТОЧНИКИ И ЭТАПЫ ФОРМИРОВАНИЯ ЯПОНСКОГО ТРАДИЦИОННОГО ИСКУССТВА ГЭЙДО
Влияние религиозного мировоззрения японцев на формирование искусства
       В средневековой Японии религия несла в  себе  глубокие  эмоциональные
переживания, в  ней  концентрировались  основные  идеи  искусства.  Духовная
жизнь страны  определялась  буддизмомо,  синтоизмом  и  конфуциаством  (идеи
даосизма также имели место, но в сочетании, как правило, с  дзен-буддизмом).
Эти учения находили явное  и  неявное  отражение  в  японском  искусстве.  В
первом случае  имело  место  прямое  включение  священных  текстов  в  ткань
художественного  произведения.   Цитирования   сутр,   особенно   Лотосовой,
изречения  художественного  образа.  Во  втором  случае  религиозные  мотивы
звучали лишь в душе мастера,  привнося  в  его  творения  особую,  прекрасно
улавливаемую средневековым японцем атмосферу фунъики.
       Крупный эстетик Идзири Масуро, указывая на своебразную  религиозность
традиционного японского искусства и отмечая при этом особо искусство  чайной
церемонии тяною и искусство составления икебана,  пишет:  «Если  говорить  о
«мире цветка», то по  началу  он  был  «цветком,  приносимым  на  жертвенный
алтарь Будде»,  но  в  конце  периода  Намбокутё  его  предназначение  стало
меняться так же, как менялся и архетектурный стиль. Народная  память  крепко
связывает это искусство с буддизмом и отчасти  с  китайскими  учениями.  Вот
почему богатство эмоциональных и идейных ассоциаций в икебане имеет  широкий
спектр: от  комологических  представлений  древних  китайцев  о  соотношении
потенций неба, Земля и Человека до иллюзии будийского алтаря.
        Духовная  подоплека  чайной  церемонии  таною  еще   более   сложна.
Разумеется,  как  правильно  отмечают  все  исследователи,   на   этот   вид
традиционного  искусства  оказал  влияние  Дзен-буддизм,   его   присутствие
ощутимо  в  самом  духе  печальной   изысканности,   предельного   даконизма
убранства чайного домика и чайной утвари. Но проф.  Идзири  утверждает,  что
тяною гораздо глубже связана  с синтоизмом, причем эта связь  прослеживается
не тольео на эмоциональном, но так сказать и на материальном уровне: путь  к
чайному домику – как бы короток он ни был – это символ  того  пути,  который
должен преодолеть каждый, совершающий паломничество в синтоистский храм.
       Уникальный сплав религиозных учений с континента  с  исконно-японской
религией синто способствовал формированию  особой  духовной  атмосферы.  Она
прямо или косвенно влияла на формирование  эстетических  вкусов  и  взглядов
средневекового художника. И продолжает формировать их и по сей день. Тем  не
менее, все  эти  учения  сообщали  эстетическим  категориям,  возникавшим  в
разные эпохи, ту или иную окраску, тот или иной оттенок чувства.
       Если религии влияли на специфику гэйдо главныи образом  косвенно,  то
эстетические категории и понятия, созданные крупнейшими  мастерами  гэйдо  в
недрах самого традиционного искусства, есть плоть и ровь этой специфики.
       Традиционная японская эстетика была неотделима  от  непосредственного
художественного  творчества.  Трактаты  по  теории  того  или   иного   вида
искусства сочетались с практикой обучения методом микики  (букв.  «видеть  и
слышать»). В рамках устной традиции, преподаваемой из поколения в  поколение
путем непосредственного контакта мастера-учителя с учеником.
       Художественной японской традиции была свойственна  оригинальная,  по-
своему необыкновенно развитая эстетическая «система»,  уходящая  корнями  во
времена  создания  первых  поэтических  анталогий  «Манъесю»  (760   г.)   и
«Кокинсю»  (992  г.).  Эта  система   эстетических   представлений   японцев
постепенно обогощалась все новыми и новыми понятиями прекрасного.
Периоды развития искусства в Японии
       Если взглянуть на философию творческого наследия мыслителей  Востока,
можно обнаружить  ряд  сменивших  друг  друга  концепций  посвященных  таким
вопросам как истина в творчестве художника.
       Первый период кодай – с  глубокой  древности  до  V  века  —  отмечен
господством  древних  культур  Дземон  и  Яей.  Главная  особенность   этого
периода, заключается в отсутствии письменности, но  уже  в  наличии  «устной
литературы».
         Следующая   стадия   тюсей.   Это   времена   раннего    феодализма
(приблизительно VI-VIII вв.).  В традиционной  периодизации  им  соответвуют
эпохи Асука-Нара-Хейан.  Тюсей  ознаменован  появлением  письменности,  ярко
выраженным  влиянием  Китая  на  духовную  жизнь  страны,   культивированием
утонченнсти в быту родовой знати. Это период возникновения сразу  нескольких
видов искусства: живописи, архетектуры,  поэзии,  скульптуры,  литературы  и
музыки. По  сути  дела  его  можно  назвать  периодом  становления  японской
эстетической мысли, и прежде всего пиком  развития  национальной  поэтики  в
лице таких мылсителей как Ки-но Цураюки (?-945), Фудзивара Кинто  (966-1041)
и Фудзивара Садаиэ (1162-1241).
        Третий  период,  кинсей  («ближнее  средневековье»   или   «развитый
феодализм», XIV-XVII вв.) характеризуется, в  первую  очередь,  влиянием  на
художественную мысль и творчество буддизма,  особенно  школы  Дзэн.  Он  был
необыкновенно богат на новые виды  искусства.  В  поэзии  нашел  новый  жанр
ренга, в области сценических искусств – театр Но; возникло искусство  чайной
церемонии, искусство составления растительных композиций –  кадо,  искусство
создания ландшафтных садов. Великолепное развитие получила архитектура.  Это
было время великих теоретиков Дзеами. (ок. 1363-1443) и Синкэя  (1406-1475),
поэтика которых прочно связана с мировоззрением дзэн-буддизма.
       Значение эпохи Кинсей высоко оценивается многими  японскими  учеными,
потому что именно в тогда искусство обретает серьезность, торжественность  и
отрешенность. Оно создается как бы под знаком смерти,  потому  всегда  очень
печально. Изысканная простота и меланхолическаы  утонченность  стали  с  тех
пор неотъемлемыми атрибутами традиционного японского искусства.
       Четвертый период, относящийся к эпохе позднего  феодализма  (середина
XVII-XIX в.), именуется киндай «новое  время».  Во  времена  киндай   поэзии
появляется новый жанр – хайку, в литературе –  жанр  короткого  рассказа,  в
областисценического искусства – городской  театр  Кабуки,  тогда  же  достиг
расцвета кукольный театр Дзерури.
       Главным теоритическим  достижением  эстетики  данного  периода  стала
поэтика знаменитого стихотворца Мацуо Басё.  Кроме  того,  появилась  теория
живописи Таномура Такэда и сравнительная культурология Мотоори Норинага.
       Последний пятый  приод  гендай  (современность)  начинается  с  эпохи
Мейдзи (1868) и длится до наших  дней.  «Период  гендай  представляет  собой
период знакомства с искусством Запада, подражания ему,  его  потребления  и,
наконец, его преодоления», — пишет профессор Имамити.
                               *      *      *
         Характерной   чертой   мировоззрения   древних   японцев   является
нераздельность  эстетического  и  этического.  В   летописях   «Кодзики»   и
«Нихонги», а также  в  молитвословах  «Норито»  в  качестве  синкретического
этико-эстетического идеала фигурирует светлое  чистое  праведное  сердце.  В
древнеяпонском  языке,  иероглиф  «красота»  имел  несколько  значений,   из
которых основными являлись уцукусики (красивый) и ёси  (добрый,  праведный).
Причем более важным значением было ёси.
       Нередко  представление  о  «доброй  красоте»  сочеталось  с  любовным
переживанием,  направляющим  человека  на   добродетелеьные   и   прекрасные
поступки.  Подтверждение  тому  можно   найти   в   многочисленных   песнях,
первозносящих  как  истинно  прекрасный  поступок  самоубийство  жены  после
смерти мужа.
        Интересно,  что  первное  эстетическое   суждение,   зафиксированное
письменно, имеет  любовную  модальность.  Имамити  нашел  такое  суждение  в
хронике Кодзики в том эпизоде, когда божественная чета основателей  японских
островов Идзанаги и Идзанами оценили дрг друга как  уцукусики.  В  настоящее
время это слово означает «красивый», однако в древности  уцукусики,  гораздо
больше означало «любимый», и было окрашено сильными личными переживаниями.
        Хотя  уцукусики  –  одна  из  подкатегорий  «прекрасного»   и   даже
омонимична его нынешнему обозначению, она  стоит  дальше  от  «объективного»
понимания   «прекрасного»,   в   его   современном   смысле,   чем    другая
зафиксированная в «Кодзики» прокатегория – уруваси. На  страницах  памятника
эта категория впервые появилась в соетании уруваси отоко (отоко  –  мужчина)
и имела оттенки смысла:  красивый,  правильный,  прямой,  честный,  изящный.
Уруваси, полагает имамити, можно отнести к  категориям  эстетического  ряда,
но по сравнению с современным его значением, ее объем шире: она  включала  в
себя этические элементы («праведный», «честный»), поэтому сейчас  ее  нельзя
употреблять в качестве чисто эстетической.
       Любопытно, что в сознании древнего японца совершенство  было  связано
с полным раскрытием жизненных сил, символом которых высупали растения.
        Неоспоримым  является  влияние  формы,  цвета,  фактуры  дерева   на
японскую скульптуру и архетектуру. Архитектуру, которая дос их  пор  черпает
вдохновение в эстетике окружающих гор и лесов и  которая  бережно  сохраняет
природную естественность  деревянных  материалов  в  лучших  образцах  самых
модерновых построек.
       Еще в древний период на японских островах  складывалось  эстетическое
мировоззрение;  оно  пока  что  входило   как   элемент   в   синкретический
мировоззренческий комплекс,  но  именно  здесь  коренятся  истоки  специфики
гэйдо: и символика цвета, и  этическое  «изменение»  красоты,  и  повышенное
внимание к  жизни  растений  –  все  эти  особенности  японского  восприятия
красоты  стали  неотъемлемым  и  чертами  эстетики   гэйдо.   Что   касается
непосредственно самой эстетики и искусства гэйдо, то  до  недавнего  времени
даже  япоснкие  ученые  ограничивались  в  своих  исследованиях  лишь  малой
частью, возникших в ее русле эстетических категорий: моно-но араварэ,  югэн,
ваби-саби, ма и некоторыми другими. Между тем данные понятия  появлились  не
вдруг и имели длительную историю формирования.
       Так, предтечей эстетической  мысли  Японии  по  праву  можно  считать
составителя и  автора  Предисловия  к  поэтической  анталогии  «Кокинвакасю»
(«Собрание старых и новых песен  Ямато»,  905  г.)   Ки-но  Цураюки.  Однако
первым,  кто  теоретизировал  поэтику,  был  Фудзивара   Кинто   (966-1041),
испытавший сильное воздействие  китайской  теории  живописи  и  каллиграфии.
Именно он ввел в поэтический  обиход  категорию  сугата,  форму,  получившую
развитие в  дальнейшей  истории.  Фудзивара  предложил  считать  лучшими  те
поэтические  произведения,  в  которых  в  предельно  сжатой  форме  выражен
максимум чувств. Мастерство поэта,  считал  он,  заключается  в  способности
вызвать у читателя амари-но кокоро (букв. «избыток сердца»), то  есть  такие
эмоции, которые присутствуют в самом стихотворении, но  присутствуют  неявно
в  подтексте,  между  строк.  Амари-но  кокоро   Фудзивара   Кинто   явилось
предшественником ёсэй и ёдзё – одно из основных приемов поэзии  и  категорий
поэтики.
       Наибольшего в  эпоху  средневековья  расцвета  концептуальные  поиски
японских эстетиков достигают в творчестве Фудзивара  Саидаиэ  (Тэйка;  1162-
1241).  Развивая  поэтику  Тадаминэ,  он  предложил  несколько  новых  ролей
эсетических категорий. Фудзивара Тейка  веделял  четыре  базвых  поэтических
принципа: югэн, котосикарубекиё, рейё и усинтай.
       Югэн, в данно классификации  имеет  значение  «тишина,  спокойствие».
Котосикарубеки – это принцип естественности, согласования с  природой;  рейё
символизирует  грациозность,  изящество.  Наконец,  усинтай,  или   «глубина
сердца» – принцип, по  мнению  Фудзивары,  самый  важный.  «Глубина  сердца»
указывает на необходимость сложения песни  или  стиха  только  в  результате
сильного  переживания,  эмоционального  напряжения,  каковое   должно   быть
адекватно передано читателю или слушателю.
       Воззрение Фудзивары Тайка стали очередным звеном в  непрерывной  цепи
развития японской эстетической мысли, для которой еще  со  времен  «Кодзики»
было характерно представление о единстве красоты и  добра.  Не  случайно  он
писал, что «красота  песни  —  стихотворения  находится  в  тесной  связи  с
праведностью содержания, в  единстве  прекрасного  и  доброго,  поскольку  в
«дао» нераздельно переплетены искусство и мораль.
        Следующий  этап  развития  понятийного  аппарата  японской  эстетики
связан с творчеством таких крупнейших практиков и теоретиков искусства,  как
Синкэй (1406-1475) и Сётэцу (1381-1459).  С  одной  стороны,  эти  мыслители
развивали категориальный аппарат своих предшественников,  с  другой   —  они
привнесли   в  него  переосмысленный  эстетический  опыт  буддийских  учений
Сингон, Тэндай и Дзэн. Синкей, теоретик поэзии, в произведении  «Сасамэгото»
ввел понятие гудо (праведность) в отношении поэзии,  ее  идеального  облика.
Достичь в поэзии нравственной высоты, уверял он, можно  за  счет  приобщения
поэта к религиозному опыту, в частности, опыту школы Тэндай.
       Требования «праведности», распространившееся в  поэзии  и  на  другие
виды искусства, знаменовало поворот от игрового момента к серьезности  почти
религиозного толка. Именно  буддизм  придал  пониманию  прекрасного  оттенок
глубокой тайны, неявленности в феноменальном мире, лишь  намекающей  на  мир
ноументальный.
       Характерезуя искусство того периода, Басё писал,  что  «танка  Сайгё,
ренга Соги, пейзажи Сессю и чайное искусство Рикю  едины  в  своей  основе».
Под основой  подразумевалось,  конечно,  по-буддийски   понятая  реальность,
которая одновременно присутствует и не присутствует – как бы пульсирует –  в
феноменальном мире. С другой стороны, следует  отметить  и  единство  группы
приемов,   применявшихся   будийски   ориентированными    художниками    для
обозначения вечно ускользающей и  не  имеющей  постоянной  формы  «истинной»
реальности. В рамках каждого  вида  искусства  вырабатывалось  свое  главное
средство, свой главный метод выражения такого «ускользания».
        Вершиной  осмысления  религиозного  опыта   в   искусстве   является
категория югэн. Как было сказано ранее, впервые сам термин югэн возникает  в
поэтике  Фудзивара  Садаиэ,  но  окончательно  его   содержание   оформилось
позднее, в трудах Сётэцу и Дзэями.
        Следующий  этап  развития  эстетического  категориального   аппарата
связан с именами Мацуо Басё и мастера чайной  церемонии  Сэн-но  Рикю.  Басё
эстетически осмыслил даосизм Лаоцзы и Чжуанцзы. Именно от даосов он  перенял
принципы   самоуглубленности,   грубоватой    простоты,    «естественности»,
безыскусности. Эти принципы нашли воплощение и в страничсеком  образе  мити,
«он увидел горизонты новых эстетических категорий».
       Вклад Басё в сокровищницу  японской  эстетической  мысли  чрезвычайно
велик и состоит, в частности, во введении в художественный  и  теоритический
оборот  категории  саби  и  ваби.  Первначально  поэт   трактовал   их   как
«спокойствие», «умиротворенность». Однако в ходе изменения  и  развития  его
творческих взглядовразвивались и  эти  категории,  приобретая  все  новые  и
новые смысловые оттенки и становясь  все  более  труднодосягаемыми.  Саби  и
ваби посвящена обширная литература. Но при этом, обычно упускается  из  виду
существенная  характеристика,  дополняющая  палитру  ваби:  то,  что  данная
категория имеет оттенок «возвышенного».
       Однако, главным источником  эстетического  своеобразия  является  сам
процесс бытования традиционного искусства. Отношение к искусству  художника,
особенности его  восприятия  зрителем,  особенности  становления  художника.
Специфика тренажа – все, что делает гэйдо уникальным искусством.
       Позиции традиционного искусства в Японии сильны, как  наверное  нигде
в индустриально развитых  странах.  Оно  насчитывает  миллионы  поклонников,
посвящающих   свой  досуг  занятиям  калиграфией  и   аранжировкой   цветов,
сочинению стихов танка, хайку и участию  в  любительских  спектаклях.  Но  и
Кабуки. Соответственно,  существует огромное количество  обществ  и  кружков
любителей традиционного искусства. Если даже и можно говорить о падении  его
престижа, то дишь в отношении молодежи, но и та, как показывает практика,  с
возрастом непременно возвращается к традиции.
       Эстетическое воспитание здесь – давняя  традиция,  и  одно  это  дает
основание надеяться, что в Японии пока что не иссяк источник живой воды  для
древа традиционных искусств:  они  найдут  и  таллантливых  исполнителей,  и
заинтересованных слушателей.
Список литературы:
1. Григорьева Т.П.  Японская художественная традиция, м., 1979.
2. Санович В. Очерк японской классической лирики. М., 1977.
3. Искусство Востока: Проблемы  эстетического  своеобразия.  Под  ред.  И.Р.
  Еолян, С.-Петербург, 1997.