Когда же «кому на Руси жить хорошо»?..
Аникин А.А. 
Поэма
печаталась отдельными главами, и нет единого мнения даже об их
последовательности внутри целого текста. Начало было опубликовано в № 1 журнала
«Современник» за 1866 год. Далее поэма публиковалась в 1869-м
(Пролог, «Поп», «Сельская ярмарка», «Пьяная
ночь«), 1870-м (»Счастливые«, »Помещик»), 1873-ом
(«Последыш»), 1874-ом годах («Крестьянка»). Глава «Пир
на весь мир» вышла уже после смерти поэта – в 1881-ом году.
Но,
наверное, временную позицию мы здесь должны соотносить именно с годом первой
публикации, поскольку было ясно, что «Пролог» является именно
вступлением в единую поэму, а не отдельным произведением. Иначе дело обстояло,
например, с журнальными публикациями частей будущего романа у Лермонтова,
которые выглядели самостоятельными новеллами.
Так
что в случае с поэмой Некрасова мы должны принять верхним рубежом временного
отсчета 1866-ой год, то есть действие поэмы может происходить не позднее
1865-го. И надо сказать, что ряд фактов позволяют отнести события поэмы именно
к этому же году.
Прежде
всего, очевидно, что сюжет поэмы протекает в сравнительно коротком временном
промежутке: в части первой ясно говорится о весне и даже даются некоторые
ориентиры по православным праздникам.
Вот
Некрасов выпишет весеннюю картину с галчатами малыми, вот выпадет из гнезда
крохотный птенчик пеночки – и это даст зачин сказочному сюжету, когда мужики
вернут птенца и в благодарность получат скатерть-самобранку, которая и позволит
им совершить поход в поисках счастливого человека. Или есть такая картина уже
после «Пролога», в начале части первой, что подчеркивает тесную связь
между главами:
Леса,
луга поемные,
Ручьи
и реки русские
Весною
хороши.
Но
вы, поля весенние!
На
ваши всходы бедные
Невесело
глядеть!
Словом,
«А время уж не раннее – подходит месяц май!».
Чуть
позднее вновь встретится много временных деталей: «Весна стоит дождливая,
Давно бы сеять надобно, А на полях – вода!«. В начале главы »Сельская
ярмарка« крестьяне вновь »поругивают мокрую, холодную весну», и
здесь же говорится, как
Лишь
на Николу вешнего
Погода
поуставилась,
Зеленой
свежей травушкой
Полакомился
скот.
При
нескольких праздниках Николы в начале мая, скорее всего речь идет о 9-ом числе
старого стиля, поскольку это согласуется с упоминанием другого праздника –
Петрова дня:
Дивись,
как всходы вымокли, 
Что
половодье вешнее
Стоит
до Петрова!
Петров
день в мае приходится на 3 число, поэтому схождение двух православных
праздников будет налицо. К тому же это совпадает со строкой, где говорится, что
сельская ярмарка проводится в «праздник храмовой»: очевидно, именно в
праздник Николы и происходит действие в этой главе.
Заканчивается
поэма тоже с упоминанием праздника в главе «Последыш», а последняя часть
«Пир – на весь мир» прямо примыкает по времени к ней:
Петровки.
Время жаркое.
В
разгаре сенокос.
Здесь
речь идет о празднике святых Петра и Павла, который отмечался 29 июня – по
старому, конечно, стилю. Так что вот перед нами временной промежуток событий: с
начала мая до конца июня одного года. Но – какого?
Кстати,
такая скоротечность сюжета часто ускользает от нашего восприятия, поскольку в
поэме множество отступлений, самостоятельных историй (Матрена Тимофеевна,
Савелий, священник, помещик Оболт-Оболдуев и др.), которые перевешивают
собственно сюжет. Само путешествие лукавых мужиков в поисках счастливого
занимает небольшой промежуток времени и, конечно, пространства – видимо,
соседние уезды приволжских губерний, вокруг Костромы. Так что не нужно принимать
всерьез слова: «Полцарства мы промеряли, Никто нам не отказывал!».
А
начиналась поэма с близкого фольклору умолчания о времени и месте действия:
В
каком году – рассчитывай,
В
какой земле – угадывай, 
На
столбовой дороженьке
Сошлись
семь мужиков:
Семь
временно-обязанных
Подтянутой
губернии,
Уезда
Терпигорева… И т.д.
Рассчитаем.
Совершенно
очевидно звучание первых строк: «временнообязанными» называли
крестьян после отмены крепостного права царским манифестом 19 февраля 1861
года. Они были обязаны, получив волю и земельные наделы, отработать за эту
землю, если не могли выплатить определенную сумму в качестве выкупа (крестьяне
выплачивали не более 25% стоимости земли, остальное погашали в рассрочку на 49
лет). Не сумевшие выплатить деньги – отрабатывали так называемую издольщину.
Так
что события относятся к пореформенному времени, и здесь много прямых указаний,
вроде стихов:
Порвалась
цепь великая,
Порвалась,
расскочилася:
Одним
концом по барину,
Другим
по мужику!
Отмена
крепостного права стала основным или важным мотивом едва ли не каждой главы в
поэме, особенно ярко – в «Последыше».
Но,
думается, можно и точнее рассчитать время, если уж к этому призывает сам автор.
Ясно,
что события происходят не в 1861-м году, поскольку уже чувствуется ясный опыт
пореформенных отношений, а, скажем, в главе «Последыш» мы видим, что
уже не первый год крестьяне изображают мнимое крепостное право для умирающего
старика князя Утятина.
А
вот определенный ориентир в главе о попе, когда тот говорит про раскольников,
т.е. староверов, не признавших нововведений патриарха Никона и многие годы
гонимых как церковью, так и самим государством. Священники и другие служители
церкви порой пользовались взятками со староверов за всякого рода поблажки, а
порой и прямые незаконные попущения. И вот батюшка говорит:
Законы,
прежде строгие
К
раскольникам смягчилися,
А
с ними и поповскому
Доходу
мат пришел.
Из
событий пореформенных это прежде всего относится к закону 1864 года, когда
стали официально признавать браки, совершенные по укладу раскола, и
соответственно имущественные, наследственные отношения на этой почве. Прежде
бывало, что служители церкви выдавали фиктивные свидетельства о браках.
Очевидно, это и имел в виду герой поэмы – скорей всего в 1865-ом году.
К
этому же году заставляет нас отнести действие поэмы и упоминание о
«поляках пересыльных» в главе «Помещик», что отразило
события польского восстания 1863-64-го годов, после поражения которого многие
зачинщики и участники были высланы в центральные губернии России.
Есть
и такая деталь. В главе «Трудный год» Матрена Тимофеевна говорит о
голоде и прочих несчастьях, а начинает с памятного явления:
В
тот год необычайная
Звезда
играла на небе;
Одни
судили так:
Господь
по небу шествует,
И
ангелы его
Метут
метлою огненной
Перед
стопами Божьими
В
небесном поле путь.
Речь,
понятно, шла о комете. В ближайшем рассмотрении это могли быть кометы 1858,
1861 и 1863 годов. И более приемлема последняя: Матрена Тимофеевна уже показана
здесь не крепостной, называет себя «дольщицей участку деревенскому».
Собственно, поэтому она и отправляется за помощью не к помещику, а к
губернатору, в Кострому, что легко определить по описанному памятнику Ивану
Сусанину, сооруженному в 1838 году.
У
Матрены забрали мужа в солдаты по рекрутскому набору – вопреки законному порядку.
Но сам-то рекрутский набор был объявлен только по высочайшему повелению, и это
дает уже совершенно определенную датировку событий. Дело в том, что набор
рекрут не производился на протяжении долгого времени рубежа 50-х – 60-х годов.
Очередной набор был отменен в 1856-м году с указанием на то, что без
чрезвычайных обстоятельств не будет призыва еще на протяжении трех лет (затем
было продление еще на три года). Ближайший Манифест о рекрутском наборе вышел
только 1 сентября 1862 года и предписывал провести это с 15 января по 15
февраля 1863 года: «Произвести набор по 5 человек с каждой тысячи
душ». Только в этот набор и мог попасть муж Матрены.
Далее
мы узнаем, как ей удалось добиться возвращения Филиппа, спустя довольно
значительное время, так что с позиции 1865 года только и можно представить
изложение этих событий. Остается, правда, загадкой возраст Филиппа: Матрене в
1865-м тридцать восемь лет, получается, что она изрядно старше своего мужа,
ведь в армию забирали только до тридцатилетнего возраста. Что ж, почему бы и
нет: становится еще более понятным и то, что муж так уважал Матрену и что она
только один случай рассказала, как была им избита… Возраст многое объясняет в
явном превосходстве Матрены над супругом. Да, кстати, призыв в армию говорит и
о нормальном развитии Филиппа, и для любопытства – о его росте: не менее двух
аршин и трех вершков был его рост! Иначе бы не забрили лоб.
Опуская
ряд других деталей, приходим к выводу, что поэма Некрасова по сюжету должна
быть отнесена к маю – июню 1865 года: энциклопедия крестьянской жизни
околореформенной поры, и известный мотив «народ освобожден, но счастлив ли
народ» приобретает все черты подлинной истории.
Более
поздняя эпоха, начиная 1870-х годов значительно меньше отражена русской
классикой. Творчество каждого писателя имеет свой расцвет и свой закат. Русские
классики – это люди одного века, и к концу столетия эта удивительная семья
понемногу сменяется уже новыми людьми. Остроумно когда-то заметил советский
писатель Сергей Залыгин: от Пушкина до Льва Толстого, русские классики словно
рождены одной матерью. Мать эта – наша Родина, если мы чуть продолжим метафору.
К концу века многие братья-писатели уже ушли в мир иной, другие прошли наиболее
значительную полосу своего творчества.
Конечно,
о 70-х годах будем судить по поздним пьесам А.Н.Островского, текстам Льва
Толстого, М.Е.Салтыкова-Щедрина. Так, в «Господах Головлевых» дело
начинается еще при крепостном праве, сказано о рубеже 1861-го года, далее
пройдет еще 10, еще 5 лет: Иудушка станет символом распада дворянской элиты,
дослужившись до генерала (статского), протянув бессмысленно бюрократическую
лямку целых 30 лет. Можно сказать, что и сама эпоха не располагает к
насыщенным, духовным обобщениям пушкинской поры. Герои времени или оказываются
бедны душою, или даже вызывают отторжение – то брезгливое, то на грани
потрясения, как в «Бесах» Ф.М.Достоевского.
Заметно
и то, что реконструкция времени уже не становится сложной задачей: многое
пишется на злобу дня, и это обнажено самим автором.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/