«Преступление и наказание»: время и место
Аникин А.А. 
Роман
Ф.М.Достоевского о страшном преступлении, совершенном юным петербургским
студентом, создавался во второй половине 1865 года. Собираясь публиковать текст
в журнале «Русский вестник», автор отправил издателю М.Н.Каткову
письмо, поясняющее замысел: «Это – психологический отчет одного
преступления. Действие современное, в нынешнем году…» А как отразилось
внутри романа это точное определение времени действия?
«Идея
повести не может ни в чем противоречить Вашему журналу; даже напротив. Это
психологический отчет одного преступления. Действие современное, в нынешнем
году. Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению
и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в понятиях,
поддавшись некоторым странным «недоконченным» идеям, которые носятся
в воздухе, решился разом выйти из скверного своего положения. Он решился убить
одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты. Старуха глупа,
глуха, жадна, берет жидовские проценты, зла и заедает чужой век, мучая у себя в
работницах свою младшую сестру. «Она никуда не годна», «для чего
она живет?«. »Полезна ли она хоть кому-нибудь?» и т.д. – Эти
вопросы сбивают с толку молодого человека. Он решает убить ее, обобрать, с тем
чтоб сделать счастливою свою мать, живущую в уезде, избавить сестру, живущую в
компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы этого
помещичьего семейства – притязаний, грозящих ей гибелью, докончить курс, уехать
за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным в исполнении
«гуманного долга к человечеству», чем уже, конечно, «загладится
преступление».
(Ф.М.Достоевский
– М.Н.Каткову, сентябрь 1865 г.)
Начнем
с одной детали, которой немного придается значения в анализе романа. Вот
эпизод:
«…
И, схватив городового за руку, он потащил его к скамейке.
—
Вот, смотрите, совсем пьяная, сейчас шла по бульвару… А вот теперь смотрите
сюда: этот франт, с которым я сейчас драться хотел, мне незнаком, первый раз
вижу… Он за нею наблюдал и следил, только я ему помешал, и он теперь все ждет,
когда я уйду. Вон он теперь отошел маленько, стоит, будто папироску свертывает…
Как бы нам ему не дать? Как бы нам ее домой отправить, — подумайте-ка»
(гл. 4, ч. 1).
Это
слова главного героя, Раскольникова, у которого уже мутится разум от наплыва
впечатлений и который жаждет в любом эпизоде проявить себя значительным лицом,
которого боятся или от которого ждут решений! Заметим, с каким гневом и с
брезгливостью Родион уличит франта: папироску сворачивает…
Да,
франт гадок во всем, если это только не мерещится несчастному студенту. И вот,
эта мерзостная папироска! Вообще скверно и самому курить, а еще гаже –
отравлять вонью табачной российский воздух… И вот, падший, но помнящий о былом
благородстве Раскольников возмущен этой папироской. Но дело объясняется еще и
тем, что в Санкт-Петербурге действовал запрет на уличное курение! Действовал,
но был отменен именно в 1865 году – 4 июля! (Между прочим, причина запрета была
не эстетического свойства, а просто в циркуляре Министерства внутренних дел
была упомянута такая мера против пожаров. А Раскольников, конечно, еще и эстет:
сам себя называет эстетической вошью…)
Раскольников
в своих житейских впечатлениях, как ни странно, проявляет себя человеком
консервативным, даже идеализирующим прошлое и по справедливости ненавидящим
героев своего времени, занявших в жизни главенствующее положение и не имеющих
ничего общего с достоинством высшего сословия. Таковы уродливые хозяева жизни,
разбогатевшие негодяи и преступники, все эти Липпевехзель, Козели, Клопштоки и
Шили. И вот этот франт – с его современной, только что разрешенной папироской,
за которую его не может уже одернуть городовой…
Но
для хронологии эта папироска – важная деталь: только летом 1865 года была бы
возможна подобная сцена, а значит, и время действия в романе – именно лето 1865
года: ведь поясняющее письмо автора Каткову остается за рамками романа. Так что
когда в первой же строке романа мы читаем: «В начале июля, в чрезвычайно
жаркое время…«, следует мысленно добавить: »В начале июля 1865-го
года»!
Прочие
приметы времени гораздо существеннее, но мы и начали со злосчастной папироски,
чтобы показать, что чувство времени проникает во все детали большого
произведения. Автор, быть может, не стремясь к подобной точности, вдохновенно
создает картину времени, где все тонко – и прочно – взаимосвязано.
Перечислим
некоторые фрагменты, хотя для датировки достаточно и уже одной строгой детали.
Прежде
всего, это связано с газетной статьей Р.Р.Раскольникова, опубликованной в
«Периодической речи». Статья называлась «О преступлении» и
имела подзаголовок «По поводу одной книги». Из всех возможных версий
наиболее убедительной будет та, что эта статья условно входила в большой ряд
публикаций, посвященных книге «История Юлия Цезаря» и особенно ее
предисловию. Автор – император Франции Наполеон III, книга вышла в 1865 году, и
в то же время о ней писали многие русские газеты и журналы («Современник»,
«Русское слово», «Голос» и др.). Выходит снова – 1865 год.
Другой
пример: Раскольниов читает газету вскоре после своего преступления, автор дает
выдержки: «Излер – Излер – Ацтеки – Ацтеки – Излер – Бартола – Массимо –
Ацтеки – Излер…». За всеми этими отрывочными упоминаниями – вновь реальный
факт 1865 года: выступление в столице двух лилипутов по именам Бартола и
Массимо, якобы происходивших от американского древнего народа – ацтеков.
«Излер» – имя владельца загородного сада, где давались пердставления.
Тоже
деталь из газет – пожары: все газеты 1865 года были полны заметками о
бушевавших в тот год пожарах: «Пожары, пожары и пожары в ужасающих
размерах« (»Русские ведомости», 1865, № 61).
Начинающий
следователь Заметов в разговоре с Раскольниковым вновь упомянет газету:
«Вот недавно я читал в »Московских ведомостях», что в Москве
целую шайку фальшивых монетчиков изловили. Целое обществе было. Подделывали
билеты.
–
О, это уже давно! Я еще месяц назад читал, — отвечал спокойно
Раскольников.»
Так,
речь тут шла все о событии 1865 года – и «Московские ведомости»
действительно об этом писали, дело относилось к маю месяцу, поэтому
Раскольников и скажет свое «Это уже давно!».
Можно
привести и еще ряд интересных деталей, точно возводящих действие романа к 1865
году: ими изобилует любой комментарий в солидных изданиях «Преступления и
наказания», отметим и особо книги С.В.Белова. Картины быта позволяют
достаточно определенно отнести все происходящее именно к «нынешнему
году», как открыто настаивал и сам автор – повторим, только вне страниц
романа.
Тем
не менее, очевидно, Достоевский не выдержал с абсолютной точностью им же
установленные временные границы.
В
1865 году начал печататься роман Л.Н.Толстого «Война и мир», и вот на
страницах «Преступления…» мы находим его неожиданное присутствие.
Словно
вдохновившись Толстым, Порфирий Петрович совершенно некстати для разговора с
Раскольниковым вдруг бросит реплику: «На бумаге-то они и Наполеона
разбили… а смотришь, генерал-то Мак и сдается со всей своей армией,
хе-хе-хе» (ч. 4, гл.5). Эти слова, безусловно, навеяны не только
изложенными Толстым фактами кампании 1805-го года, но и отражают именно
толстовскую точку зрения. Следователь Порфирий – вот каков один из первых
читателей великой толстовской книги! Запал ему в душу яркий эпизод из первого
тома «Войны и мира»…
Да,
Толстой начал печатать свой великий роман в журнале «Русский вестник»
с января 1865-го года. Однако эпизод, который отразился в словах Порфирия
Петровича (сражение под Ульмом), помещен лишь в номере втором журнала – за 1866
год! Получается хронологическое расхождение: никто из читателей не мог бы летом
года 1865-го цитировать текст 1866-го года. Нечто похожее мы видели и в романе
Лермонтова, но там можно было объяснить видимое несоответствие во времени
особой композицией произведения, условностями дневника Печорина. В романе
Достоевского мы видим только хронологическую неточность, анахронизм…
И
говорит этот анахронизм еще и о силе эмоционального заражения, которое испытал
Достоевский, читая толстовский роман. А как бы он мог пропустить этот роман,
если во все том же 1866-м году в одних и тех же номерах «Русского
вестника» (№№ 1,2,4) печатается ставший потом первым томом текст
«Войны и мира» (под названием «Тысяча восемьсот пятый год»)
и – самое «Преступление и наказание»! Только толстовский текст
кончается в 4 номере, а «Преступление…» печатается и дальше, до
последнего, двенадцатого. Да, Достоевский с листа цитирует «Войну и
мир» в июльском номере журнала, даже нарушая тем самым и внутреннюю
хронологию своего романа!
Но
есть и еще одна странность такого же рода в сюжете романа: автор весьма
настойчиво и даже назойливо дает указания и на идеи времени, и на самые частные
события, однако, – не выдерживает последовательность до конца. (Не от этого ли
толки про некую полифоничность романов Достоевского: многоголосие идей, свобода
в выражении контрастных оценок и прочее?) Вот и детали времени не согласуются
друг с другом.
Если
читатель 1866-го года вполне чувствовал современность действия, четко относя
его к июлю 1865-го года, то каково же ему было прочесть в эпилоге романа, что
«в остроге уже девять месяцев заключен ссыльно-каторжный второго разряда,
Родион Раскольников. Со дня преступления его прошло почти полтора года».
Далее можно увидеть картину весны, с точным указанием – «шла уже вторая
неделя после Святой; стояли теплые, ясные весенние дни». И такое можно
было прочесть в декабре 1866-го года, на 471 странице журнала «Русский
вестник»?!
Именно
и разве что – прочесть. Но никак не поверить, ведь весной 1866-го года еще
никак не могли истечь указанные автором полтора года, девять месяцев никак не
мог находиться в остроге наш преступник, коли и суд только завершился спустя
пять месяцев после преступления. Отталкиваясь от времени публикации романа, мы
бы признали его финал совершенно фантастическим, несбыточным. И ведь совсем в
другом смысле сам Ф.М.Достоевский говорил о «фантастическом реализме»
в своем творчестве…
Роман
Достоевского во многом построен умозрительно, схематично, в том числе и в
ощущении времени: даты педантично и назойливо обозначены. Но никак не сходятся
между собой. Автор романа увлекается настолько, что теряет чувство времени, на
котором, между тем, так крепко замешан сюжет. (Вот примеры другого рода: когда
Достоевский выписывает диалоги своих героев, то они говорят, как тетерев на
току, забываясь и словно застывая во времени. На поминках Мармеладова дикая и
пьяная компания слушает, не прерывая, путаные и малопонятные со стороны
объяснения Раскольникова – в реальном времени, если попросту произнести эти
слова без остановки понадобится по полчаса на каждый его словесный взлет. И
так-то пишет Достоевский, который устами своего героя в «Бесах»
заметит, что ни одного лучшего оратора не будут слушать более двадцати пяти
минут. А тут оратор никудышний, пьяная и буйная публика, едва способная что-то
воспринимать, болезненные, взвинченные люди – и так слушают речи!..)
Тем
не менее такое смещение в хронологии романа надо скорее признать
непоследовательностью построения, а время его действия все же отнести к
реальному 1865-му году…
Итак,
податливого на веяния времени Раскольникова, можно сказать, сформировал 1865
год, а «Преступление и наказание» – хроника и энциклопедия этого
года… Правда, конечно, речь идет о жизни столицы и о герое определенного
класса, скорее всего – из распадающегося уже сословия дворян. Энциклопедией
крестьянской жизни того же времени станет эпическая поэма Н.А.Некрасова
«Кому на Руси жить хорошо» (1864-1876), так и оставшаяся
незавершенной из-за кончины поэта.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/