Рассказ
Н.С. Лескова «Левша» — одно из самых популярных произведений писателя. Здесь
привлекает сочетание народных, фольклорных истоков с глубокими мыслям и автора
о сущности русского национального характера, о роли России и русских в мире. Не
случайно это произведение имеет подзаголовок «Сказ о тульском косом левше и о
стальной блохе». «Левша» сымитирован под народную легенду, хотя позднее Лесков
признавался: «Я весь этот рассказ сочинил… и левша есть лицо мною
выдуманное». Чтобы стилизовать рассказ под фольклор, выбран повествователь,
сильно отличающийся от подлинного автора как особенностями речи, так и
биографией. У читателей создается впечатление, что рассказчик — такой же
тульский мастеровой, как и умелец-оружейник Левша. Он говорит совсем иначе, чем
Лесков, и наделяет действующих лиц несвойственными их реальным прототипам
речевыми характеристиками. Например, донской атаман граф Платов, будучи с
императором Александром Павловичем в Англии, «велел денщику подать из погребца
фляжку кавказской водки-кизлярки, дерябнул хороший стакан, на дорожный складень
Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам
никому спать нельзя было». И тот же Платов говорит совсем как мужик или
мастеровой: «Ах они, шельмы собаческие! Теперь понимаю, зачем они ничего мне
там сказать не хотели. Хорошо еще, что я одного ихнего дурака с собой
захватил». Не лучше выражается, в представлении повествователя, и сам
император: «Нет, я еще желак? другие новости видеть…» Такова же и собственная
речь рассказчика, что мы уже видели при описании Платова. Автор «Левши»,
передоверив ему повествование, непосредственно за собой оставил только
подстрочные примечания, благодаря которым у читателей создается впечатление о
достоверности фактов, положенных в основу рассказа. Язык примечаний литературно
правильный, почти научный. Здесь уже слышен собственный лесковский голос: «Поп
Федот» не с ветра взят: император Александр Павлович перед своею кончиною в
Таганроге исповедовался у священника Алексея Федотова-Чеховского, который после
того именовался «духовником его величества» и любил ставить всем на вид это
совершенно случайное обстоятельство. Вот этот-то Федотов — Чеховский, очевидно,
и есть легендарный «поп Федот»». А вот голос Левши в рассказе по стилю почти
неотличим от речи других персонажей и повествователя. Добавим еще, что Лесков
намеренно дает народную огласовку фамилий известных вельмож. Например, канцлер
граф К.В, Нессельроде превратился в графа Кисельвроде. Таким способом писатель
передал свое негативное отношение к деятельности Нессельроде на посту министра
иностранных дел.
Главный
герой рассказа — человек необразованный, не лишенный свойственных русским
недостатков, в том числе дружбы с «зеленым змием». Однако основное свойство
Левши — необыкновенное, чудесное мастерство. Он утер нос «аглицким мастерам»,
подковал блоху такими мелкими гвоздями, что и в самый сильный «мелкоскоп» не
увидишь. Образом Левши Лесков доказывал, что неверно мнение, вложенное в уста
императора Александра Павловича: у иностранцев «такие природы совершенства, что
как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим
значением никуда не годимся». Левша не поддается никаким соблазнам и
отказывается предать Родину, жертвуя жизнью, чтобы передать: «Скажите государю,
что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то,
храни Бог, войны, они стрелять не годятся». Но чиновники так и не передали ни
тогдашнему императору, ни его преемнику этого предупреждения, в. результате
чего будто бы русская армия проиграла Крымскую войну. И когда друг Левши
«аглицкий полшкипер» на замечательном ломаном языке утверждает: «У него хоть и
шуба овечкина, так душа человечкина», с нами говорит уже сам автор рассказа. И
в заключительной главке «Левши» Лесков сбрасывает маску простодушного и
малограмотного повествователя, сразу перенося читателей из времени Левши в
современность (рассказ был создан в 1881 г.): «Теперь все это уже «дела
минувших дней» и «преданья старины», хотя и не глубокой, но предания эти нет
нужды торопиться забывать, несмотря .на баснословный склад легенды и эпический
характер ее главного героя. Собственное имя Левши, подобно именам многих величайших
гениев, навсегда утрачено для потомства; но как олицетворенный народною
фантазиею миф он; интересен, а его похождения могут служить воспоминанием
эпохи, общий дух которой схвачен метко и верно». Образ Левши, по мысли
писателя, напоминает о тех временах, когда имело значение «неравенство талантов
и дарований», и заставляет с грустью смотреть на современность, когда,
«благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической
удали, которая иногда превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к
сочинению подобных нынешней баснословных легенд».
