Министерство образования Украины
средняя общеобразовательная школа № 119
Реферат
на тему:
Женщины в жизни и творчестве Генриха Гейне
ученика 9-В класса
средней школы № 119
Бойко СергеяДнепропетровск
2001
СОДЕРЖАНИЕ
стр.
1. «Сиял мне в старом храме Мадонны лик святой…»
(Влияние матери и сестры на развитие поэтического дарования Гейне) ……….…
3
2. «Кто впервые в жизни любит, пусть несчастен, все ж он Бог…»
(Трагический характер первой любви юного Гейне) ………………………………… 5
3. «В годы юности, бывало, от любви душа сгорала…»
(«Красная Зефхен» как переломный этап в любовной одиссее поэта) …………… 6
4. «Был нежный образ унесен слезами…»
(Кузины Амалия и Тереза в личной и творческой судьбе Гейне) ………………….. 7
5. «Потому что он хороший…»
(Таинственная и простая жена Гейне — Матильда) ………………………………… 8
6. «Лилия лилий, мой ангел земной…»
(Элиза фон Криниц — последний цветок печальной осени поэта) ………………… 9
7. «Пусть на моем ошейнике стоит: «L'appartiens a madame Varnhagen»
(«Женщины-идеи» и их роль в формировании поэтических интересов Гейне)
………………….. 13
8. «…И говорят друг с другом тем чудным языком,что никакому
в мире лингвисту не знаком…»
(О некоторых особенностях любовной лирики Гейне) …………………………….. 161. «Сиял мне в старом храме Мадонны лик святой…»
(Влияние матери и сестры на развитие поэтического дарования Гейне).Его мать, Бетти Гейне, получила отличное воспитание. Она владела в
совершенстве французским и английским языками, любила художественную
литературу и тонко разбиралась в ней. Еще до замужества, будучи молоденькой
девушкой, она должна была читать отцу латинские диссертации. Зачастую
задавала вопросы, ставящие его в тупик. А, будучи уже матерью, первая
заметила в Генрихе «божественную искру» любви к литературе и поддержала ее.
Гейне не раз обращался в своем творчестве к милому его душе образу матери.
В своих незаконченных «Мемуарах» (впервые увидели свет в полном объеме, а
не в отрывках, в 1884 году) он посвятил матери самые нежные и трепетные
строки: «…Она никогда не посягала на подлинный образ моих мыслей и была
для меня всегда воплощенная деликатность и любовь «.
Переписка Гейне с матерью и сестрой показывает, каким внимательным,
нежным сыном и братом он был.
Сестра Шарлотта — верная подруга его детства, отрочества и юности. С ней
он делился жизненными впечатлениями, поверял свои тайны, ей читал первые
свои стихи. Да и проявлению поэтического дара он обязан именно сестре.
Девочка воспитывалась в монастырской школе, где преподавали лучшие учителя
Дюссельдорфа. Один из них, рассказав ученицам историю, дал задание
продолжить ее своими словами дома. Но, Шарлотта, придя домой, не могла
вспомнить содержание рассказа и заплакала от своего бессилия.
— Что случилось? — спросил ее Генрих. Сестра поведала ему о своем горе.
— Успокойся, — сказал он. — Вспомни только, о чем шло дело, а остальное —
уже за мной.
Через час он принес сестре тетрадь. Шарлотта просветлела лицом и, не читая
написанного, подала учителю. Но учитель, проверив работы своих подопечных,
спросил Шарлотту на уроке:
— Кто это писал?
— Я! — без запинки ответила Лотта.
— Никаких выговоров или упреков я не сделаю, скажи только, кто писал, —
настаивал преподаватель.
Лотте ничего не оставалось делать, как назвать автора. Сочинение было
прочитано вслух. Это был рассказ с привидениями, написанный так ярко и в
таких мрачных красках, что Лотта испугалась и разразилась плачем. То же
произошло и с другими учениками, слушавшими первое произведение Гейне.
А учитель посетил мать Гейне и поздравил ее с талантливым сыном, который
написал, по его мнению, превосходную вещь. Мать тщательно сохраняла
рукопись этого сочинения, но во время пожара тетрадь с ним сгорела. Мать
потом со слезами на глазах рассказывала, что ей не так жаль бриллиантов,
жемчуга, старинных кружев, серебра и других драгоценностей, погибших в
огне, как рукописи сына…
Когда уже больной Гейне (размягчение позвоночника) пребывал в своей
«матрацной могиле», сестра не раз бывала у него и скрашивала своим
присутствием его страшные физические страдания…
В письме к сестре из Парижа от 23 января 1844 года он сообщал: «Я и моя
жена здоровы и постоянно вспоминаем тебя. Она никогда не устает слушать мои
рассказы о том, какая ты превосходная сестра, и любовь, с которой я говорю
о тебе, возбуждает в ней чуть ли не ревность… «
Своей сестре Гейне посвятил цикл стихотворений «Новая весна».
Циклу предшествовал эпиграф с пропусками:
На севере кедр
………………….растет
……………………..Он видит сон о пальме,
Что в дальней восточной земле
……………………..Затем следовали «посвящение: «Сестре своей Шарлотте Эмбден, урожденной
Гейне, любовно и учтиво посвящает автор».2. «Кто впервые в жизни любит, пусть несчастен, все ж он Бог…»
(Трагический характер первой любви юного Гейне).Кто такая «маленькая Вероника» из гейневской лирической биографии,
остается тайной. Известно лишь, что это была первая любовь поэта. Первая и
трагическая. Поэт увековечил ее память в «Путевых картинах» и в других
сочинениях. Он писал о ней: «Вы вряд ли сумеете себе представить, как
красиво выглядела маленькая Вероника в маленьком гробу. Стоявшие кругом
зажженные свечи бросали мерцание на улыбавшееся личико, на розы из
красного шелка и шумевшую золотую мишуру, которыми были убраны головка и
белый маленький саван. Благочестивая Урсула повела меня вечером в тихую
комнату, и, когда я увидел на столе маленький труп со свечами и цветами,
мне сначала показалось, что это красивый образ из воска; но я сейчас же
узнал милое личико и со смехом сказал: «Почему маленькая Вероника так
тиха?», а Урсула ответила: «Такой делает смерть»»…
Уже находясь на краю могилы, Гейне не мог забыть «маленькой Вероники»,
явившейся ему на заре юности. С ее образом связано частое упоминание в
лирике Гейне цветов резеды. Объяснение этой детали можно найти в
воспоминаниях подруги Гейне Каролины Жобер. В них она приводит такие
строки, принадлежащие поэту: «Когда мы взошли на гору, девочка играла
цветком, который держала в руках. Это была ветка резеды. Вдруг она
поднесла ее к губам и передала мне. Когда я через год приехал на каникулы,
маленькая Вероника была уже мертва. И с тех пор, несмотря на все колебания
моего сердца, воспоминание о ней во мне живо. Почему? Как? Не странно ли
это, не таинственно ли? Вспоминая по временам об этом происшествии, я
испытываю горькое чувство, как при воспоминании о большом несчастье «.
В тот период жизни Гейне, казалось, смерти тех, к кому обращено было
сердце, преследовали его. И если «маленькая Вероника» была резедой, то
красавица гимназистка А. — утренней розой. Но и эта обожаемая Гейне
девушка умерла. Так уже в гимназические годы он пережил горе и тоску
утраты и был отравлен теми невзгодами, которые человек обычно познает
гораздо позже.
3. «В годы юности, бывало, от любви душа сгорала…»
(«Красная Зефхен» как переломный этап в любовной одиссее поэта).Йозефа (Зефхен) вывела поэта из мрачной меланхолии и вернула с мистико-
романтических высот на землю. Свой роман с ней он великолепно описал в
«Мемуарах». И Гейне, и Зефхен в ту пору было по шестнадцать лет. И — о
боже праведный! — она была… дочерью палача. У девушки были не рыжие, а
именно красные, как кровь, пышные волосы, ниспадающие длинными локонами
ниже плеч.
Осиротев, Зефхен с четырнадцати лет воспитывалась дедом, который тоже
служил палачом (профессия эта передавалась из поколения в поколение и
образовывалась, таким образом, династия палачей).
Так как считалось, что Йозефа принадлежит к бесчестному роду, ей
пришлось, как пишет Гейне, с детских лет и до девичества вести уединенную
жизнь. Отсюда в ней развились нелюдимость, чрезмерная чувствительность и
крайняя застенчивость в общении с чужими, «тайная мечтательность,
сочетавшаяся с самым своевольным упрямством, вызывающей строптивостью и
дикостью».
Ее дед, по законам ремесла, когда отсек голову сотому казненному, похоронил
свой меч в могиле, специально приготовленной для такого случая. Но бабка, в
колдовских целях, после смерти деда выкопала оружие казни. Зефхен показала
Гейне жуткую достопримечательность. В «Мемуарах» поэт так повествует об
этом: «Она не заставила себя долго просить, пошла в упомянутый чулан и
тотчас же предстала предо мною с огромным мечом, несмотря на то, что у нее
были такие слабые руки, взмахнула с большою силою и, шутливо угрожая,
пропела:
Мило ль тебе вострый меч целовать,
Господню последнюю благодать?Я отвечал ей в том же тоне: «Немило мне целовать вострый меч — милее мне
целовать Рыжую Зефхен», и так как она не могла защищаться, боясь, как бы не
поранить меня проклятым клинком, ей пришлось примириться с тем, что я с
великим мужеством обвил ее тонкий стан и поцеловал в непокорные губы. Да,
наперекор мечу правосудия, обезглавившему сотню злополучных мошенников, и
несмотря на позор, который угрожает за всякое соприкосновение с бесчестным
родом, я целовал прекрасную дочь палача.
Я поцеловал ее не только потому, что нежно ее любил, но еще из презрения к
старому обществу и ко всем его темным предрассудкам, и в это мгновение во
мне вспыхнули огни тех двух страстей, которым я посвятил всю свою
последующую жизнь: любовь к прекрасным женщинам и любовь к французской
революции…»4. «Был нежный образ унесен слезами…»
(Кузины Амалия и Тереза в личной и творческой судьбе Гейне).Колдовской поцелуй Зефхен пробудил в сверхчувствительной душе поэта
вулкан страстей. Для их выхода наружу немедленно нужен был предмет излияния
нежных и страстных чувств. Им явилась Амалия, дочь богатого дядюшки
Соломона из Гамбурга. Амалия Гейне была высокомерна, отличалась холодным
гордым нравом. Она полуснисходительно, полупрезрительно смотрела на
семнадцатилетнего мальчишку Генриха, возомнившего себя поэтом, и, конечно,
отвергла его. Генрих тяжело переживал эту личную драму. Позднее, уже в
конце жизни, он признался: «Амалия, из-за которой я пролил немало слез и
ударился в кутежи, чтобы заглушить свое горе, была первым весенним цветком
в стране моей мечты «.
Гордой красавице Амалии Гейне посвящает свои знаменитые «Сновидения»,
«Песни», «Лирическое интермеццо», «Опять на родине», «К дочери
возлюбленной».
В цикл «Лирическое интермеццо» вошел шедевр мировой лирики, знаменитое
стихотворение Гейне «На севере диком стоит одиноко на голой вершине
сосна…».
Семь лет спустя в Гейне вспыхнула любовь к младшей сестре Амалии —
Терезе. Но и эта девушка не ответила ему взаимностью. Терезе Гейне
посвятил цикл «Опять на родине», стихотворения «К девичнику», «К Лазарю».
Обращаясь к ней, он горько исповедуется:
Любовью к тебе безнадежно
Надломлено сердце мое.
Оно обливается кровью,
Но ты ведь не видишь ее…5. «Потому что он хороший…»
(Таинственная и простая жена Гейне — Матильда).
Ее в действительности звали Крессенсией-Эжени Мира. А поэт упорно называл
ее Матильдой: это имя было излюбленным у романистов… Самое удивительное
было в том, что в жены он взял красивую, но не обладавшую высокими
умственными качествами женщину, простую крестьянку. До пятнадцати лет росла
в деревне, а потом поехала в Париж к своей тетке, баш-мачнице, где ее и
встретил Гейне. Она была необразованна, даже не умела читать. Да и
способностями к учебе не отличалась. Тщетно Гейне пытался научить ее
немецкому языку. Она так и умерла, не прочитав ни одного стихотворения
мужа, даже толком не зная, чем же он занимается. Однажды по простоте
душевной сказала: «Говорят, что Генрих умный человек и написал много чудных
книг, и я должна этому верить на слово, хотя сама ничего не замечаю…»
Но Матильда по своему характеру была веселой, бойкой, доброй и
самозабвенно преданной мужу. После шести лет жизни с Матильдой вне
официального брака Гейне отпраздновал свою свадьбу оригинальным образом:
пригласил на нее только тех друзей, которые жили в свободном браке, давая
им таким образом достойный подражания пример. Через два дня Гейне составил
завещание, в котором объявил Матильду своей единственной наследницей.Его не
смущало то, что она не знает его произведений. Напротив, будучи глубокой и
двойственной натурой, он считал, что это достоинство Матильды: она полюбила-
де его не за громкую славу, не как поэта, а как человека.
Прожил он с женой двадцать лет. Через восемь лет супружества, в 1843
году, Гейне писал брату Максимилиану: «Моя жена — доброе, естественное,
веселое дитя, причудливое, как только может быть француженка, и она не
позволяет мне погружаться в меланхолические думы, к которым я так склонен.
Вот уже восемь лет, как я люблю ее с нежностью и страстностью, доходящими
до баснословного. В это время я испытал много счастья, мучения и блаженства
в угрожающих дозах, более, чем нужно для моей чувствительной натуры».Матильда отвечала Гейне взаимностью и говорила, что она любит его «parce
que il est bon» («потому что он хороший» (фр.)).
Когда поэт тяжело и неизлечимо заболел, она заботливо ухаживала за ним.
Но были и другие мнения об отношении Матильды к Гейне, в особенности
после появления в печати его стихотворения «Женщина» (1836):
Ее в грязи он подобрал;
Чтоб все достать ей — красть он стал;
Она в довольстве утопала
И над безумцем хохотала.
И шли пиры… Но дни текли.
Вот утром раз за ним пришли:
Ведут в тюрьму… Она стояла
Перед окном и — хохотала.
Он из тюрьмы ее молил:
«Я без тебя душой изныл,
Приди ко мне!» Она качала
Лишь головой и — хохотала.
Он в шесть поутру был казнен
И в семь во рву похоронен.
А уж к восьми она плясала,
Пила вино и хохотала.
(Перевод А.Н.Майкова)
На основании этого текста многие обосновывали свое мнение о том, что
чудесные песни о любви были лишь плодом творческого воображения Гейне, а он
никогда не испытывал счастливого чувства и меньше всего счастья нашел в
своем браке.
Есть сведения и о безнравственном поведении Матильды после смерти мужа.
Однако другие современники представляют жену поэта как праведницу, которая
вела скромный образ жизни. Развлечением ее были цирк или бульварные театры,
когда там ставились веселые пьесы. Если кто-нибудь бывал у нее в гостях,
она непременно заказывала какое-нибудь блюдо, которое особенно любил ее
pauvre Henri («бедный Генри» (фр.) ). По простоте своей души и
ограниченности интеллекта она считала, что этим самым обнаруживает уважение
к памяти супруга… С особой таинственностью она сообщала гостям, что ей
неоднократно предлагали руку и сердце, но каждый раз она отказывала, так
как не может забыть мужа и не желает носить другую фамилию. Вот такую
женщину любил Гейне. Ему становилось весело и спокойно на душе, когда она
появлялась в комнате: «Входит жена, прекрасная, как утро, и улыбкой
рассеивает немецкие заботы «.
Любопытная деталь: Матильда умерла в годовщину смерти своего мужа, 17
февраля 1883 года, то есть ровно через двадцать семь лет после кончины
Гейне.6. «Лилия лилий, мой ангел земной…»
(Элиза фон Криниц — последний цветок печальной осени поэта).Их первая встреча произошла при необычных обстоятельствах.
Незнакомка вошла в дом №3 на улице Матиньог, неподалеку от Елисейских
полей и поднялась на шестой этаж. Переводя дыхание, она позвонила, потянув
за шнур звонка. Дверь открыла неприветливая горничная.
— Меня зовут Камилла Зельден, я должна передать господину Гейне посылку от
его немецкого друга, — сказала женщина.
Но тут раздался звук колокольчика. Горничная прошла в комнату, откуда он
прозвучал. Женщину пригласили в затемненное шторами помещение, в котором
было холодно, как в склепе.
— Ну как вам моя «матрацная могила»? — услышала она неестественно бодрый
голос из-за ширмы.
На низкой кровати с шестью матрацами лежал человек. (Как потом пояснили
посетительнице, он не переносил ни малейшего ощущения твердости и не терпел
шума, особенно над головой. Вот почему он оказался под самой крышей, на
шестом этаже). Глаза лежащего были закрыты. Вошедшая с ужасом решила, что
перед ней еще и слепой. Но больной указательным пальцем правой руки
приподнял правое веко и некоторое время разглядывал незнакомку.
Он увидел женщину лет двадцати шести, среднего роста, не столько красивую,
сколько симпатичную. У нее были каштановые волосы, нежный овал лица,
вздернутый носик и плутовские глаза. Она улыбалась маленьким ротиком и при
этом обнажала прелестные жемчужные зубы. Женщина была грациозной и
миловидной. В беседе выяснилось, что она по происхождению немка, его
соотечественница, что настоящее ее имя Элиза фон Криниц. Почти всю жизнь
провела в Париже, где живет на улице Наварин, 5. Так как иногда печатается,
избрала себе псевдоним Камилла Зельден. Но друзья ее называют Марго. Она
привезла из Вены ноты молодого композитора, положившего стихи Гейне на
музыку, которые последний просил передать лично поэту. Гейне сказал молодой
женщине:
— Мне понравился ваш голос, — в нем чувствуется сердечность, видно, вы
умеете сострадать. Как ни странно, теперь это редкость. Не подумайте, что я
нуждаюсь в этом, — поспешно заметил он. — Но люди так жестоки. Раньше я
мало задумывался об этом. Сейчас у меня достаточно времени поразмыслить.
Внимание Гейне привлекло кольцо на пальце Элизы. Это была печатка в виде
геммы из сердолика с вырезанным изображением мухи.
— Ваше кольцо напомнило мне одну историю о пожизненном заключенном.
Однажды у себя в камере он заметил муху. Это было первое существо, которое
ему удалось увидеть после многих месяцев одиночества. Он прислушивался к ее
веселому жужжанию, наблюдал, как она летает, моет крылышки и лапки. И
вскоре муха стала ему как родная. Привыкла и она к своему соседу, причем
настолько, что без боязни садилась к нему на палец, и он согревал ее своим
дыханием.
Вот так и я — пожизненно заключенный, а вы неожиданно появившаяся в моей
камере муха. Во всяком случае, мне так бы этого хотелось. Будьте моей
мушкой, моим последним крылатым насекомым в этот мой поздний осенний час.
Мне так недостает, чтобы рядом раздавалось чье-нибудь жужжание. И позвольте
отныне называть вас Мушкой, — сказал Гейне.
Он как близкому, давно знакомому человеку, рассказал ей о своей болезни.
Элизу потрясло все услышанное. Ей казалось, что она знает Гейне вечность.
Он же подарил ей на память свою книгу и попросил прийти еще.
Очередной приход Элизы к Гейне предварило его письмо: «Глубокоуважаемое и
милое создание! Очень сожалею, что мне удалось видеть вас лишь короткий миг
вашего последнего посещения. У меня осталось после него самое отрадное
воспоминание. Если это только возможно, придите завтра же или, во всяком
случае, как только вам позволит досуг. Я готов принять вас в любое время
дня, когда бы вы ни пожелали. Но самое удобное для меня — это от 4 часов
дня и до какого угодно часа вечера. Несмотря на мою глазную болезнь, я пишу
это письмо сам, так как в настоящее время у меня нет секретаря. А между тем
у меня страшный шум в ушах, и вообще я чувствую себя очень плохо. Не знаю,
почему, но ваше сердечное участие так хорошо подействовало на меня, что я,
суеверный человек, вообразил себе, что меня посетила добрая Фея в часы
страданий. Вы появились как раз вовремя… Или вы не добрая Фея?Я очень
хотел бы узнать это — и скорее «. Письмо было датировано 20 июня 1855 года.
На следующий же день она была у Гейне. Говорили о литературе, Шекспире,
Байроне. Последнего Гейне ощущал равным себе, примерно в чине надворного
советника, тогда как Шекспира возвел в сан короля, который вправе их обоих
отставить от должности.
Что же касается его собственного творчества, то в угоду коварной судьбе во
время болезни он стал петь как соловей, еще лучше, чем раньше. В этот
период им были созданы серьезные произведения. Писал он в постели,
приспособив для этого бювар, который лежал у него на коленях. Но ему,
конечно, нужен был секретарь. Им и стала Элиза фон Криниц. Совместная
работа еще более сблизила их.
Если Амалию Гейне называл первым весенним цветком в своей любовной эпопее,
то Мушку — последним своим цветком в осеннюю пору. Его любовь к Элизе,
естественно, носила платонический характер.В одном из писем к ней Гейне
писал: «Я радуюсь, что скоро мне можно будет увидеть тебя и запечатлеть
поцелуй на твоем милом личике насекомого. Ах, эти слова получили бы гораздо
менее платоническое значение, если бы я до сих пор оставался человеком! Но
— увы! — теперь я лишь дух; для тебя, быть может, это и кстати, но для меня
это в высшей степени неудобно… Да, я радуюсь, что скоро увижу тебя, моя
сердечно любимая Мушка! Ты самая очаровательная маленькая кошечка,
прелестная и в то же время ласковая и кроткая, как ангорский котенок, — тот
род кошечек, который я больше всего люблю!..»
В письмах, обращаясь к Элизе, он называет ее: «очаровательная, прелестная
девушка «, «добрая фея «, «дорогое дитя «, «милый друг «, «милая моя «,
«дорогая моя нежная подруга «, «душенька «, «сердце мое «, «прелестная «…
Ей он посвятил стихотворения «Мушке» и «Лотос». Последнее было написано
всего лишь за две-три недели до смерти:
Цветок, дрожа, склонялся надо мной,
Лобзал меня, казалось, полный муки;
Как женщина, в тоске любви немой
Лаская мой лоб, мои глаза и руки.
О волшебство! О незабвенный миг!
По воле сна цветок непостижимый
Преобразился в дивный женский лик, —
И я узнал лицо моей любимой.
Дитя мое! В цветке таилась ты,
Твою любовь мне возвратили грезы;
Подобных ласк не ведают цветы,
Таким огнем не могут жечь их слезы!
Мой взор затмила смерти пелена,
Но образ твой был снова предо мною;
Каким восторгом ты была полна,
Сияла вся, озарена луною.
Молчали мы! Но сердца чуткий слух,
Когда с другим дано ему слиянье;
Бесстыдно слово, сказанное вслух,
И целомудренно любовное молчанье…
Гейне понимал, что после его смерти Элиза будет остаток своей жизни
переполнена воспоминаниями о нем, их возвышенных отношениях. Поэтому в
стихотворении «Мушке» встречаем такие строки:
Тебя мой дух заворожил
И, чем горел я, чем я жил,
Тем жить и тем гореть должна ты,
Его дыханием объята…
Элиза под псевдонимом Камиллы Зельден издала книги о последних днях Гейне.7. «Пусть на моем ошейнике стоит: «L'appartiens a madame Varnhagen»*
(«Женщины-идеи» и их роль в формировании поэтических интересов Гейне).Невозможно пройти мимо фактора влияния на Гейне некоторых женщин из
высшего общества, сделавших очень многое для духовного утверждения поэта-
эмигранта, воспитания его эстетических воззрений. Они же искренне протянули
ему руку помощи тогда, когда он очутился в «матрацной могиле». Назовем
условно их «женщины-идеи». Среди них — княгиня Христина Бельджойзо,
итальянская писательница-патриотка; Рахиль фон Фарнгаген; баронесса фон
Гогенгаузен; Каролина Жобер — супруга прокурора кассационного суда, которая
считалась одной из самых умных женщин Парижа; супруга русского атташе и
поэта Ф.И.Тютчева.
Христина Бельджойзо была причастна к освободительному движению против
австрийского господства в Италии. В начале 30-х годов оказалась в Париже
как
политическая эмигрантка. Скорее всего, Гейне познакомился с ней на
собраниях
сен-симонистов.
Она покровительствовала Гейне и поддерживала с ним дружбу до самой его
смерти. Подготовленный ею совместный визит Минье и Гейне к Тьеру был связан
с хлопотами о денежной субсидии (пенсии) французского правительства для
поэта. Позднее злопыхатели обвинили его в продажности властям. Гейне
вынужден был защищаться от этих наветов. В объяснении, датированном 15 мая
1848 года и опубликованном в аугсбургской «Всеобщей газете» 23 мая того же
года, он пишет: «Нет, та поддержка, которую я получил от правительства
Гизо, не была вознаграждением; она была именно только поддержкой, она была
— я называю вещи своими именами — великой милостыней, раздаваемой
французским народом стольким тысячам чужестранцев, которые более или менее
доблестно скомпрометировали себя на родине рвением к делу революции и нашли
пристанище у гостеприимного очага Франции… «
Рахиль фон Фарнгаген сыграла заметную роль в благоприятном воздействии на
творчество Гейне. Она была замужем, любила своего мужа, семью. И здесь не
может быть и речи о каком-либо ее флирте с Гейне. У нее был литературный
салон, в котором собирались лучшие умы того времени. В этом салоне царил
культ Гете. Один из современников Гейне восхищенно сказал о ней: «О чем
только не упоминала она в течение часа беседы! Все, что она говорила,
носило характер афоризмов, было решительно, огненно и не допускало никаких* Принадлежит мадам Фарнгаген (фр.).
противоречий. У нее были живые жесты и быстрая речь. Говорилось обо всем,
что волновало умы в области искусства и литературы». Муж ее, Август
Фарнгаген, был известным писателем, ученым и дипломатом. Оба они — муж и
жена — хорошо знали и понимали поэзию Гейне. Но Рахиль, очень тонко
разбираясь в его стихах, выступала в роли серьезного, чуткого и
доброжелательного критика его творчества. Об этом свидетельствует
переписка Гейне с мужем
Рахили. В одном из писем к супругу Рахили Гейне отмечал: «Когда я читал ее
письмо, мне показалось, как будто я встал во сне, не просыпаясь и начал
перед зеркалом разговаривать сам с собой, причем по временам немного
хвастался… Г-же Фарнгаген мне писать совсем нечего. Ей известно все, что
я мог бы ей сказать, известно, что я чувствую, думаю и чего не думаю «.
Гейне посвятил ей свое «Возвращение домой», появившееся первоначально в
«Путевых картинах». Гейне писал Фарнгаген, что этим посвящением хотел
выразить, что принадлежит ей: «Пусть на моем ошейнике стоит: «L'apprties a
madame Vamhagen».
Баронесса Гогенгаузен тоже имела литературный салон, в который был вхож
Гейне. Она сама писала стихи и познакомила его с произведениями Байрона,
тогда только впервые переведенными на немецкий язык. Стихи последнего
понравились Гейне, и он сделал несколько собственных переводов. Скептицизм
и бунтарство Байрона импонировали Гейне. Но впоследствии он порвал с
байроновским направлением. Однако произведения великого английского поэта
всегда вызывали в нем любовь. Гейне благодарен был баронессе Гогенгаузен до
конца своих дней за то, что она познакомила его с творчеством Байрона. Он
переписывался с баронессой, а она всей душой сочувствовала ему, борющемуся
с тяжелым недугом. Однажды она посетила его, уже прикованного к постели, в
Париже. Ей хотелось своим визитом принести Гейне хотя бы некоторое
успокоение.
Каролина Жобер, о которой мы уже упоминали выше, была подругой Христины
Бельджойзо и тоже содержала литературный салон, где бывал Гейне. Она
переписывалась с ним, помогала в разрешении житейских трудностей. В письме
от 16 декабря 1844 года он писал ей: «Сударыня! На днях я зайду к вам,
чтобы лично поблагодарить вас за ваше любезное письмо. Я счастлив, что моя
злополучная поэма (оклеветанная точно так же, как и личная жизнь ее автора)
не была вам неприятна и что, проникнув сквозь непроницаемую завесу
прозаического перевода читателя, вы все же разгадали ее истинный смысл. Это
отчаянный вызов, брошенный мною тевтономанам, так называемой национальной
партии моей страны. Вы упорно не забываете меня, сударыня; это меня очень
радует.
Да хранит вас Господь, да будет он надежной и священной защитой для
вас!..»
В другом письме к Каролине Жобер от 19 сентября 1848 года, отосланном из
Пасси, он называет ее «маленькой Феей» и сообщает: «Сегодня утром я получил
ваше второе письмо, и ваша приветливость и сочувствие очень меня
поддержали…» Он благодарит Каролину за ее хлопоты о его пенсии в
Министерстве иностранных дел и заключает письмо строками: «Прощайте,
маленькая Фея, да простит вам Господь ваши чары, и да сохранит он вас под
своим святым покровом…»
Таким образом, «женщины-идеи» многое сделали для формирования творческой
индивидуальности Гейне и старались своим участием в его личной судьбе
смягчить удар, нанесенный ему беспощадной болезнью.8. «…И говорят друг с другом тем чудным языком, что никакому в мире
лингвисту не знаком…»
(О некоторых особенностях любовной лирики Гейне).В большинстве стихотворений Гейне встречается мотив неразделенной любви.
Отсюда их грустная колористичность. Многие его произведения
автобиографичны. Мы успели убедиться в том, что между автобиографичностью и
экспрессивной тональностью существует прямая связь. Образы женщин в его
лирике обычно контрастны: кроткая женщина и «демоническая» («Не раз, играя
со своей ундиной, нащупывал хвост у нее змеиный»). Гейне не только в
публицистических стихах, но и в любовной лирике стремится к сюжетности. В
жанрово-стилевом плане он предпочитает стихотворения-сновидения, лирическое
интермеццо, песни, сонеты, баллады. Мотивы любви сочетаются у него с
мотивами смерти, размышлениями о бессмертии души.
У него звезды разговаривают друг с другом «тем чудным языком, что
никакому в мире лингвисту не знаком». Это — язык любви:
Но я разгадал его тайны
И мне не забыть тот язык:
Грамматикой служил мне
Любимой нежный лик.
Как истинный великий поэт, Гейне все же выше любви ставил в жизни Поэзию,
которой он посвятил всего себя. Поэтому с присущим ему юмором он обращается
к любимой женщине:
О, если ты станешь моей женой,
Тебе позавидуют всюду.
Ты радость и счастье узнаешь со мной,
И денег жалеть я не буду.Ты можешь пилить меня — буду я тих,
Прикрикнешь — останусь я нежен.
Но если стихов не похвалишь моих,
Знай твердо — развод неизбежен.
Рассматривая тему «Женщины в жизни и творчестве Гейне», невольно ловишь
себя на мысли, что она сквозная в его творчестве. Но есть у поэта ряд
произведений, специально посвященных женщине и любви. Так, его цикл
«Разные» включает еще подциклы стихотворений, названных женскими именами:
«Се-рафина», «Анжелика», «Диана», «Гортензия», «Кларисса», «Катарина»,
«Иоланта и Мария», «Эмма», «Фридерика». Публикация их вызвала взрыв
негодования у некоторых немецких критиков, сторонников традиционной
германской добропорядочности.
Отвечая на эту критику, Гейне объяснял, что художественная обработка
материала, грубого по своей природе, должна доставить особую радость людям
высокого ума, интеллектуалам, истинным ценителям искусства. Почему? Прежде
всего потому, что эти стихи отличаются отсутствием условной поэтической
фразеологии, непринужденностью и меткостью речи, уменьем пользоваться
современным разговорным языком для передачи различных оттенков мысли и
настроений. Что хотел сказать поэт в этих стихотворениях? Он стремился
показать, что слепая чувственность мстит за себя. Любовная связь,
основанная только на чувственности, делает любовников врагами. Это —
взаимное надругательство. И они, наконец, изменяют друг другу. Духовный
распад предстает в этих стихотворениях как изнанка «парижской» любви.
В последних подциклах «На чужбине» и «Трагедия» Гейне противопоставляет
«парижской любви» любовь немецкую и немецкий лиризм. Сюда вводит он
народную песню, не желая присоединяться к идеалам немецких филистеров,
сторонников пуританской морали. Для него любовь — живое, естественное
чувство.
Перу Гейне принадлежит уникальное произведение — литературные портреты
девушек и женщин из произведений Шекспира. Оно возникло по заказу:
книгопродавец Деллуа обратился к Гейне с предложением написать текст к
альбому живописных портретов девушек и женщин Шекспира, выполненных
английскими художниками Мидоу, Бостоком, Филдом, Дженкинсом, Корбудом,
Гербертом и др. Парижский книгопродавец задумал международное издание. Он
уже выпустил этот альбом для Англии и Франции, наступила очередь Германии.
Нужен был текст, который сочинил бы лучший из современных немецких
писателей. К концу 1838 года книга вышла из печати. Вместо небольшого
текста, который должен был сопровождать десятки женских портретов, Гейне
написал своеобразную книгу о Шекспире, которого он называет «духовным
солнцем». В разделе «Трагедии» Гейне создает портреты Крессиды, Кассандры,
Елены («Троил и Крессида»), Виргилии («Кориолан»), Порции («Юлий Цезарь»),
Клеопатры («Антоний и Клеопатра»), Лавинии («Тит Андроник»), Констанцы
(«Король Джон»), леди Перси, принцессы Екатерины («Генрих V»), Жанны Д'Арк,
Маргариты, королевы Маргариты, леди Грей («Генрих VI»), леди Анны («Король
Ричард III»), королевы Екатерины, Анны Болейн («Генрих VIII»), леди Макбет
(«Макбет»), Офелии («Гамлет»), Корделии («Король Лир»), Джульетты («Ромео и
Джульетта»), Дездемоны («Отелло»), Джессики, Порции («Венецианский купец»),
а также портреты героинь комедий Шекспира «Двенадцатая ночь», «Много шума
из ничего», «Веселые Виндзорские кумушки», «Укрощение строптивой» и других,
используя здесь способ подборки цитат из произведений, характеризующих
женские персонажи. Гейне резюмирует: «Да, правда отличает шекспировскую
любовь, в каком бы образе она ни являлась, будь то в образе Миранды, или
Джульетты, или даже Клеопатры».Литература
Журнал «Всемирная литература в средних учебных заведениях Украины»
(на русском и украинском языках), № 6(218), Июнь 1998, с.55-60
