…

Человек
не должен знать, не должен даже слышать о лагере. Ни один человек не становится
ни лучше, ни сильнее после лагеря. Лагерь — отрицательный опыт, отрицательная
школа, растление для всех — для начальников и заключенных, конвоиров и
зрителей, прохожих и читателей беллетристики. 

Варлам
Шаламов 

Путь,
который выпал Варламу Тихоновичу Шаламову, был неимоверно тяжел, порою
трагичен. Он провел в тюрьмах и лагерях семнадцать лет: с 1929 по 1932 год— в
североуральских лагерях, с 1937-го по 1951-й — в колымских. Сам писатель
считает лагерь отрицательным опытом для человека — с первого до последнего
часа. 

Родился
Шаламов в Вологде в 1907 году. Его отец был православным миссионером на Алеутских
островах. Это был человек широких прогрессивных воззрений. Не случайно
характеру Варлама Шаламова были присущи такие черты как чувство справедливости
и стремление докопаться до истины. Детство Шаламова совпало с Октябрьской
революцией. По окончании школы он работал, учился в МГУ, затем пошел в
журналистику, стал писать стихи. 

Поэт
не только призван, но и способен защитить от беды, однако, сам нередко
беззащитен. Как и многие другие советские люди, в 1937 году Варлам Шаламов был
оклеветан и несправедливо осужден. Пятидесятые годы принесли освобождение и
полную реабилитацию. Шаламов погружается в литературную работу. Л. Б. Пастернак
высоко оценил его поэтическое дарование. В 60-70-х годах выходят сборники его
стихов “Огниво”, “Шелест листьев”, “Дорога и судьба” и др. 

Сумеешь,
так утешь 

И
утиши рыданья. 

Увы!
Сильней надежд 

Мои
воспоминанья. 

Их
ворон бережет 

И
сам, поди, не знает, 

Что
лед лесных болот 

Вовеки
не растает. 

Под
черное стекло 

Болота
ледяного 

Упрятано
тепло 

Несказанного
слова. 

«Колымские
рассказы» — главная книга Варлама Тихоновича Шаламова. В рассказах этих
взяты люди без биографии, без прошлого и без будущего. Похоже ли их настоящее
на звериное или это человеческое настоящее? Скорее всего, перед нами судьба
мучеников, не бывших, не умевших и не ставших героями. 

Потребность
в такого рода документах чрезвычайно велика. Ведь в каждой семье — ив деревне и
в городе, среди интеллигенции, рабочих и крестьян — были или родственники, или
знакомые, которые погибли в заключении. “Современная новая проза может быть
создана только людьми, знающими свой материал в совершенстве, — для которых
овладение материалом, его художественное преображение не является чисто
литературной задачей — а долгом, нравственным императивом”. Так писал Шаламов. 

Есть,
однако, мнение, что писатель не должен слишком хорошо и близко знать свой
материал, что понимание виденного не должно уходить слишком далеко от
нравственного кодекса, от кругозора читателей. Такой писатель всегда немножко
турист, немножко иностранец, литератор и мастер чуть больше, чем нужно. Наша
отечественная проза отрицает этот принцип туризма. Писатель — не наблюдатель,
не зритель, а участник драмы жизни, участник не в писательском обличье, не в
писательской роли. 

Где
жизнь? Хоть шелестом листа 

Проговорилась
бы она. 

Но
за спиною — пустота, 

Но
за спиною — тишина. 

И
страшно мне шагнуть вперед, 

Шагнуть,
как в яму, в черный лес, 

Где
память за руку берет 

И
— нет небес. 

У
Шаламова выстраданное собственной кровью выходит на бумагу как документ души,
преображенное и освещенное огнем таланта. Писатель становится судьей времени.
Именно глубочайшее знание дает ему право и силу писать. 

О
пройденных испытаниях Шаламов рассказывает ровно, без декламации. Его проза
отличается простотой и ясностью. Огромная смысловая нагрузка чувства не дает
развиться скороговорке, пустяку, погремушке. Шаламову важно воскресить то, что
было. 

В
рассказе “Первый чекист” в камеру приводят нового человека по фамилии Алексеев,
который искренне рассказывает свою историю. Его арестовали за то, что он на
занятиях политкружка по теме “Октябрь в Москве” правдиво ответил на вопрос:
“Кто командовал войсками советской власти в Москве в момент переворота?” Он
лично наводил орудия на юнкеров у Никитских ворот под командованием Муралова.
Но Муралов объявлен врагом народа, и вопрос был провокационным… Алексеев
получает имя Первого чекиста. 

Верность
и точность деталей заставляет каждый раз поверить в рассказ не-как в
информацию, а как в открытую сердечную рану. Это всегда деталь-символ, деталь-знак,
переводящая весь рассказ в иной план, дающая «подтекст». Это важный
элемент художественного решения, художественного метода. 

Так,
Алексеев во время ссоры хватается за чайник. “Этот чайник, оставшийся в
Бутырской тюрьме еще с царских времен, был огромным медным цилиндром.
Начищенный кирпичом, чайник сверкал как закатное солнце. Приносили этот чайник
на палке, а наши дежурные, когда разливали чай, держали чайник вдвоем. Силач,
геркулес, Алексеев смело ухватился за ручку чайника, но не мог его сдернуть с
места. Чайник был полон воды… Так все смехом и кончилось, хотя Вася
Жаворонков, побледнев, готовился встретить удар”. 

«Колымские
рассказы» — попытка поставить и решить важные нравственные вопросы
времени. Вопрос встречи человека и мира, борьба человека с государственной
машиной, правда этой борьбы, борьба за себя, внутри себя — и вне себя. Возможно
ли активное влияние на свою судьбу, пере- • малываемую зубьями государственной
машины, зубьями зла? Шаламов часто говорит об иллюзорности и тяжести надежды. Тут
человеку надо найти, на что опереться, кроме надежды. Самое главное — это
сохранить живую душу. 

Сам
Шаламов говорил, что вместо мемуаров он предлагают новую прозу, прозу живой
жизни, которая в то же время — преображенная действительность, преображенный
документ. Свежо и сильно звучит слово Варлама Шаламова. Потому что слово
навсегда берет жизнь того, кто был с ним честен.